Люциуса буквально разрывало изнутри. Часть его хотела трясущимися руками дотянуться до волшебной палочки и впервые в жизни открыто выступить против Темного Лорда, другая же часть робела и впадала в ступор от самой мысли о подобном.

— Ты слаб, — констатировал Волдеморт, презрительно глядя на своего слугу. — Ты вознамерился предать меня тошком, за спиной, не желая признать, что потерял сына давным-давно и только по своей вине. Теперь же, передо мной, ты жалок, как первокурсник, впервые нарушивший школьные правила. Драко должен был умереть, и из всех возможностей ему выпала самая героическая и самая полезная. Тебе бы гордиться, но ты предпочел удариться в амбиции. Нагайна!

Бросок гигантской змеи был молниеносным. Люциус вначале почувствовал, как упал и обмяк, и только потом осознал, что тело пронзила сумасшедшая боль. Волдеморт склонился над ним и заглянул в глаза, моментально подернувшиеся пеленой.

— Твой сын не смог убить Дамблдора, но разоружил его, — сказал он. — Я не сразу понял, почему Бузинная палочка так плохо меня слушается, но потом, внимательно изучив ее историю, я разобрался, что к чему. Последним обладателем ее силы оказался твой сын. Поэтому я побывал там, Люциус. Это я остановил сердце Драко, когда Джиневра и Северус ушли с поля боя, решив, что он уже мертв. На самом деле на момет их ухода в теле твоего сына еще теплилась жизнь. Еле-еле, но теплилась. Я мог бы задержать ее в теле, но не стал, поскольку Драко выполнил свое предназначение. А еще от его смерти мне было больше выгоды - я рассудил, что, потеряв его, свою любовь Джиневра Уизли придет ко мне по собственной доброй воле, а силы, живущие в ней, начнут пробуждаться и возрастать. Так что твой сын Драко послужил мне даже больше, чем можно было предположить - и ушел тогда, когда я его отпустил. Черное Возрождение не возымело бы успеха, друг мой, потому что душа твоего сына повинуется только мне, как создателю, а мне он здесь больше не нужен. Как и ты. Добей его, Нагайна.

Последним, что запомнил Люциус Абрахас Малфой, была неотвратимо надвигающаяся на него бездна и гипнотизирующий холод змеиных глаз.

Конец и вновь начало.

Не может быть иначе.

От этого устала,

Но это мало значит.

Грядущее в тумане,

И нет пути совсем.

Я буду жить в обмане,

Не зная вновь, зачем.

И это без конца!

И это — как судьба!

Но только нет венца,

Лишь вечная борьба.

Что нужно мне — я знаю,

Но этому не быть.

Я только вспоминаю

То, что пора забыть.

Я часто умирала

И оживала вдруг.

Конец и вновь начало,

Все тот же мерзкий круг...

К.Буянова "Конец и вновь начало"

Он долго готовился к этой встрече. Можно сказать, даже ждал ее несколько последних лет - "спасибо" мыслям проклятого мальчишки. Ждал — откладывая, отодвигая на максимально далекий срок, но каждая дополнительная секунда ожидания лишь разжигала беспокойство, страх и неясное предвкушение. Он поручил свите доставить ее — но дал Снейпу возможность отсрочить захват. Она должна была прийти сама, и теперь это был вопрос ближайшего времени, но все равно, когда снаружи раздался ее душераздирающий крик, лорд Волдеморт не был готов. Он никогда не слышал голос этой девочки, но его неоднократно слышал мальчишка.

Она пришла сама… с Северусом Снейпом, оставшимся без ног. Стража быстро препроводила обоих внутрь, но Волдеморт буквально ринулся к дверям, чтобы увидеть все своими глазами.

Девчонка была напугана, но, кажется, не тем, куда попала, а состоянием своего спутника. Она сбивчиво просила стражу помочь Снейпу, объясняла что-то про портал, уверяла, что следов не осталось, и за ними не придет никакой "хвост". Ее схватили - довольно грубо, без церемоний - и потащили в сторону, но она стала сопротивляться и говорить, что пришла по собственной доброй воле к лорду Волдеморту, причем по его прямому указанию.

