— Дааа… будет жаль, если такая красота пострадает, — протянул задумчиво. — Хотя… лучше уж ты, чем я.

И захохотал громко.

Я с силой стиснула зубы. Прикусила язык, чтобы не закричать в голос… от неверия. Голова кружилась, его безумный смет отзывался во мне болезненным эхо.

— Боишься? — подцепив дулом мой подбородок, Гордеев заставил меня посмотреть ему в глаза. — Правильно. Бойся. Потому что если ты выживешь, я сделаю тебе очень… очень больно… Я еще не забыл твои выходки. Я вообще НИЧЕГО не забыл…

Распахнув пассажирскую дверь, затолкал меня в машину.

— Будь готова, — шепот Германа разорвал тишину салона, и эта его фраза прошлась по моему телу электрическим разрядом. — Я нас вытащу!

Дальше все было как в тумане. Заурчал мотор, мы выехали с территории особняка и завернули на проселочную дорогу.

Я даже толком не поняла, как мы оказались на выезде из поселка. Возле охраняемого КПП стояли машины ОМОНа. Несколько вооруженных бойцов проводили нас пристальными взглядами. Из сопровождающего автомобиля прозвучали выстрелы.

Я зажмурилась и зажала голову трясущимися руками. Только бы не слышать этих звуков, не представлять, как пули пробивают тела ни в чем не повинных людней. Только бы не оставаться в этом хаосе…

Но мне и этого не дали. Рука Гордеева тут же оказалась у меня на шее. Схватив меня за волосы, намотал их на запястье и потянул назад. Мне захотелось дернуть головой, оттолкнуть его руку, высвободиться, но я не могла даже пошевелиться.

— Смотри. Внимательно смотри, — зашипел мне в спину. — Это все из-за тебя. Все эти смерти на твоей совести. Ничего бы не было, приди ты ко мне сама. А теперь не смей отворачиваться!

Гордеев снова расхохотался, и я всхлипнула едва слышно.

— Я же говорил тебе, что ты будешь моей. С самого начала говорил. Но нееет. Твоя тупая головка этого не понимала! Я всегда получаю то, что хочу…

И зычно добавил.

— Всегда!

В эту самую секунду машину резко занесло. Мир вокруг завертелся, закружился как на карусели. Клубы дыма и пыли поднялись, поглощая нас, отрезая от действительности.

Раздался оглушительный крик, прямо над моей головой прозвучали выстрелы и я, закрыв уши руками, задрожала всем телом, по щекам покатились слезы. Но вопли и мат я продолжала слышать даже сквозь шум в ушах.

Я еще не понимала, что произошло, как почувствовала сильный поток ветра справа от себя. Дверь открылась и кто-то с силой толкнул меня в плечо.

— Марина, прыгай!

Раздался еще один выстрел, заскрипели тормоза. Герман снова толкнул меня, на этот раз сильнее. Я оттолкнулась, обняла обеими руками живот и прыгнула в густую пыльную завесу.

Земля понеслась мне навстречу, миллион маленьких стрел пронзили тело, а затем все пропало. Остался только красный туман боли, обрушившийся на меня каменной плитой. Далекий недосягаемый кусок неба мелькнул перед и тут же исчез в грязных клубах дыма с пеплом.

Силы иссякли. Усталость накатила молниеносно. Взорвалась и разрушила меня изнутри. Я больше не боролась, закрыла глаза и погрузилась тошнотворную липкую тьму.

Артем

Что-то случилось…

Я не понял, как отключился, как свинцовая тяжесть вдруг опустилась на плечи и раздавила своим весом, утащила куда-то, затолкала на самое дно глубокой бездны. Странный искусственный сон затуманил разум, вырубил сознание и обездвижил. Боль отступила, будто притупилась под действием анестезии, глаза закрылись, и я уснул.

Бессвязные картинки прошлого закружились в разноцветном водовороте красок. Они накатывали легкими изумрудными волнами, плескались вдали и хотелось нырнуть в них с головой, утонуть, избавиться от проблем и ожить вновь. Хотя бы там, в тайных глубинах собственных воспоминаний, увидеть ее улыбку, услышать любимый голос, ощутить нежные невесомые прикосновения. И чтобы никого рядом. Только мы и ничего больше…

Не знаю, сколько времени длилось мое беспамятство, час, два, минута… может вечность? Но в какой-то момент меня вновь выбросило в реальность.

