Сильные удары сыпались один за другим. Чудом спасшись от мелькающей стали в очередном быстром перекате, я потрогал себя, был ли я ещё жив, или уже нет… Два месяца редких тренировок, — это очень малый строк, что бы на равных сражаться с всю жизнь бьющимся на этих самых мечах, юным воином. Именно столько учил меня Чуб. И слова княжича, что он меня ещё и пожалел, видимо были недалёки от истины.
— Комар! — смеялись окружающие, глядя как я всеми силами пытаюсь выжить, улепётывая от тут и там мелькающей смерти. — Да ты драпаешь похлеще, чем твоя уродливая белка от наших собак! — и это было правдой. Я уже и забыл что такое страх, живя в комфорте и сравнительной безопасности. И сейчас, очень даже боялся потерять свою хорошую жизнь. Но зря они вспомнили про белку. Непонятно как тут оказавшись, она спрыгнула с надломленной ветки прямо мне на голову, тут же вызвав новый приступ смеха у окружающих. И особенно, у моего юного соперника, уже порядком подуставшего за мной постоянно гонятся, и сейчас просто заливавшегося от хохота.
— Куда бежим? — вдруг совершенно ясно, произнесла она. — И кто из нас белка? — взяв её в руки, я удивлённо таращился в её единственный глаз. Совершенно позабыв о поединке и моём гогочущем вместе со всеми сопернике. — Будешь сильный как медведь, всех ты сможешь одолеть. Быстрый, словно серый волк, милый мой, смешной сынок… — протараторила она, и тут же добавила. — Давай, не позорь мать! Надери задницу этому уроду! Что о тебе подумает твоя зазноба! — и соскочив с меня, она тут же запрыгнула на плечо, не менее обалдевшей Милке.
«Это как… Что это вообще такое было… — крутилось у меня в голове. — Неужели эта белка, так упорно не хотевшая умирать и сколько раз меня выручавшая, — была моей мамой?» — я смотрел как эти две самые любимые на свете создания посмотрев друг на друга, вдруг словно сговорившись, закричали:
— Комар, ты самый лучший на всём белом свете! — пропела своим детским голоском девчонка на всю площадь. — Я не представляю этот мир без тебя! — улыбнулась она. — А у меня от её слов, вроде крылья выросли. Честное слово, я забыл и о ноге, и о сопернике, а лишь смотрел на эту двоицу и улыбался от счастья. Ведь я наконец-то обрёл мать, пускай и в таком странном облике…
— Мама, мне столько нужно тебе сказать… — шептал я себе. — мне было так плохо без тебя… Я так рад, что ты со мной… — у меня даже слёзы выступили…
Но не успел я смахнуть их рукой, как мелькнувшая сталь снесла голову одноглазой белке, забрызгав испуганную девчонку красной росой…
— Наговорились уже? — княжич довольно смотрел как с плеча Милки упал обезглавленный комок шерсти. — Пора уже нам и отобедать. А то, что-то заигрался я тут с этим сопляком. — Я ошарашенно смотрел на всё ещё гогочущих поселенцев, окровавленную девчонку, на приближающегося ко мне самодовольного княжича.
— Ну ладно… Пришла моя пора, теперь я выпью жизнь до дна… Прости мама… — прошептал я сам себе. И со словами, — хрен тебе, а не Милку… — сам пошёл в атаку.
Горе застилало глаза, а моя ярость была бесконечной. Я изо всех сил пытался пробить наглого княжича очень быстрыми и невероятно резкими боковыми ударами. Но этот гадёныш был явно проворней и мастеровитей меня. До Чуба ему конечно было ещё очень далеко. Но и без фантастических умений бывалого воина, парень без особых проблем выдержав мой натиск, тут же перехватил инициативу в свои руки, легко читая меня, словно открытую книгу… Уверенно держа нужную ему дистанцию, он добавлял более мудрёные комбинации, от которых мне тут же пришлось пятится назад. И все мои с таким трудом разученные, но не до конца отработанные с Чубом небольшие связки, прерывал на полпути. Взамен навязывая свои комбинации и заставляя меня снова и снова пятится, или даже убегать от его вновь возросшего напора.
— Куда же ты Комар? — орал с насмешкой княжич. — Я уже подумал что в кои веки обрёл достойного соперника, и тут на тебе, снова драпаешь…
— Сынок! — перекрикивая смех толпы, проорал вдруг непонятно откуда взявшийся отец, который ещё вчера ушёл на охоту, — вспомни нашу последнюю ловушку на зайца.
