— Все когда-нибудь случается в первый раз. И кого волнует, что думает такой старик, как я? Кого волнует, что кто-либо думает? — он вздохнул. — Тебе не стоило скрывать это от меня.

И мне действительно, действительно не стоило этого делать.

Мне также не стоило скрывать от Лукаса, что я на самом деле к нему чувствую. Что я люблю его. Даже если бы это ничего не изменило.

Жизнь была слишком коротка, слишком хрупка, чтобы хранить секреты и жить полуправдой. Даже когда мы думаем, что защищаем тех, кого любим. Или защищаем себя. Наши сердца. Потому что реальность такова, что без честности, без правды мы никогда не будем жить полноценно.

И я начинала понимать, насколько сильно.

— А теперь об этом мальчике... — сказал после этого папа, напомнив мне о том времени, когда все было намного проще, потому что я была всего лишь Фасолинкой, а папа мог все исправить тарелкой вафель на ужин.

Но я больше не была ребенком, а Лукас не был мальчиком, чье имя я написала в своем дневнике.

Лукас был тем мужчиной, в которого я влюбилась. Мужчиной, за которым я гналась по аэропорту в попытке стать героиней своего собственного романа. Только в этой истории герой улетел и оставил меня на земле с разбитым сердцем.

Стук напугал меня, заставив мой взгляд метнуться к двери.

— Рози, cariño(исп. милая), — сказала Лина, глядя на меня так, как могла бы смотреть только твоя лучшая подруга. Как будто она была готова убить любого, кто причинил тебе боль, но также и дать тебе по голове, если ты сделал что-нибудь глупое. — Твой папа позвонил мне. И надо же, Джо не врал. Ты выглядишь дерьмово.

Я не знала, было ли это из-за выражения ее лица или из-за того, что я нуждалась в своей лучшей подруге и держала ее подальше из-за собственной глупости, но я снова разрыдалась.

Лина бросилась к кровати, и, прежде чем я успела осознать, что происходит, ее руки сомкнулись вокруг меня.

Она подождала, пока я все выпущу, снова, как и в случае с папой, только на этот раз все было по-другому. Потому что это была Лина, и в мире не было никого, кто понимал бы меня лучше, чем она.

Через некоторое время мы легли на бок, ее тело вытянулось рядом со мной, и я рассказала ей все. Как и должна была сделать, когда поняла, что влюбляюсь в ее двоюродного брата. Когда я закончила, Лина оставалась спокойной, на ее лице читалось понимание.

— Мне так жаль, Лина, — пробормотала я, мой голос был скрипучим и грубым от всех этих разговоров и слез. — Я не хотела скрывать это от тебя. Не так долго, но все произошло так... быстро.

Она потянулась к моей руке и сжала ее в своей.

— Я все понимаю, хорошо? — призналась она, пожимая плечами. — Возможно, мне было немного… тяжело от мысли, что вы двое вместе. И это было несправедливо по отношению к тебе или Лукасу.

— Думаю, это уже не имеет значения.

— Имеет, Рози. Ты моя лучшая подруга, и я люблю тебя, — она схватила меня за руку. — Так что, конечно, это имеет значение. Кроме того... мне очень трудно злиться на тебя, когда ты плачешь. Это все равно что пнуть милого, но очень грустного щенка.

Это только напомнило мне о Тако, о Лукасе.

Я вздохнула.

— Я сейчас далека от того, чтобы быть милой, и мы обе это знаем.

Она наклонила голову.

— Да, ты права. Ты всегда была уродливой плаксой. Но я все еще люблю тебя.

Это не вызвало у меня смеха, но я почувствовала себя немного… легче. Только потому, что, во всяком случае, у меня все еще была моя лучшая подруга. Это никогда не изменится. Даже после того, как я скрыла от нее нечто подобное.

Лина хмыкнула.

— Могу я спросить тебя кое о чем?

Я кивнула.

— Почему ты думала, что это сработает? — спросила она, и выражение ее лица стало серьезным. — Почему ты думала, что этот... эксперимент со свиданиями приведет к чему-то другому, кроме этого?

Это был очень хороший вопрос, подумала я.

