«Как на учениях для телепрограммы «Служу России!»» раздраженно подумал Небогатов, дела шаг вперед по аппарели. Следом, нагруженные своими саперскими рюкзаками, потянулись люди Геловани. Химики же как показалось, просто застыли, глядя на выходящих выпученными глазами.

Новенькое здание виленского аэропорта, открытое всего лишь три года назад с большой помпой, оркестром и столичными гостями, теперь, напоминало клетку из бетона с дырами вместо модных тонированных стеклянных панелей. В воздухе стоял резкий запах строительной пыли, пороховой гари, смешанный с вонью авиационного керосина. В конце взлётной — посадочной полосы громоздились обломки двух средних пассажирских самолетов «Кубанец»(3) конструкции завода Щетинина, характерных для провинциальных авиаперевозок. Еще дальше, прямо у края «бетонки» стояла развернутая батарея тяжелых, четырехдюймовых зениток и укрытые мохнатой маскировочной сеткой автомобили с тарелкой радара. Периодически- расчеты начинали метаться, унтера орать, а сами зенитки начинали оглушительно стрелять, раскрашивая небо черно — багровыми тучками разрывов.

Возле выбитой в бетонной стене, снарядом — дыры, Небогатова уже ждали встречающие. Заместитель командира третьего армейского корпуса, сейчас цепляющегося за Вильну когтями и зубами, генерал-майор Валериан Тучков, начальник оперативного отдела губернской жандармерии, полковник Тадас Лубакас и комендант управления, подполковник Максим Гейгер.

Генерал Тучков, вполне соответствовал своей фамилии, дородный, напоминающий деревенского увальня, но при этом видно что крепкий с холодным взглядом бывалого офицера. Типичный литовец Лабукас, жердь почти двухметрового роста, сделавший быструю карьеру в жандармерии благодаря успешной работе в заграничных резидентурах ОКЖ, тоже был спокоен и невозмутим. Чего не скажешь о похожем на взъерошенного воробья — Гейгере. Едва представившись, комендант попытался взять Небогатова «на глотку».

— Пришла шифрограмма из Москвы! Нам запрещено эвакуировать здание управления! Это неслыханно, господин полковник! Противник уже менее чем в версте от центральных кварталов… Нужна срочная эвакуация здания… Там архивы, шифровальные машины, ЭВМ с секретной информацией…

— Вам что то неясно, подполковник Гейгер? Подчеркнув интонацией «под», спокойно осведомился Женя. Или вы сознательно отказываясь выполнить приказ начальства, в военное время? Это тяжкое преступление и нарушение присяги…

— Нет, не отказываюсь, но мне надо знать…

— Что надо, вы скоро узнаете. Остальное — вам знать и незачем. Полковник Лабукас.

— Слушаю..

— Где начальник управления, генерал майор жандармерии Иван Яковлевич Поклонский?

— Убыл в Санкт-Петербург, еще третьего дня. Обеспечивает эвакуацию Польского национального комитета генерала Валевского из Ковно, в Питер…

«Молодец- генерал Поклонский! Ай да молодец. Обеспечивает значит, эвакуацию пророссийского правительства в град Петров…Подальше от фронта, поближе к начальству. С вывозом полусотни поляков с барахлом и семьями, легко справится любой из его замов, а не лично генерал жандармерии. Да… прав был Серега Дельвиг — война с людей быстро всю шелуху сдувает и натуру выпячивает. Либо ты человек, либо г. но на лопате. Вот и генерал Поклонский по второму разряду пошел…»

— Кто за него? Кто то из заместителей?

— Так точно. Заместитель управления жандармерии по Виленской губернии, полковник Лабукас, к вашим услугам.

— Так вы и заместитель начальника управления?

— Три дня как назначен. После того, как другие заместители генерала, полковники Рейнгард и Бойко, эвакуировались…ээээ, вместе с ним…

«Вот же гниды, трусливые! Ладно с этими паскудами разберемся потом, время будет…»

Тут в разговор вступил генерал Тучков, протягивая Небогатову крепкую, но влажную от пота, ладонь.

— Евгений Вадимович. Третий армейский корпус окажет любую посильную помощь представителям жандармерии..

