Время шло, моя кавалерия всё ещё была связана врагом, а мой левый фланг уже отступил достаточно, чтобы между моим левым флангом и центром образовалась достаточно широкая брешь.

Правый же фланг, утратив свой начальный натиск, быстро увяз в бою. Казалось, моё поражение предрешено, однако, наконец-то, я сумел вытянуть свой отряд, а если быть точнее, то лишь одну его половину, моих прежних «молодых» гетайров.

Узнав от гонца о скором поражении левого фланга и образовавшейся бреши, я направился к последней, намереваясь ударить в неприкрытый тыл вражеского фланга.

Обогнув своё войско и пройдя вдоль оного, я, наконец-то, сумел ударить в фланги и тыл врага. Обрушившись на него, я снова сумел перевернуть весь ход событий.

Получив мощнейший таранный удар во фланг и в тыл одновременно, враг решил, что ему всё, пора домой, подальше от этого гиблого места. Так сказать, теперь то он понял, что значит «навоевался до конца жизни».

Ну и, осознав столь непреложную истину, он, естественно, покатился назад, освобождая мой левый фланг от необходимости дальнейшего сражения.

Разумеется, теперь уже для врага было всё предрешено, ведь мой левый фланг охватил вражескую фалангу с фланга и стал теперь теснить уже её. Ну, а мой отряд, возглавленный мной лично, возвратился тем же самым путём на правый фланг.

Здесь, наконец-то, моя кавалерия довершила разгром вражеской. Соединившись с ней, я тут же направил всю свою кавалерию, теперь находившуюся в полном своём составе, в сторону вражеского левого фланга.

К тому моменту вражеский центр уже стал отступать под натиском моего центра и левого фланга, а потому, чтобы как можно скорее завершить разгром врага, необходимо было разбить его левый фланг, позволив моему правому флангу охватить вражескую линию уже с другой стороны.

Собственно, и здесь мощный таранный удар, но уже ~4 500 всадников сыграл свою решающую роль в разгроме врага, заставив врага дрогнуть, а затем и бежать.

Наконец, сражение было, фактически, уже завершено — охваченный сразу с обоих флангов, враг более не имел шансов победить в этом сражении. Стоило мне завершить окружение, как враг тут же сдался.

Приняв его капитуляцию, я, тем не менее, поручил пленение и разоружение врага своим полководцам, в то время как сам отправился преследовать Антигона, бежавшего, как оказалось, немногим ранее с поля боя.

К несчастью, изловить его не вышло, а потому мне предстояло довольствоваться только тем, что в бою был убит Филипп V Македонский и Эхекрат, брат Антигона, а также захватом бежавшего с поля боя сына Эхекрата, другого Антигона, и несостоявшейся жены Прусия I, Апамы III, ожидавшей своей незавидной участи в лагере.

Разумеется, я, совершенно не церемонясь, убил их обоих, преследуя своей целью уничтожение династии Антигонидов. Собственно, умертвив, так или иначе, всех четверых представителей оной династии, я, как ни странно, поставил её перед угрозой полного уничтожения.

Осталось убить только Антигона III, хотя, если учесть, что в этом возрасте у него уже вряд ли будет наследник, нет сомнения, что теперь этой великой династии пришёл конец. Бесславный, разумеется.

Впрочем, не то чтобы Антигон III мог причинить мне какой-либо урон в дальнейшем. Тем более, что жители Фив, в которые он бежал, желая заслужить моего прощения и милости, расправились с ним и прислали мне его голову в качестве «подарка». Да, вот такой вот жестокий мир, не прощающий подобных ошибок.

В любом случае, теперь Греция лежала перед моими ногами, ожидая своей участи. Как ни забавно, она лежала у моих ног так же, как у Филиппа II после битвы, данной в этой же местности, перед ногами лежала вся Фессалия. Хотя, конечно же, более очевидным сравнением будет битва при Херонее. Ну и, конечно же, мне теперь предстояло решить её судьбу…

… Анализируй прошлое, руководи настоящим, предусматривай будущее …

— К несчастью греков, я был запредельно жесток по их меркам, — оставляя в каждом крупном городе гарнизоны, я готовился к насаждению тех порядков, которые я ввёл в Фессалии, на территории всей Эллады.

