И теперь одна из них лежит здесь, в бессознательном состоянии, после того, как на ее глазах убили родителей, братьев и любимого человека, а другой находится в плену у самого сильного темного мага современности. Мага, чье имя она, Гермиона Грейнджер, до сих пор боится произносить даже про себя, внутри собственной головы.

- Ты думаешь, в сознание Джинни вторгся он? - спросила она. - Поэтому и разрешил тебе ее спасти?

— Да, я думаю, что это может быть только он, - вздохнул Снейп. - Но зачем ему посылать Джинни эти видения, что ему понадобилось в его голове, и какие у него вообще на ее счет планы - этого я не понимаю. Есть одна теория, но она пока слишком сырая, чтобы ее озвучивать. Мне нужно подумать.

Думал он в последнее время много. Все эти проклятые рождественские каникулы только и делал, что думал. Они с Гермионой теперь встречались, в основном, чтобы сменить друг друга у постели Джинни. Гермиона возвращалась со смены, чтобы освободить Северуса. Он отправлялся в Хогвартс, а она принимала вахту. Им практически не удавалось побыть наедине, а все диалоги сводились к обмену информацией о том, какие новости, просочились ли слухи о бойне в Норе и поимке Гарри Поттера в Школу, как себя чувствует Джинни. Северус очень переживал за ее состояние. Однажды, вернувшись из Мунго, Гермиона увидела, что он держит руку Джинни в своей руке, а другой убирает с ее взмокшего лба налипшие волосы. Это выглядело трогательным - и было крайне неожиданным.

Помнится, раньше Джинни доводила его до белого каления, но после того рокового дня в доме Уизли отношение Снейпа сильно изменилось. Впрочем, стоило ли удивляться? В конце концов, это Северус вывел бедняжку оттуда. Наверно, в его суровой броне тоже что-то треснуло после гибели семьи Уизли.

- Мне пора возвращаться в Хогвартс, - сказал он.

- А может быть, задержишься еще на полчасика? - шепнула Гермиона, положив руки ему на плечи. - Джинни, кажется, затихла, полежит спокойно и без нас с тобой...

- Прости, милая, мне правда пора, - покачал головой Снейп, аккуратно выпутываясь из ее объятий. - Не забывай мазать ее запястья и лоб снадобьем, которое я приготовил. Особенно руку - посмотри, место разреза загноилось. И еще до моего приезда сделай ей укол. Возможно, яд еще не до конца вышел из ее тела, и интоксикация усиливает бред, не давая вернуться в сознание. Мы должны как можно скорее поставить Джинни на ноги. Темный Лорд наверняка уже догадался, что она у нас... Отпусти меня, слышишь? Я опаздываю!

- Не пущу, - не сдавалась Гермиона. Ее руки уже проникли под его мантию и принялись разбираться с застежками. - Никуда твой Хогвартс не денется, переживут еще часик без любимого директора. А я могу и не пережить... Вдруг будет какой-нибудь рейд на Мунго, и что же - я умру под чужой личиной с изголодавшимся по своему мужчине телом? Так не годится!

- Мисс Грейнджер, давайте хотя бы не при всем честном народе! Не переместиться ли нам в спальню?

Гермиона утвердительно кивнула и, потянув Снейпа за полурастегнутую мантию, направилась к лестнице на второй этаж. Профессор послушно шел следом, как пес на поводке. На последних ступенях она внезапно остановилась и, хитро посмотрев на него, жестом показала на пол.

- Ложись, - сказала она.

- Что, прямо сюда? Кто-то решил поиграть в Госпожу?

- О нет, молодой человек. Я ваш персональный колдомедик, и мне нужно произвести тщательный осмотр прямо на этом полу, здесь и сейчас...

Снейпу не осталось ничего, как подчиниться. Гермиона нетерпеливо стянула с него мантию, скомкала ее и уже приготовилась отбросить в сторону, как вдруг из нее что-то выпало. Маленький прямоугольный предмет. Бумажка. Или... колдография.

Колдография, на которой радостно смеялась задорная рыжеволосая девушка с пронзительно-зелеными глазами. Не узнать ее Гермиона не могла. Мама Гарри. Лили Поттер. Вернее, на момент этого фото, еще Эванс.

- Ты носишь с собой ее фото? - потрясенно спросила она.

- Гермиона, это не то, что ты подумала! - поспешил сказать Снейп, но было поздно. Гермиона почувствовала, как закипает.

