– Хорошо, признаю, перегнул, – с улыбкой ответил вожатый. – Сейчас не в тему, но везде ведь можно пользу искать и вести себя с достоинством?

– Вот мы и ведем, Глеб, – подтвердил блондинчик.

Вожатый вытянул руку и щелкнул пальцами ему по подбородку.

– За «Глеб» саечка! За любые другие фамильярности – подзатыльник! На некоторые вещи, в виде исключения, я могу зажмуриться, но будете наглеть – пожалеете очень! Договорились?

– Яснее ясного, Глеб Константинович, – исправился Андрей, виновато ухмыляясь. – И как тогда их на место поставить?

– Вы же не считаете, что брюки и усы могут дать нам какое-то преимущество? – рассудил вожатый. – Мир сейчас такой, он целенаправленно превращает женщин в мужчин, а из мужчин делает женоподобных моллюсков. Для чего? А для того, чтобы сломать понятие «семья», ибо тыл и уют всегда воплощала собой именно женщина. Сделай из женщины эмансипированную стерву и мир захлебнется в разврате и ужасе. Что мы сейчас и наблюдаем повсеместно. А семья – это не только классическая основа общества, как принято говорить, но и твоя личная опора, любовь и так далее. Без семьи нет ни сил, ни желания. И на подвиги не тянет, если ты одинок, и защищать тебе некого, и зарабатывать много смысла нет. Да вы и без меня все это знаете по своим родителям. Может у кого они и чокнутые, однако критиковать их нельзя, тем более, когда вы от них материально и юридически зависимы. Бороться надо, пацаны, но не шишками. Не раскисать, а использовать женщин, как стимул. Увидели, что они в чем-то вас превосходят, сделайте лучше и тем самым докажите, что их место в шестнадцатом ряду. Женщины – это дети, а женщины-дети – дети вдвойне! Они уходят в себя, когда их обижаешь, они плачут, когда тоскливо или больно, они закатывают истерики, когда им чего-то очень хочется; и чтобы со всем этим цирком совладать, вам не надо становиться дрессировщиком, потому что это грубо, или клоуном, потому что это глупо, а надо просто разучить некоторые приемы фокусников. И если у первого на руках лишь приманка и плетка, а у второго сотня примитивных шуток, да резиновый нос, то арсенал третьего воистину неисчерпаем. Черт возьми, пацаны, я с вами социологом, сексологом или психологом стану!

– М-да, Глеб Константинович, завернули не слабо… – подытожил Игнат.

– Что же вы предлагаете? – спросил Егор.

Глеб оглядел полноватую окружность мальчика и устремил взгляд на приближавшееся одноэтажное здание, куда уже успели скрыться объекты обсуждения.

– Предлагаю пообедать с совершенно невозмутимыми лицами, – спокойно ответил он. – Скроемся за комплиментами и нарочитым уважением, как оборотни за человеческой кожей, введя в замешательство этих наивных дур. И под конец смены, клянусь, они рвать друг друга станут за ваши телефоны и е-мейлы! А город у нас один и, став старше, вы еще сможете с ними повстречаться. Остается сделать так, чтобы после лагеря они вспоминали вас часто-часто и встречи захотели. Вот там и будет вам и мёд, и повидло. Поняли намек, разгильдяи?

Пацаны хором рассмеялись.

– А за шишки придется дружно извиниться, иначе в первый же день прослывете придурками.

– Только не это, Глеб Константинович, и не сейчас! – запротестовал Олег. – Мы лучше свалим друг на друга, если привяжутся.

– Я за вас тихонечко извинюсь, а вы дружно закиваете, сделав виноватые рожи. Годится?

Мальчики закивали, сымитировав виноватые рожи.

А в столовой, снова увидев Екатерину, Глеб в мыслях воскресил их недавний разговор и собственную панику при женском допросе на крыльце коттеджа. И вся его бравада улетучилась в миг.

«Да», – подумал он, – «как просто учить других, когда сам не желаешь учиться. И как легко казаться правильным, когда таковым не являешься. Впрочем, надо «забить», ибо с пацанами проще. Куда труднее стать авторитетом для девчат, тем более, если тебе мешает конкуренция в виде вожатого-женщины. Гм, действительно репетиция семейной жизни. Словно родители и дети. И если мы все-таки с Катькой не споемся, как отец и мать, придется подавать на развод, а то так и будем ходить двумя группами до конца смены».

