Оля снова садится к Матвею, она мало разговаривает, закутанная в кокон страха, зато очень много думает и временами заметно сдерживает слёзы. Ситуация подкосила всех нас, даже Матвей не болтает без умолку, но я точно знаю, что мы справимся со всем этим пиздецом. Я же знал, что легко не будет, и отступать теперь не собираюсь.

Мы подъезжаем к спорткомплексу и я чуть не въезжаю на парковке в рядом стоящую машину, потому что у входа во дворец стоит… Ярослав. Серьёзно?! Ему хватило наглости припереться сюда после всего?

— Антош, — говорит Оля, когда я отстёгиваю ремни на кресле Матвея, — пожалуйста, только не трогай его. Дай мне с ним поговорить, я тебя очень прошу.

— Оль, сколько я должен хавать это и не трогать его?!

— Только сейчас, пожалуйста…

Сука! Снова злюсь, но пока послушно иду с Матвеем и Олей ко входу, навстречу этому уроду. Я уже могу считаться подкаблучником? Кажется, да.

— Что тебе нужно? — шипит Оля, как только мы подходим к нему. От страха и слез не осталось и следа, она злится и нападает, как кобра, идеальная женщина.

— Олечка, ну к чему этот тон? Я пришёл взять сына на прогулку. Я же отец, всё-таки, — мудак мерзко улыбается, крутит в руках телефон, и бесит так, что кулаки чешутся.

Оля, конечно, не отдаст Матвея. Я практически мысли ее читаю, наверняка ведь думает, что он может забрать мелкого и не привезти назад.

Но Оля поступает круче. Она не отвечает сама ничего, она смотрит на Матвея и дельно спокойным голосом спрашивает у него, хочет ли он погулять с папой.

Мелкий хмурится, смотрит на нее, на него, даже на меня, словно пытается прочитать на лицах каждого из нас правильный ответ, но всё-таки выдает то, что на душе у него самого:

— Не хочу! — Оля выдыхает в облегчении, да и у меня словно камень с души, но вот Ярослава ответ явно не устраивает. Он злится. Он очень сильно злится. — Ты ко мне давно не плиходил, опять меня блосил! Я никуда не пойду с тобой, я пойду с Антоном на тлениловку, — добивает горе-папашу Матвей, а я кайфую от выражения лица Мудослава. И вижу, что Оля тоже.

Один жирный минус в копилку папаши на предстоящем суде: ребенку он больше не нужен. У Матвея травма с тем, что его бросают, конечно он не будет прощать отца каждый раз, он ещё слишком мал.

Беру Матвея за руку и завожу в спорткомплекс, потому что дальнейшие разговоры явно не для его ушей. Не хочется оставлять Олю наедине с этим козлом, но в ситуации, когда в руках двое, приходится выбирать.

Но меня спасает рыжая. Ума не приложу, что Даша делает в комплексе, надеюсь, что она пришла не ко мне, но я подлетаю к ней, вручаю ей Матвей, бормочу что-то, чтобы никому его не отдавала, и вылетаю обратно на улицу, собираясь спасать Олю.

Но ведьма в спасении точно не нуждается, а меня гордость берет за то, как рьяно она отстаивает свое, как будто бы не тряслась и не вытирала слёзы все утро. Я вижу её решительность, но успеваю услышать совсем немного.

— И мне правда плевать на все твои связи, Ярослав, если нужно будет, я его увезу туда, где ты никогда не найдешь, тебе ясно? Я не отдам его тебе. Отстань от нас, найди себе девушку и забудь о том, что когда-то у тебя была семья, ты услышал меня?!

Она шипит это ему в лицо и разворачивается, чтобы уйти, но замечает меня. Стоит пару секунд, думает, а потом опускает голову и заходит внутрь, явно давая мне зелёный свет на все, что я хочу сделать.

И жаль, что устроить мордобой на территории спорткомплекса мне нельзя, но я догоняю Мудослава на парковке и всё-таки выпускаю на нем пар, пару раз попав в солнечное сплетение и один раз в челюсть до приятного хруста.

— Ты бы и правда не лез больше, дружище, — хлопаю его по плечу, когда он пытается отдышаться, согнувшись почти пополам.

— Я тебя посажу, — кряхтит Ярослав, прощупывая пальцами челюсть, — и Матвея заберу всё равно!

— Ну, попробуй, — усмехаюсь, и, потерев кулаки, ухожу в спорткомплекс к Оле и Матвею.