- Значит, Темный Лорд сказал мне правду? Ты любил ее? Все эти годы? Любил настолько, что до сих пор носишь с собой ее фото, носишь над сердцем?! А ты переворачиваешь ее, когда со мной трахаешься, или пусть смотрит?

- Это-то тут причем? - Снейп тоже заметно разозлился. Он вскочил с пола, отобрал у Гермионы свою мантию и поднял колдографию. - Чьи фото хочу носить, те и ношу - где хочу и сколько хочу!

- Ах, да, конечно, чего это я! Действительно, ты же до сих пор ее хочешь! А я ее напоминаю тем, что такая же заучка-отличница? Или я ее вообще не напоминаю, а напоминает Джинни, и поэтому ты так нежно держишь ее за руку и проводишь у ее постели каждую свободную минуту?!

- Я не собираюсь отвечать на эти бредни! - рявкнул Снейп, одевая на себя мятую мантию и яростно ее разглаживая.

- Так уж и бредни! Думаешь, я не догадываюсь о твоих "двух половинах любви", Северус?! - выкрикнула Гермиона. Ее глаза метали молнии, и сейчас она меньше всего напоминала гриффиндорскую отличницу. Скорее, слизеринскую фурию. Перекрасить волосы в черный - и в чистом виде Беллатрикс Лестрендж в лучшие годы.

— Откуда ты…

— Не нужно читать мысли, чтобы догадаться, мистер великий легилимент! Я, знаешь ли, в прошлом самая умная голова Хогвартса, и даже твои, профессор Снейп, хитрые загадки-ребусы до сих пор щелкаю как орешки. Мне был интересен только один вопрос, если я в твоем восприятии — "хорошая" половина Лили Эванс, которая вызывает нежные движения твоей души, то кто - вторая, основная часть твоей любви? Кто твоя страсть? Кого ты представляешь в постели вместо меня с начала учебного года, кого ты оттрахал в тот самый день с таким самозабвенным упоением? Что ж, теперь я, кажется, знаю! Вон она, лежит на нашем диване внизу! О, я могла бы догадаться сразу, но, к сожалению, и на умную голову нападает куриная слепота!

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — Снейп сурово взглянул в глаза Гермионе, но ее было уже не остановить.

- И чего это я не понимаю? Ты хочешь мне сказать, что у вас что-то было? Или тебе хотелось, чтобы было, а она не повелась на твои чары? О, да ты в лице меняешься, значит, я права! А скажи мне, профессор Снейп, ты из-за этого дал Драко Малфою умереть и даже не попытался спасти своего любимого ученика, да?!

- А вот сейчас заткнись, - процедил Снейп таким тихим голосом, что становилось страшно. Точнее, стало бы страшно, если бы Гермиона еще могла нажать на тормоза.

— Не собираюсь затыкаться! Не смей мне приказывать! - закричала она. - Ты дал Драко Малфою умереть! Ты был там, но не вмешивался, пока твоя драгоценная, отчаянно желанная Джинни не осталась в твоих руках одна-одинешенька, без родственников и молодого человека, которые могли бы помешать твоим грязным планам! Только не говори мне, что не успел. Нет, дорогой, ты успеваешь всегда, везде, всюду, на два фронта! Ты просто дал ему умереть. Ты даже не попытался его спасти! Не пытайся оправдаться, уж я-то лучше всех тебя знаю!

Тираду Гермионы прервала звонкая пощечина. Этого она не ожидала. Она оторопело смотрела на Снейпа и на его руку, а потом дотронулась до своей щеки. Больно не было. Она на удивление ничего не почувствовала. Но он ее ударил. Он. Ударил. Он поднял на нее руку. Потому что она поймала его с поличным. Человеческие разумные аргументы закончились, крыть оказалось нечем, и ему не пришло в голову ничего умнее, чем действовать на языке грубой мужской силы. Ох, была бы у нее сейчас волшебная палочка, ему бы мало не показалось! Она бы приложила его разом всеми боевыми заклятьями, которые знала! Но палочки не было, и вдобавок несмотря на всю ее ярость, часть ее, низменная, животная и, несомненно, грязная, отвратительно грязная часть жаждала, чтобы этим не закончилось.

Эта часть Гермионы жаждала, чтобы он схватил ее за волосы, швырнул на пол и оттрахал именно так, как в тот раз. Но Снейп как будто окаменел. Он стоял безмолвно, глядя в одну точку перед собой, и тяжело дышал. От него не исходило ни тени желания. Только мрачная, какая-то очень холодная и чужая ярость.