— Зачем ты всё это придумала? — вдруг спросила Алёна, потирая всё ещё саднящее место укола, а затем плюхнулась на соседний стул рядом с Машей, почти под самый её теплый бок. Подумав мгновение, девушка пристроила голову на покатое плечо, ощущая мускусный запах пота.

— С документами не всё в порядке… — призналась женщина. — Потерялись… До тебя никто особо ими не интересовался, раз в три-четыре месяца я получала запросы, забывала про них или отписки писала… И всех всё устраивало…

— Понятно…

Маша облегченно выдохнула, радуясь тому, что проблема разрешилась… Чай всё-таки помог… Хоть и немного иначе.

— Что ж… Но ты не волнуйся, мы обязательно их найдем, — проговорила Алена и прикрыла усталые веки.

Девушки так и сидели почти до самого вечера, прижавшись друг к другу и изливая душу. За окном уже стемнело, стал стихать шум машин и гомон немногочисленных прохожих на улице, а Маша всё рассказала про мужа-предателя, про детей-сорванцов, которые растут не по дням, а по часам, требуя всё больших затрат, про хозяйство, за счет которого живут, про загубленные мечты и молодость, про свекровь-пилу, которая до сих пор винит невестку в том, что та не смогла удержать благоверного в семье.

— Надо было, наверное, к батарее его привязать, — ухмыльнулась совсем невесело женщина. — Тогда «мама» (это слово она выделила интонацией), была бы довольна. Эх, перевелись все нормальные мужики, — горько вздохнула Маша и встала с насиженного места, немного кряхтя, а затем вдруг ойкнула.

— Что случилось? — встревожилась Алена.

— Да, что-то в пояснице кольнуло, — пояснила женщина и добавила, — Наверное, опять купидон холостыми стреляет.

И подруги рассмеялись.

— А что? Мне хоть и под сорок, детей трое, а я ещё верю в любовь, — проговорила Маша. — Знаешь, мечтаю о таком, чтоб принц в жизни, проститутка в постели и «Петрович» в хозяйстве.

И под это откровенное признание перед удивленным взглядом Алены из недр внутреннего ящика письменного стола появился маленькая бутылка вишневой настойки и две рюмки, а с подоконника перекочевал сверток с бутербродами, принесенный Машей для обеденного перекуса.

— Давай за любовь, — провозгласила она первый тост и разлила ароматную жидкость по стаканам.

Алена сначала хотела отказаться, но в последний момент вспомнив, что с любовью у неё тоже весьма «натянутые отношения", всё же пригубила настойку. Пахла она божественно, была сладкой и тягучей на вкус. Приятное тепло мягкой волной пробежало по горлу, зажгло в груди яркое солнце и разлилось по телу, делая его податливым, а голову — хмельной.

— Сама настойку готовлю! По особому рецепту! — гордо провозгласила Маша и разлила по второй. — Ну, за знакомство! А то мы с тобой неправильно начали, вот и идет всё наперекосяк. Смотри-ка, а лекарство уже подействовало.

Алена тут же подскочила и бросилась к зеркалу: эффект от препарата уже был заметен, опухоль начала сходить, но всё же ещё не прошла до конца.

— Видишь, почти ничего не заметно! — преувеличенно радостно воскликнула «отравительница», появляясь за спиной пострадавшей.

Но почти одновременно с ней девушка недовольно проворчала:

— Я всё ещё похожа на жертву пластической хирургии! Как я в таком виде покажусь перед Матвеем?

— Так это правда, что ты у Снежной королевы живешь? — тут же заинтересовалась Маша.

По поселку ходило уже немало сплетен о Матвее Королеве и приезжей гостье. Поговаривали, что та скрывается в их глуши от полиции за угон машины, что Королев из-за неё избил Михалыча и Кирсанова в придачу, а Вера Сергеевна застукала парочку в одной постели почти в первую же ночь, проведенную девушкой в доме самого завидного холостяка деревни. Всем не терпелось узнать подробности.

— У кого? — удивленно спросила Алена. Она отвернулась от зеркала и теперь ошалевшими глазами смотрела на новообретенную подругу.

— Да, у Матвея! — нетерпеливо пояснила Маша, перехватила руку оторопевшей коллеги и потащила её обратно к стульям. — Что у вас с ним?

