С трудом выдыхаю.

- Продолжим? - он поднимается на ноги. И сдергивает боксеры.

- Отстегни, - прошу, торопливо облизнув губы. Звякаю наручником. Перед глазами напряженный, покачивающийся член, и внутри против воли нарастает желание, это ведь мой муж, а сегодня столько всего случилось, но Николас только смотрел.

Со стороны.

- Больно, - снова звякаю браслетом. - Кожу давит.

- Виктор, дай ключ, - зовет он не глядя. Наклоняется ко мне, и ведет губами по шее, ощущаю мокрый язык, такой горячий, и подрагиваю, и не верится, что он все таки решился.

И это еще не конец.

Свободной рукой накрываю его затылок и надавливаю, пальцами цепляюсь в густые непослушные волосы, они еще влажные, и пахнут океаном, тяну его ближе.

И он поднимает голову, губы замирают в миллиметрах от моих, приоткрытые и пухлые. Сама открываю рот, на языке вопрос вертится - уверен ли он, ведь если снова остановится - это точно все между нами испортит.

Но спросить ничего не успеваю, губами он впечатывается в мои. Обнимаю крепче и самой себе кажусь гадкой, словно это я его вынудила, я бессовестная, мне мало его одного - моего мужа.

Вздрагиваю, когда мое запястье перехватывают и щелкает замочек на браслете. Металл нагрелся от моей кожи, ослабленный обруч соскальзывает по руке вниз.

Меня освобождают.

Уже двумя руками обвиваю шею Николаса, вытягиваюсь на лежанке. В расстегнутой рубашке лежу, и теплый ветерок ласкает тело, и шумит океан, у меня уши закладывает от этого звука, и ласки.

Ник целует глубже, и дыхание затрудняется, выгибаюсь, и рука Ника ныряет под поясницу. Он подхватывает меня с лежанки, прижимает к груди. И, словно не устояв, вместе со мной валится на песок.

Спешно выпутываюсь из рубашки, ерзаю на ней и развожу ноги, подпускаю Николаса ближе, вплотную и чувствую, как в живот упирается твердый член.

И сейчас кажется, что нам очень, очень хорошо вдвоем, будто не было вечера в ресторане и на виллу не приехали его братья, а мы заканчиваем то, что начали - когда только добрались сюда.

Просто не пришла эта испанская помощница по хозяйству и не помешала. А мы вышли из воды. И он бросил меня на песок.

В ощущениях теряюсь, ногами обвиваю крепкие бедра. Откидываюсь на спину и тяну его за собой, этот поцелуй не разорву, он полон страсти и нежности, кусаю мягкие податливые губы и замираю, когда гладкая головка упирается в мокрые складки.

С трудом размыкаю ресницы и скашиваю глаза, но в темноте лишь нечетко вижу два мужских силуэта, и словно они далеко, просто тени ночи, а мы вдвоем, и мы займемся любовью.

Он входит. Уверенно и плавно, по смазке проскальзывает сразу глубоко в меня, собой заполняет, и я не сдерживаю стона ему в рот.

Это так хорошо и прекрасно, это, правда, любовь. Он отрывается от моих губ. Смотрит в глаза. И начинает двигаться, выходит почти полностью, и с этой оттяжкой, с размаху, врывается, вколачивается в горячую плоть.

Держусь за его плечи и по рубашке растекаюсь, запрокидываю голову и везу волосами по песку, сильнее сжимаю его ногами и вдавливаю его бедра в свои.

- Еще быстрее, - прошу и ногтями везу по широкой спине, которая быстро становится влажной от выступившего пота.

Он - мой мир, и мой господин, мой самый лучший, просто гений.

Не отвожу взгляда. И сразу замечаю, как он слегка поворачивает голову в сторону, на свидетелей. На его губах улыбка, ее луна раскрашивает и делает какой-то неправильной, чуть зловещей.

Он опирается на одну руку. А другой взмахивает в приглашающем жесте. Снова смотрит на меня.

- Давай их тоже позовем, лапушка, - говорит. - Они тоже тебя хотят.

И, резко подхватив меня под ягодицы, перекатывается по песку так, что я оказываюсь на нем сверху.

Он все еще во мне, напряженный и твердый, не выскользнул.

Опираюсь ладонями на его грудь и со свистом втягиваю воздух. Руки Николаса сжимают мои бедра.

