«Конец близок» — эта мысль вновь резанула рассудок горечью.

«Иногда смысл ни в том, чтоб одержать победу, а чтоб вовсе не проиграть» — вспомнились слова Этеля.

О победе я уже и не помышляла. Какое там! Тут бы сохранить рассудок при полном своём поражении! Нестерпимо зажгло в груди. «Это конец» — мысль проскользнула, успев проскочить в закрывающийся проём двери, что схлопнул сознание напрочь, заколотив гвоздями крышку прямо в середине груди.

Губы беспрекословно распахнулись, когда Лойд поцеловал меня. Тело размякло, расслабилось и отдалось на всю величину рук. Глаза закрылись от непереносимости прекрасности бытия. Глухота, онемение, бессилие. Безвольная немощь порабощающих чувств.

Я была полной дурой, что отказывала себе в этом. Дурой дважды, когда пыталась от этого бежать. Я никогда не думала, что пространство может вбирать в себя, воздух дышать тобой, свет вглядываться, а слух вытягивать из тебя звуки. Нет. Не было. И не будет ничего лучше этих мгновений.

Лойд был бесподобен, прекрасен, невозможно хорош. Его губы закрепились на моих раз и навсегда. Руки обвили навечно. Тело прильнуло ко мне на все времена.

Лойд снимал с меня одежду не торопясь, оголяя часть за частью. Его руки бродили по мне, как легковесные яхты, бороздя моря во все паруса. Оголив меня, он разделся сам, не отрываясь от меня ни на одно мгновение. Его нагое тело коснулось моего. Горячее, пылкое, с какой-то неясной тревожностью в движениях.

Подхватить, унести, уложить, навалиться сверху всем телом — всё это произошло под ритм бьющегося сердца, что едва не выпрыгивало из груди. Короткие волны вздохов пронзали крошечное пространство между нами. Кожа, разгорячённая разбегами крови, горела и казалось тонкой и нежной плёнкой. Я чувствовала каждой пядью прикосновения Лойда. Наслаждение разливалось и плавило меня.

Жадные, жаркие губы Лойда отправились в путь от моих по изгибам шеи и плеч к груди. Он обласкивал языком и губами. Зацеловывал в нежных захватах и крепких приложениях. Я застонала, когда Лойд присосался к ореолу, впивая язык в сосок. Не может там быть ничего, чтоб так рвало лёгкие до невыносимо сладостных слёз! Не было. Но под устами Лойда было и жило.

Живот был обласкан руками, губами и дыханием Лойда. Мягко, нежно, жарко, а потом ещё горячей. Миллионы клеточных нервов рвались в эту минуту оказаться там, прочувствовать всё лучше, вобрать в себя на всю величину.

Лойд обошёл сокровенную область по полукругу занырнув к внутренней стороне бёдер — лоботомия на живую, без анестезии и топором. Я вздрогнула всем телом, когда его дыхание оказалось так близко под перекрёстным огнём от мучивших меня желаний. "Коснулся бы хоть мизинцем" — мысль проскользнула.

Вой сирен заглушило сознание, когда Лойд вдруг бросил своё занятие и налёг на меня целиком. По бедру прочертил линию его пенис, уходя между ног. Мурашки пробежали под кожей, дрожью тела уйдя в крутой поворот треугольника короткого пушка волос. Разворот в безнадёжную бездну удовольствия, лишь чресла Лойда прошлись между складок. Оглушительный рёв рассудка, когда Лойд протолкнул свой член вперёд, уходя внутрь лона. Судорога тела была взаимной. Длинный стон на одинаковой ноте.

Конец. Вот он. Во всей величине. Во всех вариациях. Разум рванул. Душа взмыла. Сердце оторвало от груди.

Тело. Можно ли влиться в него? Можно ли добиться от него того, что невозможно перенести, унести и оставить в себе? Можно ли быть им? Чужим. Незнакомым. До разрыва восприятия и памяти осознания. Всё прошлое твердило — нет. Только этот момент вещал — да.

Лойд был моей любовью. Моей непоправимым чувством влечения. Моим истончающимся до невыразимых границ душой. Любовью. Желанием. Музыкой семи нот и струнами арф.

Лойд втекал в меня покачивающимся ритмом своих чресл. Воздухом, покидающим его лёгкие и обласкивающим меня теплом. Губами, что касались с трепетом и с жадной восторженностью. Руками, что впивались меня волной.

