Сквозь сон чувствую, как член просыпается, в отличие от меня, я с такими картинками просыпаться вообще не хочу никогда. Потому что Оля во сне не кричит, не гоняет меня с отжиманиями, она подходит близко и гладит меня по торсу, переходя к паху, и сука, опять кусает эти губы, на которых я реально помешался походу.

Ольга Сергеевна во сне на колени передо мной становится, в голову долбит сумасшедшее удовольствие, в глазах искры летают. Походу мне реально потрахаться надо, подрочить хотя бы, потому что я как в реале ощущаю, как она трусы с меня снимает и языком горячим по члену проводит.

А я шиплю, сука, так хорошо, руку вниз опускаю, чтобы волосы на кулак намотать, но почему-то вместо шелковистой гладкости в руке ощущается какая-то кошка пушистая.

Какого хера?

Открываю глаза и со стоном зажмуриваюсь, потому что на коленях передо мной не Оля, а Даша, удобно сидящая на полу и отсасывающая мне с улыбкой. Надо было не давать ей ключи, это было пиздец какой херовой идеей.

Надо бы вырваться и послать её нахер, наверное, но мозг сейчас вообще не работает, телом управляет член, а членом — язык и пальцы Даши. Рыжая знает, что у меня от минета мозг отключается, и пользуется этим уже совсем не первый раз. Только раньше я всегда не против был, сейчас же — чуть тошно. Хотя приятно больше, не могу не признать.

Не сдерживаюсь, кончаю быстро, о том, что надо бы потерпеть и позаботиться о Даше, тоже не думаю. Отпускаю себя в надежде, что после этого хоть немного не буду думать о Крохе, потому что эти постоянные мысли о ней немного запаривают. Для меня очень странно, что я так повернулся на практически первой встречной, хер знает, чем всё это может закончиться.

— Если ты думаешь, что я насытилась, — говорит Даша, усаживаясь на меня сверху, — то ты ошибаешься. Я хочу ещё.

— А я хочу, чтобы ты отвалила, Даш.

Скидываю её на кровать и встаю, превозмогая боль в каждой мышце. Рыжая хмурится и бесится, что отталкиваю, потому что обычно мы с ней совпадаем в желаниях.

— Антон, что случилось? — садится на кровати, сарафан поправляет. Делает вид, что правильная, обижается. А я не понимаю, на что. Я прямо сказал, приезжать не надо, вызови себе мальчика. Сама припёрлась и в трусы мне залезла, я не просил.

— Даш, тебе какого хера от меня надо? — подхожу к окну, к Даше спиной стою, открываю на всю и достаю сигарету, срочно нужна доза никотина. — Я тебе сказал, чтобы ты отвалила? Сказал. Я дал понять, что желания видеть тебя у меня нет? Тоже да. Так какого хера, Даша, ты притащилась сюда, а теперь обижаешься, что я не позаботился о твоём оргазме?

Даша не отвечает и я на пару минут ухожу в мысли. Мне самому странно то, что со мной происходит, как будто бы вместо меня резко появился кто-то другой, но сейчас комфортно так, вот так чувствую, нужно, и иначе не хочу.

Смотрю на улицу, жара лютая, полдень, почти нет никого, редкие прохожие пытаются спрятаться в тени по возможности, а я от Даши сейчас с удовольствием бы в самое пекло сбежал, чтобы не лезла.

Но она русский язык понимать не старается, видимо, потому что ответом на мои вопросы служит лишь тишина и мягкие объятия за талию сзади. Она прижимается щекой к спине и ведёт коготками по торсу, но вместо возбуждения от привычного действия меня снова немного тошнит.

— Я не понимаю, что случилось, — шепчет, не прекращая движений, — ещё пару недель назад ты в очередной раз предлагал мне встречаться, а сейчас, когда я решилась и приехала, ты меня отвергаешь.

— Решилась? — усмехаюсь зло и бросаю окурок. — Решилась на что, Даш?

— Ответить взаимностью.

— Да мне нахер не упала уже твоя взаимность, — отбрасываю руки и делаю пару шагов в сторону, не хочу, чтобы трогала меня. Решилась. Сложно, наверное, было решиться на отношения с таким дерьмом, как Антошенька. Потому что мы же доверять ему не можем, он же поматросит и бросит, а ещё обязательно всему миру расскажет, что Даша с ним по собственной воле трахалась. — Ты думаешь я ждал сидел всё это время, когда ты решишь, что не такое уж я и дерьмо? Даш, ты классная, конечно, но у меня тоже сердце есть, вот новость, да?! Кинь ключи на тумбочку и проваливай, меня заебало то, что ты меня считаешь своей собачонкой, хочу-не хочу.

