- Нет, убери, - с раздражением отталкиваю ее руку.

Не хочу ничего знать, но спрятаться некуда, мою фамилию обсуждают все, и я против воли в курсе.

Известный адвокат Арон Рождественский опять отмазал преступников”, “Произвол в полиции: майора Виктора Рождественского отстранили от службы за превышение полномочий”…

Про Николаса и читать страшно, у него что ни день - то новый заскок.

А ведь у меня у самой…

- Не делай вид, что тебе неинтересно, - шепчет Вика и снова подсовывает мне сотовый. - Знаешь, что они на этот раз сделали?

- Вик, отстань, - поднимаюсь и сбрасываю учебники в рюкзак. - Мне нехорошо, - бормочу в ответ на удивленный взгляд препода и бочком протискиваюсь по рядам вниз.

Выскальзываю из аудитории и тороплюсь к туалету.

Я не соврала, меня, правда, мучает токсикоз.

И не только.

Мне очень страшно, я ведь одна совсем. Самое главное - экзамены сдать и получить диплом.

А как это сделать, если фамилия братьев преследуют на каждом шагу.

В туалете умываюсь и пристраиваюсь в коридоре на лавочке возле окна. Тереблю обручальное кольцо на пальце.

С Николасом мы до сих пор не развелись только лишь потому, что ему просто некогда, времени нет, он занят съемками своих дурных фильмов и вечеринками, на которых с каждым днем все сильнее шокирует общество.

И ведь все знают, что это мой муж. Под предлогом заботы лезут с расспросами.

На меня учителя косятся, будто бы это я творю все эти вещи, дебоши в ночных клубах устраиваю, раскатываю по городу с очередной будущей актрисой за рулем и шампанское пью, высунувшись в люк.

Не так я все себе представляла, когда выходила замуж. Было три красавца-брата, успешные, удачливые, счастливые.

А теперь старший агрессивно добивается правосудия в суде, вчера его удалили со слушания.

Средний, наоборот, чуть-что открывает пальбу и посылает к черту начальство.

А младший своими дурными выходками всех с ума сводит.

Открываю на телефоне ленту с новостями и тут же закрываю.

Нельзя мне это читать, я и так спать перестала почти, а ведь мое состояние не только на мне отражается.

На днях истекает крайний срок, а я так и не решилась, что мне делать с ребенком, если не пойду на следующей неделе прерывать беременность, то всё.

Страшно.

Этот ребенок никому из них не нужен, уверена, если скажу - меня отправят в клинику, решать проблему.

Да и кому говорить не знаю, судя по срокам - старшему брату моего мужа.

Ужасно, ужасно…

Звенит звонок, и я поднимаюсь, вешаю рюкзак на плечо. Возле гардероба жду Вику, топчусь на месте и кусаю губы.

Все окна стоят нараспашку, холл продувает теплым ветерком.

Неделями такая погода стоит, словно за те дни, когда я безвылазно в квартире сидела - природа подарок мне отдает.

- Алис, да расслабься ты, - подруга подходит и несколькими движениями взбивает волосы, - опять из-за своих Рождественских загрузилась? Не надо было тебе новости показывать, - она вздыхает, берет меня под руку, - но с другой стороны. Ты же сама ушла, так на что рассчитывала? Что тебя дома будут ждать?

Молчу.

Ни на что я не рассчитывала, просто поняла. Одного кого-то выбрать не получится, если другим от этого выбора крышу рвет.

Надо остаться одной.

Но потом задержка, и куча положительных тестов.

И я уже месяц думаю, что делать. Даже если решусь сохранить беременность, дальше как?

Только звонить отцу и просить помощи. Самой мне даже на работу не устроиться, смысл, я получу диплом, и начнет расти живот, меня никуда не возьмут.

- Сегодня пятница, - напоминает Вика и выходит на крыльцо, - развеяться пора, и давно. До сауны подбросишь меня? Я вещи заберу и съездим куда-нибудь, проветримся.

Киваю.

Может, правда, я себя измучила, у меня в голове только экзамены, которые боюсь не сдать. И клиника.

И несвятая троица.

На следующей неделе я должна решение принять, и от него вся моя жизнь зависеть будет.

Подъезжаем к сауне. Вика не идет, а порхает, виляет бедрами в короткой кожаной юбке.