Любить. Вконец. В последнем миге. Зная, что завтра всё будет иным.

Экстаз наслаждения. Эйфория радости. Истома бездонных глубин.

Это был черновик — набросок лёгкими мазками и тонкими штриховыми движениями. Это было пригубленное вино — не разобрать букета с одного глотка.

Лойд отлёг от меня не смотря, не касаясь, не говоря. Ничего. Пустующее нечто. Мрачная тень. Позолота слетела, оголив ничем не примечательный материал. Дурость. Безумие.

Я лежала, отпуская от себя последние сомнения. Всё было предрешено. Всё было заведомо прогрессивно предсказано.

Дыхание Лойда выровнялось. Он встал и направился в ванную. В коридоре послышались голоса — радостный девчачий визг и смех. Я замерла. А затем поспешно встала и, натянув свою одежду, вышла за дверь.

Квартира в привычной манере наполнялась очередной порцией весёлой компании.

Крэйн застал меня, когда я искала в своём гардеробе, сваленном в его кабинете беспорядочной массой, более подходящую одежду, чем на мне была.

Он смотрел на меня и сосредоточенно молчал.

— Лойд здесь ни при чём. Эти девицы пришли сами. — вдруг произнёс он.

Я не ответила. Крэйн подошёл ко мне.

— Куда ты собираешься?

— В отель. — отрезала я. — В кои веки хочу выспаться.

Крэйн вцепился в меня и развернул к себе.

— Ты никуда отсюда не уйдёшь!

Я смотрела на него, стараясь дышать медленнее.

— Нэйс, послушай, всё это исправимо! Я сейчас же выпровожу их всех до одной!

— И что это изменить? Завтра они также нагрянут сюда. А после вы уж их сами пригласите к себе.

По лицу Крэйна промелькнула тень.

— Нэйс, ты утрируешь. Никто из нас двоих не собирается менять тебя на какую-то другую.

Я устало прикрыла глаза. Участь моя была незавидной. Окончание ещё более мерзопакостным.

— Жалкое оправдание для того, кто не в состоянии сказать «нет» непрошеным гостям.

Руки Крэйна расцепились. Он быстро прошёл к двери и закрыл её на ключ.

— Сядь. — строго проговорил он.

Я подчинилась. Звук его голоса привёл в замешательство, а взгляд поселил лёгкий страх. Крэйн подошёл ко мне.

— Мы с Лойдом поспорили на тебя. Ни в том, что ты должна была стать призовым выигрышем одного из нас, а в том, кому ты отдашь предпочтение в первую очередь.

Крэйн сделал паузу.

— Затем, когда эта затея не увенчалась успехом, я проиграл Лойд в другом пари, что не трону тебя и пальцем, пока ты сама не попросишь. А сам Лойд мне в следующем, что никогда не овладеет тобой без твоего согласия.

— На что вы спорили?

Крэйн замолчал, а потом ответил дёргано и извиняющимся тоном:

— На самое дурацкое, что нам приходило когда-либо в голову. Проигравший должен был целую неделю проработать курьером в сети розничного питания.

— Ясно. — холодно произнесла я.

Крэйн присел передо мной.

— Но всё обернулась против нас. Абсолютно всё. — Крэйн умоляюще смотрел на меня. — Нэйс, ты даже не представляешь, чем это стало для нас обоих.

В дверь яростно забарабанили.

— Крэйн, открой!

Крэйн не сводя с меня глаз, направился к двери.

— Кого чёрта ты тут устроил! — выпали свирепо Лойд. — Я сказал же никаких девок на эту ночь!

Увидев меня, Лойд замолчал. Где-то в квартире началось светопреставление от того количества криков, что раздались. Крэйн поспешно вышел за дверь. Лойд, чуть замешкавшись следом. Я, сама не знаю зачем, тоже пошла взглянуть, что там случились. Посередине гостиной в облаке багрового пара стоял Этель и смотрел вокруг, не понимая, почему его появление было встречено с таким нездоровым энтузиазмом. Увидев меня, он направился ко мне.

— Нэйс, ты хотела домой? — с прищуром спросил Этель.

Я радостно вскинула голову. Он заулыбался.

— Могу прямо сейчас тебя туда проводить.

Я тут же протянула ему обе руки.

— Нэйс! — выкрикнули почти одновременно Лойд и Крэйн.