Ребята загудели.
– Тише-тише! – успокоил конферансье, продолжая: – Но, уйти отсюда можно лишь с одним условием! Сейчас кто-нибудь из каждого отряда выйдет вперед, назвав всего одно имя своего товарища, который в свою очередь назовет имя другого. Так по цепочке весь отряд должен вытащить друг друга. Но помните! Если тот, чья очередь настанет, не назовет имя оставшегося соратника, то на весь отряд будет наложено вето посещать столовую до завтрака! Даю вам минуту, чтобы вы успели договориться, спросить или вспомнить имена своих товарищей. Время пошло!
Максим завершил свою речь и, покосившись на секундную стрелку, начавшую склоняться вправо от двенадцатой цифры, стал прислушиваться к детскому ропоту.
«Я буду первым, потому что помню только два имени. Эй, рыжая, тебя как зовут? Ты называешь Машу, ты Люду, ты Ваню…»
Минута вышла, и первые ласточки сделали шаг вперед, громко выкрикивая имя следующего. Так постепенно все отряды змейками поползли за кормежкой, не оставив никого на плацу на радость не только себе, но и своим наставникам.
Никаких заметных эксцессов больше не происходило и, наконец, этот бесконечно долгий день приближался к закату, о чем, как всегда неожиданно пронзая тишину, сообщил репродуктор, дважды прохрипев «отбой».
Проконтролировав, как мужская часть подопечных подготавливается ко сну, Глеб устало спустился в холл и вышел на улицу. Екатерина стояла, привалившись к опорному столбу крыльца, и просматривала свежие снимки на экранчике, сделанные в столовой. В попытке разобрать детали, глаза ее были сужены больше обычного, а лицо в наступающих сумерках приобрело инопланетный вид.
– Готовы! – выдал молодой человек, приближаясь. – Мои лежат.
Девушка подняла оптику и, прицелившись, щелкнула затвором.
– Блин, вспышку не включила, замри, повторю…
– А и хрен с ней.
– Будешь размытым.
– А я итак размыт, не видно разве? Сам себе кажусь. Лучше фуры разгружать все лето, чем с детьми отработать смену… Кто бы заранее предупредил о таком.
– Крепись, студент, грызи науку! Кстати, я не ослышалась? Ты сейчас сказал «мои»? – напомнила Екатерина, закрывая объектив. – И давно ли у нас разделение?
– Нет, но у тебя неплохо получается находить общий язык с девчатами, а мне проще с пацанами возиться…
– Знаешь, что Глеб, давай-ка без фокусов! Фифти-фифти, или собирай манатки и уматывай из лагеря! Тебе, наверное, говорили на курсах, что девочки в подростковом возрасте тянутся к общению с мужчинами. Им, как не странно, важнее сейчас отец, чем мать. Да, с матерью можно поболтать по душам, поделиться женскими секретами, но отец более интересен. За ним они пристально наблюдают, изучая отношения полов, по нему потом выбирают себе мальчика.
– Странно, но я тоже сравнивал нас как семью.
– Просто это понятнее и проще. Пошли в общагу, там Макс летучку проведет. Может, педагог с аниматором подтянутся, поспрашиваем, чего напридумывали эти извращенцы на эту смену.
– И сколько это займет времени? – с опаской спросил Глеб.
– По-разному, но раньше часа спать не ляжешь точно, – шокировала Екатерина, заметив, как вытягивается лицо собеседника. – Еще нужно написать в журнал отчет, кратенько, страниц на десять. Да шучу, пять-семь строчек. И вернутся сюда.
– А сюда зачем?
– Охранять детский сон. Не ты ли говорил про бессонницу и любимом месте для ночных прогулок вокруг коттеджа?
– Ты думаешь, в первую же ночь они полезут друг к другу в спальню, или соберутся для прогулок по лесу? – удивился Глеб. – К твоему сведению, выявленные нами лидерши уже переругаться успели, так что зря мы не стали пресекать их разделение, и вообще не нужно было оставлять их сегодня одних. Ладно я, дела были: с начальством трепался, за постельным бельем ходил, то-сё… Но ты могла бы и не отлучаться!
– Пошел стрелки переводить… – пробурчала Екатерина. – У меня тоже дела неотложные были. Не беспокойся, сама все напишу, сама вернусь для проверки. Но учти, это только сегодня! Твоей задачей останется не уснуть сейчас на летучке. Смогёшь?
Молодой человек кивнул, и голова его осталась наклоненной, с прижатым к груди подбородком. Он притворно захрапел и получил тычок.
