Это была я от начала и до конца.

Я выстрелила из двух пистолетов одновременно, и пуля из правого пистолета попала стоявшему справа от меня незнакомому агенту в грудь, а пуля из левого пистолета попала стоявшему слева от меня незнакомому агенту в плечо, потому что я не так уж часто стреляю «по-македонски» и не привыкла целиться двумя глазами одновременно.

Я слегка довернула левый ствол, и вторая пуля угодила начавшему падать агенту в голову. Туда я тоже не целилась, он сам подставился. Несчастный случай, можно сказать.

Во время перестрелок такое встречается сплошь и рядом.

Агент Смит с неожиданным для офисного работника проворством выхватил свой пистолет, и две дорогие пушки — моя и его — выстрелили одновременно.

Я угодила агенту Смиту в левую сторону груди, сразу под ключицей. А его пуля царапнула мое плечо, еще раз напоминая, что никакой сюжетной брони для Цензора не существует.

Агент Смит сполз по стене и замер в сидячем положении. Поднять упавший пистолет он не пытался, только кривил губы, помогая улыбке пробиться через гримасу боли.

— Вы выбрали неправильно, Боб.

— По крайней мере, я выбрала сама.

— Больно, — сказал он. — Добейте, чего уж там. Окажите мне последнюю услугу.

Я пожала плечами.

Если я его пристрелю, и он воскреснет, это займет не больше часа. А если его доставят в больницу, где врачи начнут бороться за его жизнь, то неизвестно, сколько это займет времени.

— Сами, Эллиот, сами, — сказала я. — Мне больше не хочется делать за вас грязную работу.

Он потянулся за пистолетом, но кто ж его знает, куда он будет стрелять? Я пнула пистолет, отправив его в другой конец комнаты, наклонилась над Эллиотом и вытащила из кобуры второй.

Швырнула его на диван, рядом с которым истекала кровью Эми.

— Мы с вами еще встретимся, Боб, — сказал агент Смит.

Тут, наверное, тоже стоило обронить какую-нибудь крутую фразу. Типа: «Буду ждать этого с нетерпением, Эллиот» или «Я бы вам не советовала», но на самом деле я подозревала, что он прав, и мне не хотелось этого признавать.

К тому же, мне предстояли дела куда более серьезные. Мне нужно было спуститься по лестнице и дойти до своей машины. Так-то задача тривиальная, но проблема была в том, что остальные агенты ТАКС вряд ли будут стоять и спокойно наблюдать, как я это делаю.

А если они успели подогнать сюда тех ребят, которые брали Карлайла…

Агент Смит перевернулся, вскрикнув от боли, встал на четвереньки и пополз в сторону пистолета. Не став даже дожидаться, пока я уйду.

А я думала, что он станет дожидаться подкрепления и попросит, чтобы его кто-нибудь застрелил. Ну, раз уж он не боится умирать и совершенно уверен, что это не навсегда.

Впрочем, у него могут быть свои резоны. Может быть, рядовые сотрудники вообще не в курсе, что их руководство приловчилось восставать из мертвых, поэтому он предпочитает делать это без свидетелей.

Это, кстати, косвенным образом объясняет, какого черта после инцидента в Альбукерке к нам так никто и не приехал.

Я посмотрела на Эми. Она дышала, кровотечение вроде бы замедлилось, и у нее были все шансы дожить до приезда «скорой помощи». А поскольку она нужна была ТАКС живой, я не думала, что ребята из агентства станут с этим тянуть.

Забрать ее с собой я не могла, да в этом уже и не было никакого смысла. Если возможность для торговли в принципе существовала, время для этих торгов уже закончилось.

Когда я вышла в прихожую, из комнаты раздался выстрел, за которым последовал глухой стук падающего с небольшой высоты тела. Эллиот таки добрался до пистолета.

Может быть, мне все-таки следовало пристрелить его самой. Может быть, мне стоило даже призвать топор и посмотреть, справится ли атрибут Цензора с вычеркиванием из реальности человека, не связанного ни с каким сюжетом.

Просто в рамках эксперимента. ТАКС же любит проводить всякие интересные эксперименты на людях.

