— Получается?

— Время от времени, — вздохнул Фил.

— И как работает твоя особая криэйторская магия? — спросила я.

— Реальность меняется, когда я пишу на бумаге, — сказал Фил. — Что самое противное — только в том случае, если я пишу от руки. А в своей прошлой жизни я ненавидел писать от руки. Но с ноутбуками и даже печатными машинками магия работать отказывается. Бумага, карандаш. Ручки тоже работают, но я предпочитаю карандаши.

— Что еще ты можешь, кроме как десятки по всему Городу собирать?

— Способности мои не слишком велики, — сказал Фил.

— Как насчет сюжетов?

Он покачал головой.

— Я не могу создавать сюжеты, я не могу изменять сюжеты, — сказал он. — Даже если полноценный фанфик на кого-нибудь напишу, я пробовал. С людьми это у меня вообще не работает. Только с предметами. И желательно, с небольшими или просто не слишком заметными.

Честно говоря, я была немного разочарована. Сразу после того, как я нашла ту десятку, я задалась вопросом, отчего этот тип еще не захватил мир. Не знаю, кем он там был у себя, может быть, и обычным блогером, но я подумала, что у нас он уже давно мог нашаманить себе волшебную палочку, шапку-невидимку, сыворотку суперсолдата, пароли и коды доступа к банковским счетам различных не слишком симпатичных ему индивидуумов, саблю, щенка бульдога, а на закуску даже собственную религию основать и стричь с нее купоны до конца жизни.

Но вдруг оказалось, что не мог.

А мелочь под ковриками тырить — это действительно недостойно творца.

Криэйтор, как есть криэйтор.

— Иногда эти мелочи накапливаются и возникают аномалии вроде этого здания, — продолжал Фил. — Это полезная штука, но чем больше таких аномалий, тем больше риска, что одна из них привлечет внимание ТАКС. А внимание ТАКС — это последняя в вашем мире вещь, к которой я стремлюсь. Ну, может быть, после стригущего лишая.

Но сам факт знакомства с криэйтором Филом давал обильную пищу для размышлений. Я раньше и не знала, что бывают такие люди, но теперь мне показалось очевидным, что Фил в этом своем качестве отнюдь не одинок. Я же не единственный Цензор, в конце концов, и он вряд ли единственный недотворец.

Скорее всего, где-то есть и другие. И возможно, что масштаб, так сказать, таланта у них тоже другой.

— Почему ты думаешь, что ты представляешь для ТАКС какой-то интерес?

— Брось, — сказал он. — Не может быть, чтобы ты это серьезно спрашивала.

— ТАКС занимается контролем сюжетов, — сказала я. — А ты сам сказал, что на сюжеты повлиять не способен.

— ТАКС декларирует, что занимается контролем сюжетов, — сказал Фил. — Но, как это часто бывает, особенно с теневыми организациями, их настоящие цели могут здорово отличаться от тех, о которых они заявляют.

— И какова же, по-твоему, их истинная цель?

Фил вздохнул.

— После того, как я понял, на что способен, я целенаправленно изучал этот вопрос, — сказал он. — Для того, чтобы оценить собственные перспективы в вашем мире. Мои способности хоть и невелики, но все же дают кое-какие преимущества, которых нет у обычных людей, и мне удалось накопать много чего интересного.

— Например?

— Кто с тобой работает? — спросил он. — Ты — Цензор, значит, это должен быть кто-то высокопоставленный. Обычную сошку они бы к такому делу не подпустили.

— Агент Доу и агент Смит, — сказала я.

— Ого, — сказал он.

— И что это «ого» должно означать?

— Специальный агент Смит и главный специальный агент Доу, — сказал Фил. — Без малого, это первые лица ТАКСа. По крайней мере, были ими около полугода назад. Но возможно, что после успеха в деле Дженовезе, их карьера пошла в гору еще круче. Не удивлюсь, если после следующего кейса Доу станет директором агентства, а Смит — его заместителем по оперативной работе.

Вот, значит, как? Выходит, со мной работает настоящий топ-менеджмент? А я-то думала, что имею дело с представителями среднего звена.

— Дженовезе был настолько важен?