Гонимая силой привычки, а также стремлением все успеть, Екатерина торопилась вперед, словно к назначенному часу. Глеб старался идти с ней рядом, но поспевал с трудом. Шаг ее был уверенным и широким, а рост пробуждал едкое чувство мужской неполноценности. Она старше, она выше, она гораздо опытнее Глеба; она уже состоявшийся член общества, а он лишь жалкий псевдо-второкурсник и дня пока не проучившийся на упомянутом «втором».
А вечер! О боже, какой был вечер! В робком свете незаметно зажженных фонарей сосны отбрасывали длинные, ровные тени и казались стройными задеревенелыми великанами, в знак уважения, гордо построившимися вдоль дорожки, будто ведущей к заколдованному замку. Туда, с таким невыносимым рвением, спешила императрица, отдав своему спутнику роль не рыцаря, но пажа. Тьма еще не покрыла ландшафт, а немного окунула в серо-молочную дымку, делая расплывчатыми очертания построек и непрозрачным сам воздух. Она ясно давала понять, что день давно проигран, оставляя о себе лишь жалкое искусственное напоминание в виде желтых кругов вокруг столбов, да блеклых квадратов перед окнами. Лагерь погружался в романтику, и только главные его обитатели – дети, едва ли могли ощутить ее в наступающем сне. А тьма уже сгустилась в лесу за оградой, скрывая в своих загадочных чертогах подманивающую опасность, возрождавшуюся еженощно в глубинах детского воображения.
Когда вожатые второго отряда подошли к общаге у порога им встретился Филипп. Он курил сигарету в компании двадцати двух летнего Тимура, который был одним из вожатых третьего отряда и всей своей наружностью идентифицировался в виде щеголя. Застыв с поднятым локтем, вертикально стоящим на ладони левой руки, зафиксированной на груди, он небрежно зажимал сигарету пальцами правой. Она остановилась у него сантиметрах в пяти возле рта. В насмешливом выражении темных глаз Тимура, тонких губах и раздвоенном подбородке угадывался женский обольститель а, возможно, что и скрытый мерзавец. У него был образ размышлявшего лаборанта, вряд ли вспоминавшего процесс удачно проведенного эксперимента, а скорее предвкушавшего положенную за это премию. Таким он показался Глебу на прошедшей линейке, и по последующему тону лишь укрепилось в его сознании сложившееся впечатление.
– О, котенок, хвост задрав, прибежал на форум прайда? – кичливо выдал Тимур сиплым тенором, больше напоминавшим простуженный женский голос.
– А ты Дашульку на сказках бросил?
– Нет, Кать, она внутри.
– Управились, стало быть?
Тимур плавно кивнул, и Екатерина, быстро представив ему напарника, вбежала в дом. Глеб остановился на минуту перекинуться парой фраз с Филиппом и незаметно увлек его за собой.
В комнате отдыха уже собралось несколько вожатых. В первый день смены подустали, вероятно, не только новички, но и старички, посему никто не хотел задерживать собрание, планируя как можно скорее разойтись по своим комнатам заканчивать отрядные дела и после выспаться, как следует. Здесь находились: Александр, Дарья, Тамара, Надежда и Анна, а вскоре, после прихода Екатерины, Глеба и Филиппа, к ним присоединилась Елена и вернулся докуривший Тимур. Сначала он завис в дверном проеме, а после уселся на видавшую виды, замученную ягодицами табуретку. Комната как будто и была просторной, но площадь жадно скрадывала массивная мебель, основа которой состояла из углового дивана и широченной столешницы. Здесь также стоял узкий потрепанный шкаф, использовавшийся как кладовка для ненужных вещей (дверцы его, не слушаясь магнитов, были скреплены за ручки резинкой для волос); сервант, заставленный разнообразными предметами, преимущественно столовыми; и небольшой однокамерный холодильник «Бирюса» в углу. Знакомый, по рассказам Надежды, яркий фиолетовый чайник сразу привлек внимание Глеба. Он высился на дешевеньком тостере, в свою очередь, поставленном на микроволновку. Неизвестно, кто и для чего соорудил эту пирамиду, только на ней бытовые приборы не заканчивались. На полу прикорнула двухкомфорочная электрическая плита, забрызганная жиром, а в конце этого огромного стола квадратом Малевича12 чернел экран пошарканного «Шарпа», привезенного кем-то из дома в посмертное пользование. Сам же стол был покрыт клеенкой с цветным рисунком в виде листьев, изрезанной в некоторых местах ножом и прожженный желто-коричневыми кругами от сигарет.