— Ты же сам хотел… — шепчет растерянно, как будто реально думала, что я как верный пёс её до конца жизни ждать буду и верность хранить.

— Соглашаться надо было тогда, когда хотел. А сейчас хочу, чтобы ты ушла, пока я тебе окончательно гадостей не наговорил и все отношения с тобой не испортил. Справишься?

— Справлюсь, — говорит тихо через несколько секунд молчания, и я снова отворачиваюсь к окну, опуская голову. Слышу, как звенят ключи на тумбе, через секунду хлопает дверь. А в душе снова пиздец какой-то творится, с которым разобраться никак не могу…

— На сборы едем поездом, встречаемся на вокзале в шесть тридцать, кто опоздает, вылетит из команды, или побежит за поездом, решать вам. Двадцать один день мы там, обратно таким же маршрутом. Все поняли? — вещает тренер перед тренировкой. Да поняли мы, сто раз уже говорил. Сборы через две недели только, но он как обычно оповещает сильно заранее, чтобы информация на подкорке сохранилась и мы в нужный день на автомате встали и до вокзала доехали.

А про опоздавших он тоже не шутит, Леха у нас один раз до следующей остановки поезда машиной гнал, чтобы успеть и из команды не вылетать.

— Дополню, — звучит справа, и мы дружной толпой поворачиваем головы. Оля. Сергеевна, которая, опять в кепке своей дурацкой из-за которой глаз красивых не видно. Подходит к Палычу, шепчет ему что-то, он кивает и дает ей слово. — Перед поездкой сдать всем анализы, за три дня до явиться в медкабинет с баночками мочи, кровь у вас возьмёт Алена Викторовна.

— А почему сама Алена Викторовна нам это не сказала? — спрашивает Серёга, и мы с парнями переглядываемся. Ромео, блин.

— Потому что на базе будет свой врач, Алена Викторовна не едет, и за все данные о вашем здоровье буду отвечать я. Ещё вопросы?

— Вы тоже едете? — спрашиваю, не подумав. Вопрос сам с языка соскакивает.

— Нет, Ковалёв, я буду издалека за ваши данные отвечать и смотреть, чтобы было с вами все в порядке.

Она кивает тренеру, пока пацаны ржут, а я голову опускаю и усмехаюсь. Да что ж ты кусаешься постоянно, а…

— Ну что, Коваль? — подъезжает Сава, когда Палыч говорит прокатить пять кругов для разминки. — Всё-таки зацепила, да?

— Да херня какая-то происходит, Сава, я сам не пойму, чё со мной.

— Слюни у тебя на неё текут и член стоит, ясно же чё, втрескался ты походу.

— А ты сам-то давно таким экспертом стал? Сколько над коротышкой издевался, пока не дошло, а?

— Ну так ты тоже вроде как на коротышку мою поглядывал. Но не шибло так, как сейчас, правда?

Втрескался. Точно. В ту, с кем даже не общался. Как такое вообще возможно? Чтобы вот так в секунду по стене от неё размазало? Я всю ночь на неё во сне любовался, это уже помешательство какое-то, я с трудом реальность от фантазии отличаю.

А она ещё колючка такая как назло, на обычные вопросы укусами отвечает, не улыбнется лишний раз, взгляд свой стервозный всегда держит, слабину не даёт. И как назло этим всем манит, как магнит, и я ведусь как дурак, даже не пытаясь сопротивляться.

— Вы чё такие вялые! — орёт Палыч, заметив, что желания заниматься ни у кого нет.

— Так нас Ольга Сергеевна вчера так умотала, что сегодня сил даже жить нет, вы бы попросили её с нами помягче, у нас помимо ее тренировок ещё лёд есть! — возмущаются пацаны.

— А вы в спорт работать пришли, или просить, чтобы вас жалели? — на трибунах сидит, смотрит, не ушла, значит. — Хотите, проведу вам бальные танцы, раз вы такие нежные.

Бля… Ну что за девушка такая невозможная. Не язык, а лезвие, режет и режет каждой репликой, не жалея. И пофиг ей, что нас двадцать три здоровых мужика, а она одна дюймовочка мелкая, знает, что выше каждого из нас, в своих силах уверена.