Фиэнн ухмыльнулась и дайн не мог понять, что именно тенью пробежало по ее лицу. Грусть, обида, досада…?

— Скажу, что серый цвет ему шел больше.

Нанд не выдержал, рассмеялся. А еще понял, что Фиэнн каким-то образом связана со всей этой историей.

— Рад, что вы это тоже заметили.

Фиэнн приподняла бровь, но ничего не сказала, сделав выводы про себя.

Музыка закончилась, дайн с достоинством поклонился и не выпуская ладони Фиэнн легко коснулся губами тонких тёплых пальчиков. Отходить от девушки не спешил, а она не спешила вырывать у него руку.

— Могу ли я пригасить вас еще на один танец?

— Не думаю, что нам может кто-то помешать, — легко согласилась девушка. — тем более, по правилам у вас есть еще два.

Улыбка — искренняя, теплая, добрая — тронула ее губы и Нанд понял, что, кажется, пропал.

Испуганный худой старик сидел на проваленной скрипучей кровати, кутался в бесцветную ветхую хламиду и покачиваясь, невидящим взглядом смотрел в окно. Там, в окне, забранном ржавой решеткой, серел запущенный сад с кривыми вытоптанными тропинками и разбитыми лавочками на твердом покрытии дороги. С неба моросил дождь, а по-над деревьями стлался туман.

От утреннего лекарства он впадал в какое-то безразличное состояние, понимал, что оно совершенно не свойственное ему, но поделать ничего не мог и лишь иногда приходя в себя, принимался осматриваться и обдумывать побег из этого ужасного места. Но потом его заставляли выпивать очередную дозу снадобья, вернее сказать отравы и он опять впадал в транс. Мозг сопротивлялся, но тело предательски размякало и просило только сна и покоя. Он тупо смотрел на изъеденные плесенью стены, а в грязных разводах угадывались и медленно проплывали благодатные пейзажи Айданара.

В общей комнате без дверей, рассчитанной на пятерых человек, были заняты всего три кровати. Одну — среднего возраста человек с пустыми, бледно-зелеными глазами и постоянно текущей слюной. Он, то говорил быстро-быстро и даже ему было понятно — бессвязно, то принимался метаться по комнате, стучать в стены, двигать кровати и кидать стулья. Тогда приходили здоровые парни в синих халатах и смешных шапочках, кололи его иголками, связывали и укладывали на постель. Там он снова заходился в крике, но постепенно успокаивался и затихал.

Второй была древняя старушка, постоянно теребящая в пальцах обрывки тряпочек и ниток и опорожняющаяся под себя. Воистину, страшен тот мир, где старики, даже такие, обречены на одиночество, причем совершенно скотское.

Кормили какой-то клейкой субстанцией, но после лекарств ему было уже все равно. Персонал лечебницы был груб до жестокости и совершенно равнодушен.

Его тоже раньше кололи, связывали и даже били, но теперь он понял, что этим он никак себе не поможет, напротив, лишь только усугубит свое положение. Так что он выбрал позицию наблюдателя, пытался учить язык (но носителями, к сожалению, были лишь сумасшедшие) и даже пытался разговаривать, но это мало помогало. Ни один язык этого мира, каким его проверяли, не был похож на айданарский.

Мир Терры вызывал у него ужас и отторжение. Не о таком он грезил, не так он себе это представлял. И вот именно сейчас он в полной мере осознал к чему привела его мечта. Теперь он отчетливо понимал, как был наивен и глуп, думая, что новый мир обязательно ляжет к его ногам — ногам сильного, влиятельного волшебника. Однако, этот лишенный магии мир только посмеялся над ним, показав какой он на самом деле идиот.

В тот пасмурный день Ламерт просто открыл портал и сказал ему: «идти». Показал несколько изображений, пояснил некоторые моменты, но и только. Он не собирался идти с ним, так-как его присутствие и помощь требовалось в Айданаре. Обещал, что там он найдет ответы на свои вопросы и возможно познает нечто совершенно новое.

Нейдан спешно собрал вещи, взяв с собой только самое, как ему казалось, необходимое и вошел в арку Врат.

