Единственными недовольными по итогу оказались сами римляне и карфагеняне, недовольные «изменой» союзника, но, так как возможностей как-либо повлиять на «чёртовых эллинов» у них не было, им пришлось просто смириться со сложившимся положением дел.

В любом случае, война всё ещё продолжалась, а потому, собственно, мы и возвращаемся к ней. Хотя, не то, чтобы в её продолжении было что-то особенно интересное.

Если, конечно, не считать разгрома очередной римской армии от рук Ганнибала. Попавшее в засаду римское войско, направлявшееся навстречу Ганнибалу в Цизальпинской Галлии, оказалось полностью уничтожено.

Собственно, оно и неудивительно — римское войско просто не успело развернуться в боевые порядки, а потому встретило натиск врага в походной колонне.

Разумеется, находясь в подобной формации, римляне просто не сумели что-либо противопоставить противнику, тем более, что они находились на неудобной позиции.

Впрочем, было кое-что хорошее, всё же, в победе карфагенян для Рима. Заключалось это что-то хорошее в том, что Ганнибал совершил безумство, ведь, чтобы обойти Гая Фламиния, занявшего укреплённые позиции у Арреция, он вынужден был маршем пройти через густые леса и болота.

Потеряв около восемнадцати тысяч человек по пути в течение всего лишь одного четырёхдневного марша, он добился того, что перерезал пути сообщения армии Фламиния с Римом.

Прознав об этом, плебейский консул тут же начал преследование врага, и Ганнибалу удалось лишь чудом уклониться от сражения с ним. Исключительно благодаря чистой случайности Ганнибалу удалось оторваться от Фламиния, да и то, всего лишь на один дневной переход.

Тем не менее, получив необходимое время, он успел расположить своё войско в долине, что находится между северным берегом Тразименского озера и холмов к северу от озера.

Дав войску необходимый после столь длительного марша отдых, он сразу же после этого расположил своих солдат у холмов, в стороне от дороги, пролегавшей вдоль ранее уже упомянутого северного побережья озера.

Грамотно организовав засаду, он сумел застать врасплох Гая Фламиния, войско которого, как уже было ранее, находилось в походной колонне и не успело развернуться в боевые порядки.

Разумеется, в результате этого карфагенянам удалось оттеснить врага к самому берегу озера, в которое римляне и стали сваливаться под мощным натиском солдат Ганнибала.

Конечно же, консул попытался выправить положение, как-то спасти армию и вырваться с ней, но всё было бестолку. Карфагеняне превосходили своего противника числом и потому сумели удержать даже столь грозного врага, как римляне, внутри ловушки, прежде чем стал наступать вечер.

С наступлением последнего Ганнибал специально открыл врагу путь для отступления, после чего римляне послушно устремились в очередную ловушку.

Римские пехотинцы, гораздо более медленные, чем вражеская конница, разумеется, стали для неё лёгкой добычей, и лишь наступление ночи спасло римлян от практически полного уничтожения.

Таким образом, Рим вновь потерпел тяжелейшее поражение, однако на этот раз он потерял двадцать пять тысяч солдат погибшими и девять тысяч пленными. Притом, что изначально в римском войске было всего лишь сорок две тысячи солдат.

В то же самое время, карфагенский полководец, потеряв в ходе тяжелейшего четырёхдневного перехода через лесистую и болотистую местность восемнадцать тысяч солдат, подошёл к сражению с армией в пятьдесят пять тысяч пехотинцев и одиннадцать тысяч всадников.

Потеряв в ходе сражения три тысячи солдат, он вышел победителем из сражения, оставшись с армией в пятьдесят тритысячи пехотинцев и десять тысяч всадников. Разумеется, это не считая раненых, подлинное число которых мне неизвестно.

То есть, приятно конечно, что он разгромил консульскую армию, но стоили ли тридцать четыре тысячи римлян двадцати одной тысячи карфагенян и его собственного глаза, потерянного во время перехода по болотам из-за воспаления?

