— Взлетят, — уверенно произнес Паули. — Наусы совсем темные, не отогрелись еще. Но здесь, внизу, теплее, чем на высоте, так что они быстро отогреются. Шевелись, Эррик, если не хочешь, чтобы нас сожрали крысы.

Ло Эррик мрачно огляделся, положив правую ладонь на рукоять меча.

«Эх, не стоило поминать крыс, — подумал Паули запоздало. — Вроде бы мертво и пусто кругом, но, как говорится, не буди лихо, пока оно тихо…»

Два охотника двинулись дальше, учащенно дыша и взбираясь все выше и выше по склону. И вскоре вышли на обрыв.

Вид с обрыва внушал надежду: хоть далеко не так высоко, как на свободно парящем Листе, но все же до поверхности рукой не достанешь. Утес высился над каменистой долиной, там и сям испещренной багровыми языками лавы; вдали чадила одинокая коническая гора. Сквозь дымы у ее вершины даже в свете дня тускло отсвечивало алым.

Однако ло Паули не собирался любоваться сомнительными красотами низа: он полез за пазуху и добыл щепотку совиного пуха. Отделив пять или шесть пушинок, он отпустил их в полет.

Сначала пушинки принялись медленно планировать в пропасть, но вскоре их подхватил тот самый теплый восходящий поток, на который Паули и надеялся. Некоторое время охотники наблюдали за пушинками; те величаво взмыли на несколько человеческих ростов, прошли над головами и исчезли там, где лежал ниже по склону Лист.

— Взлетим, — уверенно заявил Эррик. — Надо звать остальных.

Он был прав: пока остальные охотники с крыльями доберутся сюда, потоки могут несколько раз измениться. Подробнее изучать их следует непосредственно перед взлетом.

Обратный путь они проделали осторожной трусцой, благо под гору бежать было нетрудно. Главное было не упасть и не повредить ноги среди каменистых россыпей.

Наусы прогрелись быстрее, чем ожидал Ромеро — примерно через час после ухода охотников. Корзина еле заметно вздрогнула, а потом сместилась на полметра в сторону. Сместилась, чиркнув днищем по телу Листа, замерла на какое-то время, а потом стала медленно подниматься.

Слишком медленно. Но все-таки…

Легкий ветер стал сносить ее к крайним деревьям, и подняться над ними корзина попросту не успевала.

Но люди клана знали что делать: не дожидаясь команды, молчаливый помощник мастера Шойца соскочил из корзины на Лист, пробежался и схватил загодя укрепленный канат-вожжу.

— Держу! — громко выкрикнул он.

Ромеро вдруг с удивлением осознал, что совершенно забыл голос помощника — он и не помнил, когда в последний раз слышал, как тот разговаривает. Во всяком случае, на слух Ромеро не смог бы определить — кто из его соплеменников крикнул это «держу!»

— Левее! — скомандовал Шойц, перегнувшись через борт. Для этого ему пришлось встать на специальную приставную лесенку, потому что борт был высоковат для любого человека, даже для великана ло Эррика. Поверх него глядеть еще можно было, а вот перегнуться — нет.

— Проводи левее, там как раз прогалина, над ней и пойдем! — выкрикнул ма Шойц.

Помощник кивнул и принялся тянуть за вожжу, смещая корзину в нужную сторону. Нижний ее край уже поднялся выше человеческого роста.

Ма Шойц сбросил в приоткрытую дверцу другую лестницу — плетенку. Правильно, помощнику потом как-то нужно будет вернуться в корзину.

Мало-помалу корзина поднималась все выше и выше. Наусы посвежели и рвались в родную стихию, в небо. На высоту. У поверхности им делать нечего, тут нет для них пищи. Чиркнув днищем по верхушкам деревьев, детище мастера полетело — теперь можно было смело произносить это слово, потому что Лист все быстрее и быстрее проваливался вниз. Люди клана, кому позволял рост, глядели поверх бортов. Дети приникли к щелям между циновками на днище.

— Летим! — тихо сказал Кром. — Надо же!

Ромеро взглянул на него неодобрительно. Неужели старик сомневался? Совсем, видно, из ума выжил…

Помощник мастера давно уже взобрался по лестнице в корзину; вожжу и саму лестницу втянули на борт, а дверцу плотно затворили.