Новый мир обрушился на него удушливым воздухом, страшными механизмами, незнакомым языком и совершенно непонятным укладом жизни.

Деньги, что Ламерт дал на первое время, быстро закончились, а может, его совершенно бесцеремонно обманули, поняв, что языка он не понимает. Из гостиницы выгнали, и он оказался на улице.

Спустился под землю и купив кусочек картона на последние монеты, хотел уехать из города. Ламерт объяснил, для чего нужно «метро» и «автобус». Но он запутался и в этом.

Пересаживаясь из вагона в вагон, совершенно потерялся, отчаялся и поздним вечером вышел на какой-то конечной станции. Хотел заночевать тут же, но был препровождён местным охранником в маленькую тесную комнатку. Там ему намазали руки чем-то черным и липким, сняли отпечатки пальцев, обыскали, отняв все перстни, фамильный медальон, браслет и серебряную табакерку. А не найдя каких-то «документов», заперли в вонючей каморке с грязным попрошайкой.

От такой несправедливости он начал требовать главного управляющего, но его не поняли и через некоторое время, обрядив в хламиду с длинными, фиксирующими движения рукавами, посадили в белый экипаж и отвезли сюда. Так он оказался в компании сумасшедших.

Как он не пытался объяснить кто он и откуда, его никто не понимал, а как потом догадался никто и не хотел понимать.

Правда, однажды пришли люди со странными приспособлениями. Светили яркой лампой в глаза, тыкали в лицо короткой «палкой» с круглым набалдашником. Покружились вокруг него и через некоторое время ушли, приговаривая все время непонятное слово «телевидение».

Он пытался считать дни, но потерялся на пятом. Словно попал в петлю времени, где из раза в раз повторялся один и тот же страшный день.

В одном Ламерт оказался прав: он познал нечто совершенно новое, а именно — абсолютное одиночество и полное отчаяние.

Но вот сегодняшнее утро выдалось совершенно необычное и по-настоящему сумасшедшее. Солнце, так давно не показывающееся из-за облаков, казалось, совсем забывшее про это страшное место, наконец выглянуло, показав свой ясный лик миру Терры.

Персонал, быстро раздав лекарства после завтрака, разогнал всех больных по палатам и привязал к кроватям. В проем открытой двери, со своей, так удачно расположенной койки, он за долгое время с интересом наблюдал за мечущимся в панике лекарями и персоналом. Они рылись в журналах, бегали по коридору с бумагами в руках и орали друг на друга. Как понял Нейдан приехал кто-то очень важный. Уж это в любом из миров похоже.

Но лекарства начали действовать и любопытство несколько поблекло. Нейдан повернул голову к окну и прикрыв глаза, начал наблюдать за косяком гусей, летящих в чистой лазури неба. Казалось, он вдыхает прозрачную сладость осеннего воздуха, слышит их грустные протяжные крики, чувствует скользящие тени облаков по лицу, и глаза его полнились слезами. Может от солнца, а может от воспоминаний.

Неожиданно шум возник прямо у входа в их палату и Нейдан, обернувшись, с отстраненным удивлением узнал в посетителе Ламерта. Он был одет по местной моде, сосредоточен и строг. Рядом с ним стояли люди в белых халатах, не такие, как персонал этой унылой обители. Спокойные лица, облеченные некой властью, уверенные, снисходительно-брезгливые и совершенно равнодушные.

Ламерт указал на него, и тут же ставшая подобострастной, лекарка быстро и аккуратно отвязала его от скрипучей койки.

Нейдан медленно сел и размяв руки, поднялся с постели. Ламерт накрыл его какой-то теплой и даже на вид мягкой одеждой, приобнял за плечи и молча вывел из кабинета, а потом и из больницы. Остальные люди шли поодаль на приличном расстоянии, даже не пытаясь приблизиться. Из чего бывший волшебник сделал вывод, что Ламерт тут пользуется непререкаемым авторитетом. Он молча сунул Нейдану небольшую коробку и открыв ее, старик с удивлением обнаружил на дне все его потерянные сокровища, что отобрали у него там, под землёй.

Выйдя из дверей страшной лечебницы Нейдан окунулся в солнце, услышал крики гусей и наконец вдохнул сладкий воздух свободы.