Почему я этого не сделала? Наверное, потому что эта мысль пришла мне в голову задним числом. Или потому что понимала, что в этом нет особого смысла, зарубишь одного агента Смита, на его место придет агент Доу, потом агент Джексон, потом еще какой-нибудь агент, несть им числа.

Или потому что во мне все еще не было готовности рубить живого человека топором. Мигель… Во-первых, Мигель не был человеком. Во-вторых, ничего другое его просто не брало. В-третьих, он сам напросился.

Я по лицу вижу, что ты все еще меня не понимаешь. Это неудивительно, ты человек гражданский, мирный, наверное, даже был законопослушным, пока во все это не вляпался, и ничего тяжелее шариковой ручки, сигары или стакана с виски в руках не держал. Держал, говоришь?

Ну, стрелять из пистолета в живых людей тебе точно не доводилось.

А это важно, почему я вообще решила стрелять именно в этот момент? Думаешь, что важно?

Да черт его знает, на самом деле.

Во-первых, я сорвалась. Знаешь притчу о верблюде, которого так нагрузили, что потом птичье перышко сломало ему спину? Ну, возможно, реплика агента Смита о том, что в итоге мне даже понравится делать то, что они собираются заставить меня делать, послужила таким перышком.

Нужно ли тут какое-нибудь «во-вторых»?

Знаешь, в тот миг я очень ясно увидела все варианты своего будущего, если соглашусь работать на них и было их отнюдь не четырнадцать миллионов шестьсот пять. Их было всего два.

Либо я окончательно свихнусь и превращусь в бездумную, ничего не чувствующую машину для убийств, либо в какой-то момент времени конфронтация с ТАКС станет неизбежна, и в итоге все равно случится стрельба. Возможно, на других условиях и с другими раскладами, но зачем откладывать на несколько лет тех, в кого можно пострелять уже сегодня?

Как говорил мой папа Бэзил, самурай всегда выбирает путь, ведущий к смерти. Он, конечно, шутил, и вряд ли стоит воспринимать его слова буквально, но я выбрала путь и наплевала на последствия.

***

А последствия почему-то заставляли себя ждать.

Я постояла в прихожей, глядя на сломанную дверь и ожидая, когда же сюда ворвется спецназ ТАКС, но он почему-то не врывался. Даже обычных агентов не было, в бронежилетах или без.

Похоже, что они недооценили угрозу. Подумаешь, обычный городской коп, да еще и женщина, неужто трое агентов с ней не справятся, чтобы им еще и подкрепление потребовалось?

Потому что сразу за дверью никого не было.

Но до них все же дошло, что что-то пошло не так, потому что я слышала шаги поднимающихся по лестнице людей. И еще я слышала шаги спускающихся по лестнице людей, очевидно, тех самых, что прилетели на вертолете.

Разумеется, никакого черного хода у каморки Эми не было, и пожарная лестница, как назло, не проходила мимо ее окна. Для того, чтобы выйти на улицу, мне надо было спуститься по лестнице.

Что ж, так тому и быть.

Я прихватила в прихожей Эми баллон с лаком для укладки волос (кажется, это был «Тафт» сильной фиксации), и когда тень первого из агентов легла на межпролетную лестничную площадку, швырнула его туда.

Агенты отреагировали именно так, как я от них ожидала.

— Граната! — крикнул первый и бросился на пол.

Баллон ударился о стену и отскочил на ступеньки, и в тот момент, когда до ребят дошло, что это не граната, я в него выстрелила. Баллон взорвался, но, как ты понимаешь, основным эффектом этого взрыва был грохот.

У меня было всего несколько секунд, пока агенты выйдут из замешательства, так что я продолжала стрелять, компенсируя невысокую прицельность выстрелов их количеством.

Агентов было четверо, и я умудрилась в той или иной степени зацепить их всех. По крайней мере, никто не пытался стрелять или хватать меня за ноги, когда я переступала через их тела.

Ребята сверху активизировались, и, желая избежать встречи с ними, я рванула вниз, перепрыгивая через лестничные пролеты.