Она выглядела хрупкой, бледной, судя по всему, здорово истощенной, но при этом тщедушное тельце излучало какую-то неестественную решимость и твердость духа. А самым неожиданным был едва уловимый глазом ореол сияния вокруг всего ее тела - особый свет, который может уловить лишь крайне могущественный маг. Этот свет принимает окрас в зависимости от природы силы, живущей внутри человека. Джиневра Уизли светилась холодным оттенком красного — как и сам лорд Волдеморт.

Он громко приказал страже отпустить девчонку. Она вздрогнула и только тогда заметила его присутствие. Их взгляды встретились, и произошла вспышка. Он мог поклясться, что раздался неимоверно громкий и обжигающий слух звон, как если бы раскололось огромное зеркало, и тысячи осколков молниеносно вонзились в плоть, причиняя острую, стремительную и невообразимую боль. Он ее узнал…

Джинни очнулась от собственного крика. Наверно, весь недолгий остаток жизни она проведет в обнимку с этими чертовыми снами. Впрочем, что удивляться — не слишком ли много потрясений выпало на ее плечи за последнее время? Каждую ночь перед глазами кровь, оторванные части тел, головы родителей и братьев, всхлипы, стоны, погоня, смерть Драко, опять обезглавленная семья, снова, снова! А теперь еще и искаженное болью лицо Снейпа, распластавшегося на земле, и лужа крови там, где еще миг назад были ноги. Мерлин!.. А ведь совсем недавно сны были иными. Совсем недавно — в прошлой жизни, в беззаботное время без потерь, когда самым главным виделись отношения с Драко. Когда Драко еще был жив, а она, Джинни, еще искренне думала, что от ее действий хоть что-то зависит.

Сегодняшний сон вообще был странным. Вначале она возвратилась в кошмар с порталом, искалеченным Северусом и всем, что произошло дальше, вот только с момента их захвата все виделось иначе. Она как будто была собой, но вместе с тем наблюдала за действием снаружи, извне, через призму восприятия другого человека. Темного Лорда — не больше, не меньше.

Джинни тряхнула головой. Какой бредовый сон! Так ведь и крышей поехать недолго. Впрочем, кто сказал, что уже не поехала... Разумеется, Волдеморт не мог смотреть вот так. Это просто ей самой хотелось бы наделить их встречу каким-то особым символизмом - вот подсознание и подкинуло версию. В оригинале все было иначе. Волдеморт приказал страже расступиться, довольно отстраненно ее оглядел — пожалуй, так смотрит на свою жертву змея перед финальным броском — со знанием дела и крайне спокойно, хладнокровно, безапелляционно. Затем он знаком подозвал людей к Снейпу, и того унесли, не говоря не слова. Джинни хотела сдержаться, но предательский вопрос все же сорвался с губ.

— Вы его убьете? — спросила она, мгновенно жалея, что об этом заикнулась.

На змеином лице, которое она впервые в жизни видела так близко и успела отметить, что слухи явно преувеличены и о красноте глаз, и о полном отсутствии носа, отразилась легкая усмешка. Странным образом знакомые глаза, глубокого черно-синего цвета, цвета бездны, вновь на нее уставились, заставляя цепенеть.

— Нет, — произнес Волдеморт после минутного размышления. Он словно взвешивал, стоит ли удостоить ее ответом.

Он кивнул слугам, и ее вновь схватили под руки, правда, уже не так грубо и резко. Схватили и куда-то повели. Джинни ожидала, что в камеру, но ей выделили комнату - правда, темную и без окон, но с кроватью, столом и креслом. То ли кровать обладала особым магическим свойством, то ли Джинни настолько измучилась, что хотелось только одного — принять горизонтальное положение. Она рухнула и мгновенно провалилась в привычные тяжелые сны. Сны, в которых ее подсознание пыталось решить, как все-таки воспринял ее появление лорд Волдеморт, и зачем она была ему нужна.

Красное свечение, ореол вокруг. Ну-ну. Какая забавная метафора. Да у Волдеморта даже глаза-то красными не были, не говоря уже об абсурдности одного предположения, что какая-то девчонка в принципе способна заглянуть в его мысли и увидеть что-то его восприятием. Так он и пустит первую встречную-поперечную в свою голову, ага. Вот прям здесь и сейчас.