— Я была в отчаянии, Лина. Уход из InTech, чтобы заняться писательством, каким-то образом… усилил давление, которое я оказывала на себя, настолько сильно, что я почувствовала, как меня засасывает. Тянет вниз что-то, что я не могу контролировать. Чем выше были риски, тем более закрытой я становилась. Поэтому, когда Лукас предложил, — у меня перехватило дыхание при воспоминании о его улыбке, — я хотела сказать «да». Потому что это был он, но также и потому, что я хотела, чтобы это сработало. Может быть, каким-то образом я знала, что ему удастся заставить это сработать.

И я догадывалась, что часть меня всегда знала, что пока это он… Я буду вдохновлена. Я влюблюсь.

— Итак, даже после моего собственного опыта с фальшивой любовью, свиданиями и тому подобным, — сказала она, — ты все еще думала, что игра в шарады с кем-то, кто может тебе понравиться, не запутает твои чувства.

— Они не запутаны, Лина.

Ее брови нахмурились.

И прежде чем она спросила, я сказала это, потому что какой был смысл скрывать от нее что-то еще?

— Я люблю его, Лина. Я влюблена в Лукаса. В том, что я чувствую, нет ничего неопределенного или сбивающего с толку.

Лина молчала несколько секунд, что-то в ее глазах изменилось, в них появилось больше понимания.

— Это помогло? — спросила она. — Лукас что-то изменил в написании твоей книги?

— Да, — сказала я ей, и, Боже, я поняла, что мой резервуар был далеко не пуст, потому что мне снова захотелось плакать. — Так много. Он… — я покачала головой.

Она сжала мою руку.

— Расскажи мне.

— Он волшебный, Лина. Он самоотверженный и добрый. Он милый и властный. Ему удалось заставить меня почувствовать себя легче, сделать все лучше. У него самая красивая улыбка. И ты, наверное, не хочешь этого слышать, но секс с ним был чем-то таким, чего я никогда раньше не испытывала, чем-то... — давление в моей груди усилилось, отчего стало тесно. — Лукас — лучший мужчина, которого я когда-либо знала, и я... очень, очень желала, чтобы он хотел меня так же сильно, как я хотела его. Я на секунду подумала, что, возможно, так и есть, а теперь...

Теперь мои глаза снова горели, и если бы я закончила это предложение, мне бы пришлось хватать ртом воздух.

Лина начала моргать, ее глаза в ответ наполнились слезами.

— Не смей тоже плакать, — сказала я ей с прерывистым смехом.

— Господи, Рози. Я понятия не имела, — она покачала головой. — Но я думаю… наверное, в этом есть смысл.

Я нахмурилась.

— В чем именно?

— Знаешь, я подозревала, что вы, ребята, вероятно, встречаетесь, с того момента, как увидела вас вместе, — мой рот открылся, но она остановила меня движением руки. — Может быть, именно поэтому мне было немного тяжело от этой идеи. Даже когда Аарон сто раз говорил мне, что вы, вероятно, не просто занимаетесь сексом, — она пожала плечами. — Я не верила ему, пока он, наконец, не рассказал мне, что Лукас сделал для тебя на той крыше. Ты знала, что Аарон помог ему с фотографиями и тортом? Без моего ведома? Именно в тот момент я осознала. И после этого было действительно трудно не заметить, насколько Лукас стал... другим.

— Другим? — выдохнула я.

— Это проявлялось в том, как он двигался вокруг тебя, как он наблюдал за тобой.

Мое лицо, должно быть, наполнилось невыносимой болью, потому что Лина побледнела.

— Извини, это действительно не помогает, — быстро сказала она. — Ладно, так вторая книга закончена? Готова?

Да, по большей части. Вот как сильно Лукас все изменил.

— Да.

— Ты позволишь мне прочитать ее?

— Я отправлю ее тебе сегодня вечером, когда вернусь домой.

— Я так горжусь тобой, Рози, — она придвинулась ближе, целуя меня в щеку. Когда она вернулась на свое место, то на мгновение посмотрела на меня, и на ее лице появилось веселье. — Не могу поверить, что ты побежала за ним в аэропорт, как настоящая героиня романа.

Я застонала, не потому, что сожалела об этом — я бы сделала это снова, — а потому, что знала, что Лина никогда не позволит мне забыть об этом, даже через много лет.