— Ничего, — принялась отнекиваться Алена, мило краснея. — Я просто угол у него снимаю.

— Странно… А как вы познакомились?

— Ты лучше расскажи, что ты про него знаешь и почему так назвала? — девушка решила «перевести стрелки».

— Ну, — протянула задумчиво Маша, стараясь припомнить всё, что слышала о мужчине. — Он не так давно переехал в наши края. Производство своё наладил, многих местных ребят на работу к себе взял, молоко в поселке в подворьях покупает по честным ценам. Он — сыродел. Народ, конечно, ему очень благодарен, уважает его. Вроде вдовец, есть сын. Нелюдимый, но ни в чем плохом замечен не был.

— Не густо, — вздохнула Алена и пальцами ощупала своё лицо.

— А что ты хотела? Думала, назову его любимое блюдо или позу в сексе? — улыбнулась женщина. — Понравился?

— Только как человек, — тут же выпалила девушка и снова мило покраснела, а затем подошла к зеркалу, придирчиво себя рассматривая.

Маша с хитрой улыбкой наблюдала за подругой.

— Давай ещё по одной, и ты мне всё расскажешь!

Матвей весь день не находил себе места. Алена умудрилась уйти из дома раньше него, хотя он в рабочие дни вставал почти с петухами. Даже не позавтракала. Мужчине оставалось лишь надеяться, что дуреха не сбежала сразу же после их стычки на кухне, а хотя бы дождалась рассвета.

Он понял, что сам отчасти виноват в том, что произошло. Ему нужно было лучше контролировать себя. Не оставаться с Аленой наедине, а лучше запереться в комнате и спрятать ключ от двери… А ещё нужно было срочно вернуть девушке всю её одежду, чтобы она не разгуливала по дому как обворожительная весталка в одних шелках и соблазнительном кружеве, будоража его воображение. Чтобы унять грызущее изнутри чувство досады, обиду от того, что лишили чего-то важного, нужного, Матвей старался взращивать в себе мысль о том, что они поступили правильно… как взрослые люди, которые не идут на поводу у своих желаний и помнят о последствиях. Вот только привкус горечи во рту от этих надуманных оправданий не давал себя обмануть.

Когда в шесть вечера Алена так не вернулась домой, мужчина отправился на её поиски, уговаривая себя, что так на его месте поступил бы каждый радушный хозяин, давший кров заезжей гостье. Он за пару минут домчал до рыночной площади, припарковался возле конторы, вошел в здание, двигаясь на единственной источник света, а затем в кабинет.

Представшая перед ним картина в первое мгновение заставила его замереть на месте: взъерошенная, чуть припухшая Алена, заливаясь слезами и хлюпая носом, что-то жалобно рассказывала коллеге то ли про барана, то ли про Баринова, из-за шмыгания носом разобрать было сложно, а Маша словно курица-наседка пыталась её успокоить.

Девушка так погрузилась в свои страдания, что даже не заметила застывшего на пороге Матвея, а вот Мария явно обрадовалась.

— Не знала, что ей пить нельзя, — проговорила она покаянно, а мужчина усмехнулся и бросил взгляд на опустевший графинчик. Он уже проходил этот урок. Правда, в прошлый раз реакция была немного другой.

— Я неудачница, — проговорила в пустоту Алена и снова шмыгнула носом. — У меня ничего не получается! Как я теперь покажусь перед ним в таком виде? Он меня больше не захочееет… Какие у него руки! Ты бы видела, Маша! Эти крылатые чудовища меня скоро прикончат, а мне даже вспомнить перед смертью будет нечего!

— Это всё летучие мыши, — шепнула Маша Матвею, считая что тем самым вносит некоторую ясность в происходящее.

Мужчина приблизился к девушке и присел перед ней на корточки.

— Ладно, ребятки, вы тут разбирайтесь сами со своими баранами и прочим хозяйством, а мне пора, дети дома ждут, — Маша принялась торопливо одеваться и через пару минут скрылась из вида.

— О-о-о Матвей, — Алена наконец-то заметила гостя, повернулась к нему всем корпусом, а затем с блаженной улыбкой провела ладошкой по его лицу. — Какое у тебя красивое имя! Я всегда хотела так назвать ребенка или… — девушка громко икнула, — мужа!