— Спасибо, спасибо, господин генерал! Не хотелось бы отрывать вас от прямых обязанностей по защите отечества! Несколько пафосно сообщил Небогатов, чувствуя, что перегнул палку и выглядит перед боевыми офицерами, натуральным столичным профаном.

— Скажите Валериан Арсеньевич, какова обстановка вокруг Вильны и окрестностей?

— Хуже некуда! Сердито отрезал генерал, с трудом сдерживая гнев. Город охвачен немцами с трех сторон и неминуемо падет в ближайшие часы, если командование второй армии, не предпримет решительных мер. Особенно лютует германская авиация. Бьют воздушными торпедами издалека с сотни верст по штабам, аэродромам, позициям артиллерии и ПВО. Наши истребители не могут с этим справится, несут потери…в основном на земле. Немцы умело нас давят, прорываясь на стыках соединений и охватывая фланги. Тут еще десанты и диверсанты….

— Десанты и диверсанты?

— Да. Небольшие десанты, исключительно тактического назначения, не больше роты. Обычно ночью высаживаются с вертолетов, с утра- атакуют. Целят в штабы, РЛС и автоколонны. Очень хорошо взаимодействуют с люфтваффе.

— Тадас Арвидасович! Что делает особая бригада жандармерии полковника Махневича? Полевая жандармерия? Что за бардак в ближайшем тылу?

— Бригада Махневича разбросана отдельными дивизионами и втянута в бои вместе с армейскими частями. Один из дивизионов, подполковника Бахмина в данный момент здесь, в центре Вильны, обеспечивает оборону правительственного квартала…

— Связь со штабом Махневича есть?

— Отсутствует уже сутки. Дивизион Бахмина, переподчинен напрямую губернскому управлению..

— Просто отлично! Валериан Арсеньевич, есть ли планы у командования армии и фронта о стабилизации фронта и удержания Вильны?

— Мне это, Евгений Вадимович, не известно. Скрывать не буду…

— Ставка требует от нас, собрать в кулак все наличные силы, нанести встречный удар и не дать фольксверу, сходу прорвать Двинскую линию! Командующий второй армии, генерал-полковник Цветков чуть повысил голос, донося до подчиненных- важность полученного приказа.

Полтора десятка генералов и полковников, уже больше недели дерущихся с лучшей армией мира почти на равных, удивленно переглянулись.

— Извините, Александр Антонович, но резервы армии и всех её корпусов уже втянуты в оборонительные бои и контрудар, приведет к резкому падению боеспособности армии. Осмелев, спросил командир четвертого корпуса, генерал-лейтенант Селивачёв.

— Это не обсуждается, господа. Обсуждается только тактика нанесения контрудара и привлеченные для этого силы…

Начальник армейского штаба, медалист академии Генштаба и член клуба «Прометей», генерал-лейтенант Михаил Риттер резко встал и сжимая в руке несколько исписанных от руки листов и подошел к висящей за спиной Цветкова, тактической карты, испещренной цветными метками.

— Господа, штаб армии, совместно со штабом фронта, уже план контрудара набросал. Вопреки мнению многих присутствующих, резервы у нас есть, просто надо их правильно использовать.

— Самое уязвимое место пятой германской армии, наступающей на наши позиции- это стык между десятым и девятым армейскими корпусами. По данным нашей войсковой и агентурной разведки — в районе Тракая, между корпусами противника образовался разрыв в пять- семь верст. Если там что и есть, то моторизованные патрули противника не более того. Но время уходит и по нашим данным, разрыв прикроет резервная немецкая 30 пехотная дивизия в течении ближайших сорока восьми часов.

— Этого времени нам должно хватить что бы стянуть отдельные танковые бригады корпусного подчинения — одиннадцатую полковника Гусева и седьмую гвардейскую, полковника Анрепа и нанести удар в стык корпусов противника…

— Авиация противника безраздельно господствует, срывая любой маневр… Атаки люфтваффе строятся по стандартной схеме… Сначала истребители зачищают воздушный район, затем реактивные бомбардировщики воздушными торпедами и планирующими авиабомбами подавляют ПВО и турбовинтовые штурмовики «Мессершмидт» — действуют уже в режиме «чистого неба» буквально охотясь за нашими наземными силами. Особенно страдают автотранспортные и артиллерийские части, что сказывается на стойкости нашей пехоты на передовой….