— Мне известен этот сюжет, — сказал Фил. — В нашем мире он известен… э… ну, я сказал бы, что практически всем, но это все же будет преувеличением. Скажем так, он известен большинству населения нашего мира.

— У вас там все такие книгочеи?

— Это не только книга, — сказал Фил. — Кстати, Дженовезе в ней звали по-другому, но все остальное совпадает практически один в один. Книга довольно популярна, у нее есть несколько продолжений, кроме того, по ней был снят очень известный фильм, который был настолько успешен, что у нему тоже сняли два продолжения. И эта история охватывала большой отрезок времени. Лет тридцать, если я не ошибаюсь.

— И чем там все кончилось?

— Главный герой умер своей смертью, от старости, — сказал Фил. — Уже после того, как ушел от дел и передал семейный бизнес молодому энергичному племяннику. Империя, я полагаю, сохранилась. Та самая империя, которой благодаря тебе и ребятам из ТАКС уже не суждено быть построенной. Думаю, что в этом и была цель агентов Доу и Смита.

— И как тебе удалось столько о них выяснить?

— Я следую доктрине «изучи врага своего». А ТАКС, вне всякого сомнения, мой враг.

— Это ответ на вопрос «зачем?», а я спрашивала, как.

Он развел руками.

— У меня свои источники информации, и мы не настолько хорошо знакомы, чтобы я их тебе раскрыл. Прости.

— Ничего, я понимаю, — сказала я. — Насколько достоверны эти сведения?

— Я верю им, как самому себе, — сказал Фил. — А ты можешь решать сама.

Если верить его словам, то за несколько минут этой беседы я получила информации о ТАКС больше, чем от самого ТАКС за все время сотрудничества. И, наверное, больше, чем агенты в принципе готовы мне рассказать.

— Кто стоит за ТАКС? — спросила я.

— Теневое правительство, — сказал он. — Но так глубоко копнуть мне не удалось. Имена членов теневого кабинета министров мне неизвестны.

Жаль.

В принципе, я не особо рассчитывала, что он ответит, но спросить-то все равно надо было. Типа, а вдруг?

— Но ТАКС ищет таких, как я, — сказал Фил. — И таких, как ты. Иными словами, агентство пытается найти способ переписать эту реальность под себя. Сделать ее более предсказуемой. Управляемой.

— А ты знаешь других? — спросила я. — Таких, как ты?

— Нет, — сказал Фил. — Но они должны быть.

Я кивнула. Наверняка, должны.

— И, скорее всего, у всех разные способности, — сказал Фил. — Масштаб дарования, так сказать.

— Это уже из области предположений, — сказала я, хотя сама думала примерно так же. Однако, поскольку ТАКС все еще требовался Цензор, можно было сделать вывод, что творца, умеющего переписывать чужие сюжеты или создавать свои, они пока не нашли. Если такие в принципе существуют. — Но насколько вообще реалистичны эти планы по перепахиванию реальности?

— Теоретически?

— Разумеется, — с практиками мы будем разбираться, когда они появятся.

— Думаю, что вполне реальны, — сказал Фил. — Как, по-твоему, вообще возник ваш мир? Мир, в котором даже законы физики можно отменить, если они идут наперекор сюжету?

Как недавний свидетель проявлений альтернативной баллистики, я не могла с ним не согласиться. С физическими законами в нашем мире творилось черт-те что.

— Такой мир не мог возникнуть сам по себе, — заявил Фил. — Его кто-то придумал.

— Это основа любой религии, — согласилась я. — Акт творения. Тут с тобой даже Папа Римский спорить не станет.

— Никогда не рассматривал это со стороны теологии, — сказал Фил. — Но логично же предположить, что если один… назовем его Создатель, для простоты и краткости, придумал мир, то творцы калибром поменьше могут вносить в него коррективы.

— Какого рода коррективы?

— Любого, — сказал Фил. — Полагаю, это от масштаба дарования зависит, так сказать.

— Можно ли переписать какую-то историю задним числом?

— Теоретически, опять же? Думаю, что вполне. Я так не смогу, но это не значит, что никто не может. И, как я уже говорил, чем больше изменений ты вносишь в окружающую нас реальность, тем длиннее и подробнее должен быть текст. Но что мы все обо мне да обо мне? Давай лучше о тебе поговорим. Какой у тебя атрибут?