Выполнив обещанное и убедившись, что девочки удовлетворились виноватыми рожами его подчиненных, Глеб вытянул пацанов в линию очереди за женской половиной отряда и стал, сложив руки на груди. Чистая, светлая и просторная столовая была похожа на городское бистро. Запах куриного супа, пюре, котлет и вареных сухофруктов из компота испытывал аппетит на прочность, но молодой человек сопротивлялся ему, как мог, с напускным равнодушием провожая мимо девочек с тарелками и даже не глядя на содержимое.

Первый отряд (куда же без него) уже уписывал вторые блюда, а Надежда с каким-то верзилой сидела в отдалении у окна.

– Сударыня, вас не затруднит подать мне солонку? – вдруг услышал Глеб.

На мгновение, о чем-то замечтавшись, он провалился в себя, не заметив, что последние дети отошли от раздачи. И теперь ему пришлось обернуться к занятым столам, чтобы изобличить участников диалога.

– Сударыни не подают! – ответили женским голоском. – Хи-хи, разве что милостыню, да и ту лишь по пятницам.

Глеб увидел Андрея и Алену, изначально сидящих спинами друг к другу, и не только по словам, но и по хладнокровной реакции мальчика, понял, что пацаны решили опробовать предложенную стратегию. Андрей поднялся – девочки испуганно замерли – и, развернувшись, наклонился над соседним столом, очень медленным жестом дотягиваясь до солонки. Лицо его при этом было просто безупречным, а томные глаза, в продолжение действия, просверливали профиль дерзкой девочки, покрывшейся мурашками от шеи до пят. А когда солонка была взята, Андрей шепнул прямо в женское ухо «благодарю», и вернулся на место, оставив Алену в каком-то блаженном и незнакомом доселе ступоре. Ее огромные глаза перебегали от Лины к Нине, а от Нины к Галине, словно прося подсказки, но девочки, казалось, прибывали в еще большем удивлении.

Давясь еле сдерживаемым хохотом, вожатый услышал Екатерину – она, подсаживаясь к столу Надежды и ее напарника Александра, позвала его. Нужно было взять поднос и приборы из ящиков, подойти к девушке в колпаке и ждать, пока наполнятся тарелки. И Глеб ждал, жамкая резцами кончик языка, чтобы не засмеяться. Но, не смотря на боль, рот его наполнился воздухом и смех сумел-таки пробиться наружу, огласив столовую раскатистыми звуками.

Ничего ему девушка в колпаке не сказала, лишь проводила подозрительным взглядом, побоявшись даже аппетита приятного пожелать.

«Опять понабирали в вожатые сумасшедших!» – лишь пожаловалась она повару при возвращении на кухню.

После столовой ребятам предоставили личное время, и они разбрелись по лагерю. Мальчики, забрав с собою скейтборд, расположились на футбольном поле, с час погоняли мяч, соединившись для полноты команд с двенадцатилетками третьего отряда, а после поочередно катались по дорожкам неподалеку от корпуса. Девочки, как и подозревали вожатые, разделились. Те, что были с Миланой, в обоюдной тоске по отсутствию смартфонов (то есть соцсетей, фотокамер и музыки), уединились в беседке, что-то записывая в тетрадях и тихо щебеча о чем-то милом и нежном. Другая группа, возглавляемая Софьей, бродила по территории в изучении достопримечательностей, какие они не смогли увидеть на экскурсии с Екатериной Владимировной. Всего их было три: Софья, Варвара и, что показалось бы странным, бурятка Янжин, примкнувшая к ним во время обеда за одним столиком.

– Что вы думаете о наших пацанах? – неспешно двигаясь по дорожке, вдруг спросила предводительница.

– Не знаю, странные они какие-то, – ответила Варвара, сунув большие пальцы в карманы шорт, и походка ее от этого стала несколько приблатненной.

– Игнат ничего так, и Олег мне понравился, – высказалась Янжин, на ходу поправляя выбившуюся прядь волос и, в конце концов, решила перезаколоть весь пучок, ровно свисающий с затылка черным водопадом чуть ниже лопаток.

– А блондинчик? – добавила Варвара.