А может быть, все войны происходят по недомыслию? Каждая сторона создает о себе некий миф, особенно это актуально для юных неокрепших мозгов. Взять, к примеру, Слизерин. Да все студенты Хогвартса курса до четвертого включительно считали слизеринцев этакими рекрутами в Упивающиеся, которые развлекаются исключительно поеданием лягушек заживо, все как один говорят со змеями и даже во сне строят планы по захвату мира. Самое печальное, что подобные рассуждения ни у кого даже вопросов не вызывали! Никому даже в голову не приходило, что это абсурд, что Слизерин напичкан такими же детьми и подростками, с такими же желаниями, страхами, стремлениями и присущим возрасту весельем. С войной то же самое — только глобальнее и страшнее. Чистокровные, конечно, все как один обожают перед сном пытать маглов Круциатусом, одержимы кровью и вообще с маниакальными наклонностями. А все остальные хорошие, доблестные, честные и мухи в жизни не обидят. Угу, именно так и никак иначе, точно. Бред полнейший. Вот только не попади Гермиона в такие обстоятельства, что пришлось напрямую взаимодействовать с врагами, то в жизни бы не усомнилась в своих прежних убеждениях.
Как знать, может, она единственная, кому выпал уникальный шанс познать другую сторону? С удивлением открыть, что они живут в таких же заблуждениях - только наоборот? Например, со стороны чистокровных маглы выглядят захватчиками, которые вторгаются в их мир, расхищая его, растаскивая по кусочкам, уничтожая саму идею волшебства и столпы, на которых строилось все их существование. То, чем гордились, что бережно передавали из поколения в поколение, то, благодаря чему можно было изменить свою жизнь, возвыситься, занять определенное социальное положение оказалось доступным всем и каждому. Тебе не дана магия? У тебя слабые способности? Не беда, вот каждому по палочке, и даже любая крыса сможет превращать хлеб в капусту, а потом и преподавать, и в министрах значиться, и доходы иметь - вкупе со всеобщим уважением. Зачем нам ваши мантии, если у нас есть джинсы? Палочка? Да я и без палочки справлюсь, если дополню свой мобильник волшебными функциями. А держать домовых эльфов — нафталин и излишний пафос, равно как и давать длинные редкие имена. Сейчас рулят Бобы и Смиты, вы разве не в курсе?
Так, по мнению чистокровных, их мир рушился, и они отчаянно боролись за то, что любили и во что верили, воспринимая полукровок и маглов как единую безликую массу под названием враг. Завоеватель. Истребитель. Ненавистник. Да-да, именно так. Мало кто удивится, когда речь заходит о ненависти чистокровных к остальным. Но кто задумывается об обратном? А ведь все эти остальные - маглы, полукровки и далее по списку - искренне ненавидят маленькую, вымирающую и вырождающуюся кучку чистокровных волшебников ничуть не меньше, чем те их. Соотношение слизеринцев в Хогвартсе было один к трем. Все три остальных факультета с радостью и рвением отбрасывали свои понты и разногласия перед лицом «общего врага» — небольшого процента ребятишек в зеленых мантиях. Меньшинства в их Школе. Так кто кого притеснял, высмеивал и угнетал на самом деле?
Каждый раз, когда Гермиона об этом думала, к горлу подступала ощутимая тошнота. Война не бывает красивой, чистой и героической — ни с одной из сторон. Все убивают, мучают, выстраивают стены, только кто-то еще обязательно вешает ярлыки. Наверно, когда борешься против мирового зла во плоти, легче договориться с совестью. Легче считать Беллатрикс Лестрендж сумасшедшей и одержимой, помнить, что она сделала с Лонгботтомами, и тактично забыть, как отряд Авроров задолго до Азкабана истязал и бил ее с особой жестокостью, навсегда лишив возможности иметь детей и окончательно пошатнув ее психику. Или помнить, что Волдеморт убил родителей Гарри Поттера, как и многих других, но забыть, как издевались над ним магловские дети в приюте, изощренно, методично - только по той причине, что он от них отличался. Да и в Хогвартсе у него, помнится, всякое бывало. Сирота же, недоверчивый, прячущийся за высокомерием и старающийся всем понравиться при этом - обычно таких в детских и особенно подростковых коллективах не жалуют.