Через четверть часа можно было окинуть взглядом весь Лист и ближайшие к месту, где он лежал, скалы. Через полчаса Ромеро увидел цепочку охотников, попарно несущих крылья; насколько можно было рассмотреть, они направлялись к обрыву в той стороне, куда был обращен нос Листа. За обрывом расстилалась обширная долина, а вдалеке дымила гора-вулкан.

«Взлетят, — подумал Ромеро, не позволяя себе сомневаться. — Мы взлетели, и они взлетят. Клан без охотников все равно обречен… Так что — взлетят!»

Напряжение последних дней и особенно последних часов внезапно схлынуло. Ромеро понял, что теперь от него зависит существенно меньше, чем раньше — корзина поднимается в небо и остается только терпеливо ждать, пока в пределах видимости не появится здоровый Лист. Не обязательно даже свободный, необитаемый — пусть даже занятый чьим-нибудь кланом. Лишь бы не хранителями. С остальными можно договориться. Какое-то время пересидеть в гостях, а там и свободный Лист подыщется…

Логвит сам не заметил, как задремал. Он присел прямо на пол корзины, на циновку, и прислонился спиной к плетеной перегородке. Присел — и почти сразу отключился.

И не он один, кстати. Бессонная ночь и нервные сборы сказались на всех, в первую очередь на детворе. Прилег отдохнуть и мастер Шойц. Начеку остались только дежурные во главе с молчаливым помощником мастера.

Братья Хесусы изучали восходящие потоки непривычно долго — минут двадцать; может быть, немного меньше.

— Ну, — сказал старший, когда очередная горсть совиного пуха разлетелась, — я пошел.

Он деловито расправил упряжь. Братья держали крылья, помогая ему. Переваливающийся через край обрыва воздушный поток давил на крылья довольно сильно, но, хвала небесам, равномерно. Видно было, что средний и младший Хесусы прилагают некоторые усилия, чтобы удерживать крылья в неподвижности, но запредельными эти усилия явно не были.

Наконец Хесус-старший справился с упряжью и поставил крылья передней кромкой к ветру. Мешок, ясное дело, давно был приторочен к груди и надежно закреплен.

— Встретимся на высоте, — отрывисто произнес Хесус и шагнул с обрыва. Остальные охотники невольно подались вперед, к самому краю, чтобы увидеть все, что с ним произойдет.

Некоторое время летатель падал, не беспорядочно, конечно, а управляемо — он явно хотел очутиться подальше от вертикального обрыва. Но обрыв был не особенно высоким, поэтому вставать крыльями на поток пришлось раньше, чем каменная стена достаточно отдалилась. Хесус-старший шевельнул корпусом и стремительное пикирование перешло в плавное скольжение. Высоты он потерял много, почти половину, но место, где поток теплого воздуха возносился от поверхности, угадал безошибочно: уже через полминуты Хесус принялся кружить в потоке, набирая высоту. Еще через пять он взмыл над обрывом, метрах в сорока от шеренги соплеменников. Здесь поток ослабевал, поскольку скалистая преграда исчезала. Хесус принялся шастать туда-сюда и вскоре нашел следующий восходящий поток — примерно в полукилометре от обрыва и заметно правее, на самом краю багрового лавового поля. К этому моменту средний и младший братья Хесусы тоже нацепили крылья и по очереди прыгнули в пропасть.

После них на крылья встали еще два охотника. Ло Паули, руководивший процессом, повернулся к самым неопытным летателя, к мальчишкам-то.

— Все видели? — спросил он серьезно.

Подростки хором подтвердили: мол, да, видели все.

— Справитесь? Хотя о чем я… У вас нет другого выхода. Или взлететь, или разбиться. Ты следующий! — Ло Паули указал на старшего из подростков.

Крылья у него были поменьше, потому что то Ферро еще не набрал как следует вес, оставался по-мальчишечьи узкоплечим и хрупким. Паули лично проверил, как захлестнута его упряжь, не нашел, к чему придраться, и отошел в сторону, освобождая путь к обрыву.

Когда мальчишка оттолкнулся и нырнул в пустоту, у ло Паули невольно сжалось сердце. Но все обошлось: то Ферро грамотно встал на поток, довольно легко набрал высоту и ушел в сторону лавового поля, взбираться еще выше, следом за Хесусами.