— Эбигейл! — опешила я, Эбби вовсю улыбалась, а Джулия залилась звонким смехом.

— Знаешь, ты будешь самой красивой на балу в этом платье… — продолжала с восхищением разглядывать эскиз Джулия, а я хитро улыбалась, понимая, кто на самом деле будет сиять в этом платье.

— Готово! — оборвав последнюю нить, вывернула я на лицевую сторону нежную атласную ткань цвета чайной розы, протягивая Эбби. — Меряй.

Подруга, подавившись какао, шокировано заморгала, переводя взгляд с платья на меня.

— Че-го? — изогнула она бровь, явно не разделяя моего веселья. — Ты же не хочешь сказать, что это платье…

— Да, оно твое, — я потянула подругу за ладонь, заставив подняться на ноги. — Там ты можешь переодеться. У тебя пять минут. Мы ждём!

— Эрика, оно прекрасно, но…

— Отказы не принимаются! — уставила я руки в боки, довольно разглядывая, с каким трепетом берет в руки платье подруга. А потом, в её глазах мелькнула первая слеза, и она накинулась на меня с объятиями так быстро, что я едва удержала равновесие.

— Спасибо…правда, спасибо!

И не выдержав нежностей, которые подруга на дух не переносила, Эбигейл исчезла в моей мастерской, надевая труды, над которыми я просидела бессонные ночи последних двух недель.

— Я жалею, что упустила столько времени перед тем, как встретила вас. — задумчиво смотрела в окно Джулия. — У меня друзей никогда не было. Как только я начинала к кому-то привязываться, родители переезжали. Поэтому, однажды, я бросила идею заводить себе друзей. Меня стали считать зашуганной новенькой, и в каждом классе навешивали новое, более странное клише.

— Джулия…

— Нет, прошу, только не жалей меня! — улыбнулась она. — Я только с вами начала проявлять свой характер. Даже родителям на днях нагрубила.

— Ты всё ещё уверена, что мы хорошо на тебя влияем? — усмехнулась я.

— Конечно! Ты не представляешь насколько важно для меня было научиться говорить «нет». Все вокруг привыкли, что я вечно со всем соглашаюсь и делаю всё, что необходимо другим, но не мне со мной. А глядя на вас, я поняла, что пора выходить из чужой тени. В моём случае, из-за собственной.

— Когда я пришла в Эмертон Холл, пыталась быть незаметной для всех, не заводить знакомства и отказывалась к кому-либо привыкать. Моей главной установкой было — не найти того, кто сможет удержать меня в этом городе.

— Эбби разрушила твои планы.

— Эбби разрушила мои планы, — монотонно повторила я с улыбкой. — Но знаешь, чему меня научили эти ребята? Что совсем неважно притворяться кем-то другим, чтобы понравиться. Тебя полюбят настоящую. За то, что ты — это ты.

— Когда-нибудь, возможно, я позволю себе любить…но не сейчас. Я не настолько свободна, чтобы ломать жизнь и себе, и тому, кто полюбит меня.

— У тебя всегда будет выбор.

— Не с моими родителями, Эрика.

Мы бы продолжили говорить, если бы не Эбби, вышедшая к нам в комнату, такая совершенная и невероятно красивая.

Она медленно делала каждый шаг, придерживая подол длинного платья. Нежная ткань струилась от её плотно обтягивающей талии, к округлым бедрам и стройным длинным ногам. Прямая юбка спереди доходила чуть выше колена, а к низу пускалась волнами, оставляя за собой шлейф. Открытые плечи, выпирающие ключицы и длинная шея Эбби безупречно смотрелась с глубоким корсетным декольте. Эта девушка была просто невероятно красиво, но упорно пыталась скрыть это.

— Ты боишься своей красоты? — напрямую спросила Джулия, через несколько минут нашего молчания. — Тогда почему ты, черт возьми, скрываешь свои потрясающе красивые природные данные!

— Это вопрос? — смущенно улыбнулась комплименту Эбби.

— Это шок! — выпалила девушка. — Ты ведь понимаешь, что будешь сиять на этом балу?

— Это всё Эрика сотворила чудо…

— Чудо — это ты, — вмешалась я. — Я всего лишь сшила платье. А ты оживила его.