Полагаю, да, если судить чисто математически, но всё же стоит принять во внимание то обстоятельство, что теперь, когда он покинул Цизальпинскую Галлию и лишился морского превосходства, получение подкреплений для него стало проблематичным.

То есть, если враг компенсировать свои потери мог без особых проблем, то вот он, потеряв лишь на треть, или около того, меньшее число людей, восполнить свои потери, при этом, если и мог, то с трудом.

Хотя, не мне его судить — я то при переходе большой соляной пустыни потерял не меньшее число…

… Тот верх на войне берёт, кто неуклонно стремится вперёд …

В любом случае, печальное было положение у карфагенян в Италии. Должен признать, практически безысходная ситуация, грозящая медленным угасанием наступательного запала карфагенского войска, лишённого оперативных и стратегических резервов.

Тем более, что на остальных фронтах жизнь у карфагенян была не слаще. В частности, особенно катастрофическим положение карфагенян было в Иберии.

С одной стороны, целая армия абсолютно неподконтрольных кому-либо наёмников под самой столицей карфагенской Иберией, с другой — массовые восстания племён Иберии, почуявших слабость Карфагена.

Где-то в Африке — гряда мелких восстаний среди подчинённых Карфагену ливийцев. Кроме того, действующий на коммуникациях карфагенских войск римский флот.

В общем, полная жесть. Впрочем, не то, чтобы у римлян положение было сильно лучше. В Италии просто испарилась целая половина всей римской армии, причём вместе с консулом, и оттого теперь положение римлян в самом центре их владений стало не менее критическим, чем у карфагенян в Иберии.

Разумеется, в Риме всего через день после прихода новостей о разгроме консула уже всюду царствовали панические настроения, а Сенат приказал разрушить все мосты через Тибр и приступить к сооружению дополнительных укреплений.

Ну, конечно же, сразу после этого избрали диктатора — положение было критическим и кому-то нужно было теперь спасти Рим, разумеется. Правда, совершенно внезапно им стал консул 221 года до н. э. — Марк Минуций Руф.

Начальником конницы, то есть, заместителем диктатора, стал, уже ожидаемо для римской публики, Квинт Фабий Максим. Честно признаться, я и сам был бы удивлён этому, если бы не одно небольшое, буквально малюсенькое «но» — я ведь, фактически, и посадил его на эту должность.

И да, как многие могли уже теперь понять, я давно подмял под себя «демократическую» партию (если так вообще можно назвать группу единомышленников), так как последняя нуждалась в моей поддержке, особенно финансовой, для победы над «аристократической» партией.

Наконец, я таки добился оглушительного политического успеха, приведя к власти Марка Минуция Руфа. Впрочем, «демократической» партии всё же пришлось согласиться на то, чтобы заместителем диктатора стал Квинт Фабий Максим, являвшийся фактическим предводителем консерваторов.

Консулом-суффектом на замену погибшему Гаю Фламинию же избрали, в свою очередь, Марка Клавдия Марцелла. Второй консул, в свою очередь, так и остался сидеть на своём месте, и речь в данном случае идёт о Гнее Сервилии Гемине.

Положение было критическим для обеих сторон. В Иберии треклятые наёмники при помощи восставших иберов взяли уже Новый Карфаген, разграбили его и теперь продвигались на юг.

К слову, раз уж упомянул Новый Карфаген, мне, пожалуй, необходимо уточнить, что этот город, вообще-то, назывался Карт Хадашт, то есть, его называли Новым городом, подразумевая то, что это Новый Карфаген.

Получается какой-то оксюморон, конечно же, ведь Карфаген — то же Карт Хадашт, то есть, Новый город, только во времена его основания подразумевали то, что это Новый Тир.

То есть, Новый Карфаген — это Новый Новый Город, что, разумеется, печалит меня, но, увы, каких-либо иных возможностей внятно объяснить разницу между тем Карфагеном, что в Африке, и тем Карфагеном, что в Иберии, не имеется.