Но самым интересным выглядел "святой" Альбус Дамблдор, в которого полукровки и маглы верили больше, чем маглы в существование Бога. Гермиона хорошо помнила, как он все рассчитал и заставил Северуса себя убить, а также помнила, кем был для него Гарри, еще один несчастный мальчик, не знавший любви и ласки и относившийся к директору, как к родному отцу. Но для этого самого директора мальчик был всего лишь механизмом для уничтожения Темного Лорда. Даже Северуса это потрясло, хотя он Поттера не переносил на дух. И что, Дамблдор при таком раскладе чем-то лучше Волдеморта? Тот хотя бы честно обозначил свои позиции и до сих пор верен себе, а не прикидывается добропорядочным старцем…
Выходит, в основе формирования любого строя стоит тиран и убийца, способный взять мир за самое сокровенное железным кулаком и перевернуть вверх дном. Только в зависимости от прочности системы и продолжительности его власти история этого тирана либо обеляет, либо клеймит. Вроде бы просто и доходчиво, но понять это можно только изнутри, побывав по каждую сторону баррикад - а этот шанс выпадает не всякому. Ей, Гермионе Грейнджер, выпал. Кажется, еще Волдеморту, потому что очень похоже, будто он осознает то же, что и Гермиона… А если так, у него есть все шансы построить режим, который не рухнет очень и очень долго.
Раньше мысль о том, что Волдеморт может рассмотреть ситуацию с двух сторон, показалась бы Гермионе дикостью. Но чем больше она ему служила, чем ближе узнавала его, если так можно выразиться, тем больше понимала, что он не то, чтобы абсолютное зло. Во всяком случае, точно не истеричный дурак. Он был обладателем блестящего, изощренного и хладнокровного ума, аналогов которому она не встречала даже в книгах по истории магии. Что самое странное и невероятное, с каждым днем Гермиона все больше ему верила. Она как будто начинала понимать, почему за ним идут люди, и какое будущее он желает построить. И отчего-то ей казалось, что геноцид в его планы больше не входил.
Размышления девушки прервал странный звук, похожий то ли на крик, то ли на рев какого-то животного. Ее передернуло: Волдеморт кого-то пытает. Мерлин, господи! Когда же это все закончится, черт возьми! Когда режим — уже неважно, чей и какой — станет устойчивым, и людям не придется больше быть убийцами и мучителями?! Не в этой жизни, видимо.
Вскоре послышался еще один крик. Тут уже четко можно было разобрать, что это не животное. Голос женский и какой-то знакомый. Джинни?! Она все-таки добралась до резиденции Волдеморта? Может быть, это ее сейчас пытают? Но нет, он бы не стал, она же нужна ему не для пыток… Но все-таки вдруг? Вдруг ее пытают, чтобы надавить на Гарри - если, конечно, он еще жив?
Оставаться в неведении было страшно, и Гермиона решилась покинуть свою комнату и хотя бы выйти в коридор, хотя строго говоря, это было запрещено. Она ни разу не покидала комнату без разрешения и приказа Темного Лорда, но чувствовала, что сейчас другой случай. Гермиона на цыпочках подошла к двери и, стараясь не шуметь, приоткрыла ее. Она выглянула наружу. В коридоре было, как всегда, темно, лишь где-то вдалеке мерцал огонек тусклого света. Голоса стихли, кажется. Откуда они доносились? Снаружи или из подземелий? Кто это был, наконец? Она решилась сделать несколько шагов и покинуть комнату. Тишину прорезал новый крик. Теперь сомнений не было: это Джинни, и она, кажется, зовет на помощь.
«Он умирает! Пожалуйста, помогите!»
Значит, она пришла не одна? А с кем? Господи! Гермиона буквально рвалась бежать на голос, но прежде, чем успела это сделать, почувствовала на своем запястье ледяные пальцы. Вот и Темный Лорд.
— Что ты тут делаешь?! — он был разъярен. — Я не давал позволения покидать комнату!
— Там Джинни, она просит помощи, — пролепетала Гермиона, глядя в пол.