Он не посмеет.

— Пап, привет, — сегодня утром я проснулся раньше Оли и Матвея, написал им записку, что люблю, и поехал по делам. Вчерашний день облегчения ситуации не принес, вечером Мудослав снова терроризировал Олю сообщениями, но теперь обещал не только забрать Матвея, но ещё и упечь меня в тюрьму, а саму Олю чуть ли не на коленях заставить ползать перед ним, умоляя о прощении.

Ну-ну.

Я, конечно, допустить всего этого не могу, именно поэтому нужно делать все как можно быстрее. С тренировки отпросился, Олю тоже отпросил, пришлось правда рассказать Палычу всю ситуацию, но он вошёл в положение и лишних вопросов не задавал. Просто не хочу проблем ещё и на работе, поэтому иногда секретной информацией приходится жертвовать.

— Заходи, сын, — я приехал к отцу на работу, такое случается раз в вечность, но выхода сейчас другого нет, — присаживайся. Что случилось?

— Нехороший человек случился, пап, слушай, короче.

Рассказываю ему всё об этом Ярославе и об угрозах, о страхах Оли и о том, что допустить этого я, конечно, не могу.

— Носит же земля таких, — злится отец, когда рассказываю все до конца. — От меня что требуется?

— Пока только консультация. Ты в этих делах явно больше меня понимаешь. Если мы выплатим долг, у него будет меньше рычагов давления на Олю в суде, правильно?

— Да, но если он и правда такая шишка с кучей связей, то нужно сделать так, чтобы суд не мог вообще к ней придраться. Закон обойти можно любыми деньгами, но даже если вы захотите подкупить кого-то, он даст явно больше. Именно поэтому нужно сделать так, чтобы он не мог ничего купить. Понимаешь?

— Ей нужно жилье, так? — пытаюсь понять, к чему клонит отец.

— В идеале, конечно. Мать-одиночка с жильем это уже лучше, чем ничего.

— А если она будет замужем? Все равно мать-одиночка?

— Ну, пока документально этот Ярослав является отцом, любой муж будет просто сожителем, даже не отчимом, но если сожитель нормальный мужчина с чистым личным делом, то это тоже может стать плюсом в суде. У тебя чистое личное дело? — отец смотрит на меня с прищуром, а я не знаю, что ответить. До вчерашнего дня было да.

— Пару раз ему припечатал вчера, не знаю, дошло ли дело до полиции, — закатываю глаза, но отец только ухмыляется. Сам бы треснул, я точно знаю.

— Если он всё-таки написал заявление, дай мне знать, позвоню дяде Мише, замнем.

Дядя Миша — это мой крестный, подполковник полиции, хороший мужик, своих не бросает.

Мне всегда было неловко просить помощи у отца, но сейчас с ним комфортно как никогда раньше.

— Пап, и… Там бабушка мне дом оставила в поселке за городом, ты говорил, сосед всё заглядывается на него…

— Поехали, сын, — отец встаёт из-за стола, похлопав меня по плечу. — Света, я отъеду на пару часов, все вопросы к заму, — говорит он секретарше, и мы выходим на улицу, прыгая в мою машину.

Оля

Антона нет с самого утра, он не берет трубку и не читает сообщения, и только его записка, оставленная на тумбочке, не даёт мне сойти с ума от страха и нервов.

Я не знаю, куда он уехал, надеюсь только, что с ним все в порядке, но в груди все равно какая-то тяжесть и страх, что Ярослав мог сделать что-то плохое с ним.

Мы с Матвеем завтракаем, счастье, что у него нет сегодня тренировки, а своих детей я на день могу оставить в надёжных руках Артёма. Просто идти куда-то вдвоем сейчас правда страшно, мне и каждый стук в подъезде отдается болью в сердце. Потому что кажется, что сейчас войдёт Ярослав, заберёт у меня Матвея, и я ничего не смогу с этим сделать, хотя я уверена, что даже если так будет, то я смогу решиться хоть на убийство, но ребенка своего не отдам.

Примерно к полудню ожидание становится настолько невыносимым, что мы с Матвеем, все же решившись, вызываем такси и уезжаем к маме. Какой бы характерной не была моя мама, с ней всё-таки будет проще, да и Матвей там явно в большей безопасности. Мне плевать даже на то, что такси в такую даль стоит очень дорого, уже на все плевать, я просто хочу почувствовать спокойствие, хотя бы немного…