И я ощущаю вторую пару рук. Как они ласковым жестом убирают влажные волосы с моей груди за спину. Как ладони касаются плеч и спускаются вниз до локтей.

И на покрытой мурашками шее остается влажный поцелуй.

- Лапушка, не стесняйся, - Ник смотрит на меня, снизу вверх. Вообразить невозможно, насколько он красивый сейчас - когда я сижу на нем сверху.

И он слегка приподнял голову, малейшие изменения в моем лице отслеживает.

Он плавно толкается в меня.

- Я не стесняюсь, - говорю и голос срывается, но лучше говорить, чем стонать, словно горячка у меня, я просто не верю, что это происходит.

По-настоящему.

Ежусь, когда он сжимает бедра сильнее. И ощущаю настойчивые губы на шее, властные руки, которые с плеч смещаются на грудь. Ведут, едва касаясь, очерчивая словно, пальцы задевают соски.

Этот разряд тока по телу - меня будто иголками колет, отравленными, со смертельным ядом, название которому - грех.

Как это неправильно и прекрасно.

Николас двигается во мне. Медленно, чувственно, и взгляда от меня не отводит, сама приподнимаю бедра, чтобы дать ему выйти сильнее, чтобы впустить глубже снова.

Меня продолжают целовать. Горячий язык скользит вдоль позвоночника, на лопатки, возвращается к шее, пальцы сдавливают соски и оттягивают, от удовольствия запрокидываю голову.

И краем глаза замечаю движение сбоку.

Арон. Полностью раздетый, его кожа чуть серебрится в свете луны, как же он хорошо сложен. Без костюма как первый на свете мужчина, и я в райском саду, облизываю пересохшие губы, я над собой не властна.

Он держит себя одной рукой. Другой тянет мою голову ближе, к паху, к торчащему мачтой толстому члену.

- Сделаешь мне приятно, - просит хрипло.

Член Николаса врезается особенно глубоко, и я вскрикиваю. И в мои приоткрытые губы тут же проталкивается гладкая влажная головка.

Обвитый венами ствол скользит глубже.

Это снова происходит, я занимаюсь сексом с двумя мужчинами сразу, я развратна, порочна, как падшая женщина, я худшая на свете жена.

Но почему же тогда совсем не могу остановиться.

С шумом втягиваю носом воздух. И принимаю их в себе. Хочется резче, и чтобы они перестали сдерживаться, поступили со мной так, как я того заслуживаю - отодрали, до боли и безумного крика, чтобы я после этой ночи еще неделю ходить нормально не могла.

Но меня останавливают.

Это нежность Виктора. Его поцелуи и ласки, он продолжает трогать меня, оглаживает грудь и ладонями спускается на живот, ниже, его руки сталкиваются, с руками моего мужа.

- Потрясное зрелище. Алиса развратница, - звучит его голос.

Мне даже не стыдно. Все эти чувства, зажатости и неправильности - их настойчиво выбивают из меня. Двумя здоровыми членами.

Захлебываюсь и подскакиваю, и слезятся глаза, я Рождественских больше не вижу, вместо них - размытые фигуры, и моя фантазия рисует их лица - как у дьяволов, в этом сказочном месте, на берегу океана, водится нечисть.

Я в их сетях.

Николас ускоряется, толчки внутри меня глубже становятся, отрывистые, агрессивные, и так же убойно Арон вколачивается мне в рот.

Виктор хватает меня за руки и заводит их за спину, перехватывает запястья и вдаливает в поясницу, лишает меня возможности остановить это. Они сами управляют мной.

Лишь мычать могу, продолжаю дышать носом и прикрываю глаза, от быстрых движений во мне по телу дрожь бежит, словно рябь по воде, не останавливаясь, и они не останавливаются, и в животе начинает пульсировать.

Верчу головой, чтобы сбросить хватку Арона, мне воздуха не хватает, он этого не замечает будто, ладонь впечатана в мой затылок, его пальцы с нажимом надавливают на подбородок, фиксируют мою челюсть, и я вбираю его, до самого корня, глубоко в горло.

Николас глубоко во мне.

- Меняемся, - слышу его хриплый приказ.

Мой муж, и такой голос - с трудом распахиваю ресницы, пытаюсь увернуться, посмотреть на него.

Член Арона выскальзывает изо рта, и я кашляю, шмыгаю носом, вытираю паутину слюны с губ и подбородка.