— Какого ещё, зайца? — совершенно запутался я. — Я сам сейчас, как заяц… — прошептал я сам себе… А тот заяц, тот ещё проныра оказался. Притворившись дохлым, вырвался прямо из моих рук… И тут, я в очередной раз попятившись от резкого выпада, споткнулся и упал прямо на спину, выронив практически бесполезный меч, и корчась от боли так и лежал, периодически постанывая и держась за больную, согнутую в колене ногу.
— Ну все, заяц, допрыгался… — заявил княжич, приставив к горлу свой меч. — Пора тебе уже за своей уродливой белкой отправляться. Да Милка? — взглянул он на перепуганную до дрожи в коленках девчонку.
— Сам ты, заяц… — контролируя меч медвежьим когтём, я тут же разогнул колено, со всей дури заехав по причиндалам стоявшего надомной княжича. Воспользовавшись небольшой заминкой, я укусил держащую руку меч, и крутанув в сторону большого пальца, вырвал железку, отбросив её в сторону. Оказавшись сзади этого придурка, и что есть сил загнав свой ножик в бедро, я тут же провернул его, поставив соперника на колени, второй удар ножа пришёлся в плечо. Страшные крики боли озарили округу. Но княжич, на удивление не растерялся и схватив меня обеими руками за мои волосы, что есть сил помогая туловищем, перебросил меня через себя снова на спину, да так быстро и неожиданно, что я лишь махнул в воздухе своими сапожками.
Он уселся верхом на меня. Прижав своим коленом мою руку с ножом, он тут же нанёс удар мне в нос. А за ним другой, третий. Пока у меня лицо не покрылось кровавой массой. Вынув свой нож и напоследок улыбнувшись, тут же с разгона загнал его в моё сердце…
Я в очередной раз с улыбкой наблюдал как этот ошарашенный гад, снова и снова пытался пробить моё неподдающееся ему сердце. После пятой или десятой попытки, его же люди сняли его с меня и разорвав на мне рубаху, ошарашенно смотрели на практически невесомую, сделанную из тысяч мельчайших, толщиной в конский волос, колец, чёрную майку-накидку, выигранную мной в кости у сына хана Бату. Опрометчиво поставленную им на кон, что бы отыграться за ножи… И которую я после сегодняшней встречи с Лоскутом, решил надеть…
Но больше чем моя непробиваемая защита, приехавшего с княжичем бородатого мужика, интересовало откуда я взял этот нож, и одёжку, принадлежавшую убитому наёмными убийцами, младшему брату княжича? Я же избитый его подопечным сопляком до полуобморочного состояния, никак не мог понять, что он от меня хочет, все время тыкая в меня моим же ремнём и ножом. Но как только израненный княжич, несмотря на уговоры его родного дяди, так ничего внятного от меня и не добившегося, решил меня всё же добить, как на смотровой башне зазвенел набатный звон. И крики о том, что к нам пожаловали гости в очень большом количестве. Меня наконец оставили в покое. Правда перед этим полностью раздев и бросив в тёмный погреб. Пообещав немного погодя, отомстить и за брата, и за самого княжича, разорвав лошадьми на две абсолютно ровные половинки…
Но не успел я и без этой страшной казни, отбросить копыта от холода, как меня кто-то позвал…
Милка открыла двери и дала почти окоченевшему мальцу, горячего, малинового чая и явно большую на меня одёжку Белого. Я с дрожащими руками выпил даденое, косясь на обезоруженного, лежащего рядом охранника с огромной алебардой. Толстый держа в руке свою увесистую дубинку, гордо задрал голову. Мол, смотри Комар, как я его приложил, пока Белый с Тощим его отвлекали своими дурацкими расспросами, о том сколько гридню за службу платят. И возьмут ли их, таких красивых, на службу к княжичу.
— Вот… — отдала мне кошель с монетами смущаясь, девчонка. — Беги пока есть возможность… Они тебя в живых, точно не оставят…
— А как же ты… — я с грустью посмотрел на неё. — Там ордынцы.
— Не переживай за меня… Я сильная, справлюсь. Чай не впервой… А ордынцев тех, мы побьём. Их всего-то, — сотня-две. Чуб уже давно за подмогой послал и подготовился к встрече. Справимся как-нибудь…