Цокаю и откидываюсь в кресле.

Вот у кого забот нет. Она, вроде как, подцепила кого-то, в сауне этой, рассказывала, но я мимо ушей пропустила.

Ногтями барабаню по рулю, смотрю на вход, жду Вику.

И выпрямляюсь, когда на парковку заруливает белая иномарка мужа. И сам он, покачиваясь и улыбаясь, вываливается из машины.

Несколько секунд сижу, вцепившись в руль. Изучаю Николаса.

Он похудел, синие джинсы висят на бедрах, живот такой плоский - у меня самой уже больше, наверное. Он в меховой жилетке на голое тело. Мерзнет.

Потому, что никто о нем не заботится. Вот он и гробит организм.

Усилием отрываю руки от руля и щелкаю ручкой, распахиваю дверь. Он идет ко мне, а там, на водительском сиденье пристроилась очередная подающая надежды актриса.

- Николас, ты куда? - ревниво зовет она, высунувшись на улицу.

- Пять секунд, - беззаботно отзывается муж и подходит, хватается за дверь моей машины. - Привет, лапушка.

Смотрю на его впалые щеки, в нездорово блестящие глаза. Он него спиртным несет так сильно, словно он теперь трезвым вообще никогда не бывает.

- Тебе тоже привет, от Генерала с Бубочкой, - напоминаю про щенков. То есть они у нас уже подростки, резвые, веселые. И безумно скучают по нему. Когда я в свой коттедж вернулась мужа там не было, зато щенков он мне оставил.

Да он и не смог бы с ними заниматься, за ним самим надо ухаживать.

- Гулять приехала? - он кивает на сауну и достает из-за уха сигарету. Изучает меня исподлобья, взглядом скользит по свободной синей блузке и черным брючкам. - Тебе больше платья идут.

- Может, тебе к деду переехать? - выбираюсь из машины к нему. - На время хотя бы, - кошусь на актрису за рулем, и в груди неприятно давит. - Посмотри на себя. Так дальше нельзя.

- Чего? - переспрашивает Николас,и серый густой дым толчком выходит изо рта. - На себя посмотреть? - муж наклоняется к моему лицу, и запах спиртного становится сильнее. - Алиса. Это ты сбежала к моему брату, два месяца с ним трахалась, а теперь учить меня будешь?

- И что, - я тоже распаляюсь, заражаюсь от него. - Надо теперь со всякими надувными куклами бухать с утра до вечера? Драки устраивать на каждом шагу?

- А какие у меня варианты, - он подходит вплотную и толкает меня, я налетаю на машину. - Я же все для тебя делал, желания исполнял, как чертов Джинн. Этого мало было тебе, да? Все равно хотелось меня предать.

- Надо разводиться, - повышаю голос, чтобы заглушить в себе, на его слова реакцию, я не знаю, кто прав, и пусть я виновата, что выбрать из них не могла, но теперь вижу все четко - не было у меня выбора, с самого начала, их троица не делится, они все мои. Были.

- Не дам я тебе развод, - Николас мнет в пальцах сигарету. Затягивается и щурится от едкого дыма. - Зачем?

- Потому, что мы не вместе, - сглатываю ком в горле и держусь изо всех сил, на него смотреть тяжело и говорить об этом тоже, наша семейная жизнь не продлилась и месяца. - Зачем тебе этот брак? Ты вон, - киваю ему за спину, на недовольную куклу за рулем. - Хорошо проводишь время, не скучаешь. Еще пару лет в таком темпе, Николас - и я останусь вдовой.

- Не делай вид, что тебя это волнует, Алиса, - он усмехается, кидает под ноги окурок и давит его ботинком на толстой подошве. Молчит, и вдруг вскидывает голову, хватает меня за воротничок блузки, и тот трещит в его пальцах. - Почему так получилось, скажи? - он в этот миг почти трезвым кажется, темно-карие глаза осмысленные, требовательные, - Ну ты же моя девочка. Почему я делиться должен? Я же не хотел. Ты думала, я хотел?

Не отвечаю, мне дышать тяжело, накрываю его руки своими и пытаюсь оторвать от блузки.

Не ставила я себя никогда на его место, в чужую душу не заглянуть при всем желании, у каждого свое что-то, такое, что другие не испытывали.