— Девочки, какие же вы у меня…

Не успела Эбигейл договорить, как в комнату, как к себе домой, вломились Джеймс, Рэн и Ян. Парни что-то громко обсуждали, но стоило взгляду Рэну столкнуться с расправленными плечами Эбби, её тонкой талией и длинными оголенными вырезом ногами, как парень замер, жадно поедая её взглядом. Между этими двумя горела такая страсть, что любовь дурак поймет, какие чувства они пытаются скрыть сами от себя. И Форду явно нравилось то, что он видел перед собой.

— Мы что-то пропустили? — присвистнул Джеймс, удивленно глядя на меня. Так пристально, будто надеялся, что я в момент выпрыгну из широкого домашнего костюма и окажусь в шикарном бальном платье.

— Да. Уроки приличия в глубоком детстве. — съехидничала я. — Какого черта ты опять ввалился в мою комнату без стука?

— Уже привык. — и ухмылка оголила его белоснежный оскал.

— Отвыкай, дорогой.

Мне так же хотелось надеть уже готовое своё платье, и наслаждаться восхищенным взглядом Джеймса, но я лишь показала язык, не предавая значения балу. Хотя ждала танца с ним, как самого яркого события с ним. Пока мы сливались в танце, между нами происходила какая-то неведомая кому-то немая борьба. В которой мы боролись за чувства. За самих себя. Боролись за нас.

I lost Myself — MUNN

Джеймс

День, который не предвещал сюрпризом, стал изменением для многих.

Мы вернулись с Эрикой домой, когда родители уже вернулись. Обычно странное явление, потому что мы уже в пороге не могли оторваться друг от друга, но услышав наигранный кашель отца. Они с Грейс, подозрительно улыбаясь, сидели в обнимку на диване.

Я неохотно отстранился от своей девушки, которая сводила меня с ума даже в своей короткой школьной юбке и с дурацкими двумя хвостиками.

— Что-то вы рано, — с долей злости и недовольства прозвучал мой голос. — Случилось что?

— Джеймс, Эрика, у нас для вас новость, — Грейс поднялась с дивана, нервно меряя комнату шагами.

— Мам, всё в порядке? — насторожилась Эрика.

— Да, то есть…я не знаю, как вы отреагируете на это, но…

— У вас будет брат или сестра! — перебил Грейс отец, поднявшись на ноги и расплывшись в такой широкой улыбке, которой я не видела у него отроду.

У вас будет брат или сестра.

Брат или сестра.

Будет.

Наверное, во мне должна была проснуться жгучая ревность или что-то вроде этого, но я стоял, как истукан, и с каменным выражением лица наблюдал за тем, как Эрика, вся светясь от счастья и прыгая на месте, подскочила к матери, крепко обнимая её. Потому стала поздравлять, обнимать отца, гладить ещё невидимый живот Грей…а я терялся в пространстве.

— Джеймс, — услышал я рядом с собой голос отца и почувствовал его тяжелую руку на своём плече. — Ты ничего не скажешь? — аккуратно поинтересовался он.

В комнате повисло молчание. Все взгляды устремились в мою сторону, и я сам не понял того порыва, который накрыл меня в следующую минуту.

Сделав шаг на отца, я долго вглядывался в его глаза, которые просили поддержать, которые хотели услышать благословение, и крепко обнял папу, похлопав по плечу. Наверное, он этого заслужил.

Почему я должен был оставаться эгоистом? Почему должен был быть против или ревновать?

У меня всё ещё оставался отец, была мачеха, у которой скоро появился бы родной маленький ребенок, но более важное, у меня была Эрика. А большего я и не хотел.

— Поздравляю, — неуверенно приобнял я Грейс, но почувствовав её крепко сомкнувшиеся руки вокруг моих плеч, я опустил голову на плечо мачехи, закрывая глаза. Эта чужая женщина стала мне роднее матери. Роднее той, которая бросила и даже не всплакнула на прощанье. Да и черт с ней!

В тот вечер, после совместной поездки в ресторан в честь нового члена семьи, я не мог оторвать взгляда от Эрики, чтобы съесть свой чертов стейк. Она улыбалась, не умолкая, говорила, поправляла свои уложенные прямые волосы и, не выдержав, стерла салфеткой губную помаду, неприлично выругавшись, чтобы нормально поесть чизкейк.