К слову, более греки мне не пытались сопротивляться. Впрочем, не только потому, что я разбил их на суши — скоро пришла весть также и о том, что мой флот разбил союзный греческий флот, деморализованный моей победой на суше, по частям.

Я оставил по 1 000 фалангитов в Мегалополисе, Акрокоринфе, Коринфе, Спарте, Афинах, Фивах, Халкидике, Аргосе и Фермах, столице Этолийского союза. Кроме того, я полностью разграбил и уничтожил Сикион, а их жителей расселил во Фракии.

Собственно, как и греческих фалангитов, которых отправил туда в качестве военных поселенцев, что позволило мне вернуть моих, лагидских фалангитов, оставленных ранее мной в различных частях Фракии в качестве гарнизонов.

Македонских фалангитов Антигона же я расселил в Пеонии, тоже в качестве военных поселенцев. Собственно, и здесь я имел своей целью вернуть своих собственных фалангитов.

В результате, я одновременно избавился от потенциальной угрозы, укрепил своё военное и административное присутствие во Фракии и Дардании, а также вернул своих лагидских фалангитов, в верности которых мне сомневаться не приходилось.

Таким образом, теперь, когда в Греции находилось и моё войско, и огромные гарнизоны, я добился её подчинения и стал преобразовать Элладу в соответствии с теми планами, которые имел ранее на одну лишь Фессалию.

Для начала, я создал «Эллинскую федерацию», ликвидировав при этом старые федерации, такие как Ахейский союз, Этолийский союз и другие. По сути, некий аналог Коринфского союза, только имевшего своей целью не просто объединение Греции под моим началом, но и уничтожение тех причин, по которым она до того столь долго сопротивлялась всем своим захватчикам.

В первую очередь, я уничтожил основу греческой исключительности — ликвидировал саму концепцию наличия гражданства в одном или другом полисе — её я заменил концепцией общеэллинского гражданства.

Теперь ты не гражданин Фив, Афин или Спарты — теперь ты гражданин Эллинской федерации. Разумеется, в рамках этого объединения я также ликвидировал любые внутренние таможни, а также ликвидировал местечковые монополии.

В общем-то, по сути, я вводил те порядки, которые ранее установил в Фессалии, но которые теперь распространил на всю полисную Грецию. Правда, чтобы угодить элитам, всё же несколько ужесточил ценз и правила приобретения гражданства для рабов.

Ну и, самое главное, я создал в Пирее, Афинах и Фессалониках три особые экономические зоны, где любая торговля не облагалась налогами. В Пирее, к слову, было также разрешено торговать рабами — эта деятельность также не облагалась налогами.

Кроме того, я на территории вообще всей Эллады и Македонии ввёл 3-месячные налоговые каникулы, как меру, необходимую для восстановления её экономики.

Разумеется, я также воспользовался этим временем, чтобы реорганизовать налоговую систему Эллады по образцу той, что я ранее ввёл в Фессалии. Здесь, так же как и в Фессалии, многочисленные мелкие поборы, сборы и другая шелуха была заменена на один единственный налог — 10 % от любых доходов платишь в казну и ты свободен.

Многочисленные торговые пошлины, которых существовало такое великое множество, что и не сосчитать, я также заменил на одну единственную пошлину — торговый сбор.

В Элладе была введена «фессалийская правовая система» (думаю, откуда растут ноги у названия, вполне ясно), которая заменила собой ранее бытовавшие здесь многочисленные правовые системы.

Разумеется, здесь также была введена «фессалийская администрация» (так её называли греки), предусматривавшая ранее упомянутое административное деление. Правда, теперь периферий получалось больше, чем всего одна, а потому парламент наконец-то приобрёл адекватный вид.

Теперь, достойнейшие граждане, избранные в парламент, который греки прозвали «Советом трёхсот» (потому, что в нём было 300 депутатов со всей Греции), представляли интересы своих избирателей. Хотя, конечно же, его официальное название было немного иными — буле эллинов (то есть, консультативный орган при монархе)