Резко. Молниеносно. Громко.

Жизнь ворвалась в обездвиженное тело, разлилась по венам и забилась в самое средоточие моего естества, запустила застывший механизм.

Задохнувшись от внезапных ощущений, я вдруг подскочил на месте и распахнул глаза.

Мгновение потребовалось, чтобы оглянуться по сторонам и понять, что именно со мной произошло.

Тимофей! Чертов вояка, ты что опоил меня?!

Вылетев из машины, оглянулся по сторонам. Всюду виднелись трупы. Тела охранников вперемешку с людьми в форме лежали на каждом квадратном метре. Военные, полицейский, медики носились из стороны в сторону, всюду звучали незнакомые голоса, крики, какие-то вопросы и грустные вздохи. Меня не замечали, на меня не обращали никакого внимания. Я будто проспал целую вечность и очнулся прямо в аду. В непроходимом кровавом болоте, где не было никого из МОЕЙ жизни…

И тут я услышал взрыв… Громкий, оглушающий, самый настоящий взрыв… Второй за этого проклятый день и возможно последний за всю мою никчемную жизнь.

Он будто во мне случился. В грудине, где зажгло так, что захотелось кричать, взреветь в голос, пока не сдохну. И в то же время я ощущал, что уже умираю, как меня разрывается изнутри, и куски мяса словно отваливаются от меня, оставляя на теле глубокие раны. Меня больше нет. Ничего нет. Все исчезло. И только боль дикая. Боль и неверие.

Опоздал… Позволил страшному случиться… Не спас…

— Марина! — закричал так громко, что собственное эхо едва не оглушило.

Я сорвался, рванул сквозь толпу и пролетел по дороге, не видя перед собой ничего, кроме далекого догорающего островка…

Марина…

Я не могу потерять тебя.

Не могу, слышишь?!

Ты жива!

Ты не можешь меня оставить!

Мой маленький сладкий Котенок.

Моя любимая девочка.

Господи, защити ее.

Не дай ей умереть, боже.

Умоляю…

Я не знал, что страх может быть таким разрушительным. Не встречал его раньше. Не чувствовал. Не понимал, каково это, когда сердце раскалывается надвое, разлетается стеклянной крошкой и тело покрывается ледяным потом. А давящее, удушающее отчаяние заползает под кожу и пронзает плоть миллионами раскаленных игл. Не понимал… до этого момента.

Я увидел ее сразу.

Она лежала на носилках, такая маленькая и бледная. Глаза закрыты, на красивом лице копоть и грязь, из раны на виске сочится кровь.

Вокруг нее суетились врачи, рядом стояла карета скорой помощи, пожарная, какие-то люди. Много людей. Но я никого не видел. Только ее.

— Марина… девочка моя, — бросился к ней, пытаясь унять нервную дрожь, когда дотрагивался до нее, гладил по лицу, сжимал маленькие ладони.

Легко, едва касаясь, боясь сделать больно.

Когда почувствовал тепло ее кожи, чуть не умер от счастья.

Живая…

Невероятное облегчение затопило нутро, вытесняя все остальные чувства.

Сердце зашлось в груди, обезумело и заколотило по ребрам, готовое выпрыгнуть и взлететь до неба. Картинка перед глазами расплылась, задрожала.

Почувствовал, что плачу.

Впервые.

Из-за нее.

Прижался губами к ее лбу и закрыл глаза, позволяя влаге спокойно сползти по щекам.

— Марина, любимая… открой глаза, сладкая… пожалуйста, — целовал ее и плакал, как маленький.

От боли.

От счастья.

От того, как сильно ее любил.

Смотрел на нее сквозь стеклянную завесу и не мог наглядеться.

И плевать, что рядом целая толпа зрителей, что выгляжу глупо и плачу, как ребенок. Плевать на все! Главное — она жива, остальное… да гори оно все синим пламенем!

— Родная моя… Мое сокровище…

Моя ладонь легла на ее живот, и дыхание остановилось на секунду. Наш малыш… В порядке ли он?

И снова паника.

Снова страх, но теперь уже за ребенка.

Снова отчаяние и боль.

Если с нашим малышом что-то случится… если мы его потеряем, я убью Тима! Никогда ему этого не прощу! Никогда!