Первый день в семействе Тёрнер, включая маму, официально провален. Если это только начало, чего стоило ждать дальше?

Ican’tGiveUp — Foreigner

Эрика

Как бы я не отрицала, что-то хорошее в этом доме всё же было. И я не про его обитателей, я про кровать и матрас, на котором спала без задних ног сегодняшней ночью. Довольно эстетично засыпать и просыпаться, глядя в большое окно со второго этажа, из которого виднелись закаты и рассветы. В нашей квартире моя кровать, конечно, была размерами поменьше, да и комната тоже, но всё равно, обитая в таких покоях, я начинала привыкать. А ведь прошла всего лишь ночь…Вот и вся суть моего характера: стоит показать одно хорошее качество, и про все недостатки моментально можно забыть. Часто ненавижу эту черту в себе, но как бы не пыталась, побороть не могла. В какой-то мере, это коснулось уже и маминого нового мужа. Он слишком искренне ко мне относится, чтобы я смогла мысленно продолжать его ненавидеть.

Хотя, о какой ненависти идёт речь? Он устроил меня сразу, хотя бы потому, что с трепетом и искренними чувствами относился к маме. Остальное же, меня совершенно не волновало. И да, этого одного положительного качества с головой хватало, чтобы я прекратила рыться в его недостатках, что спрятаны глубоко внутри. Ведь с нами, ни за неделю отдыха, ни сегодня, ни при прошлых наших встречах, он не проявлял плохих качеств. Ещё не время…Ведь у каждого человека есть недостатки и то, что он скрывает, рано или поздно, откроется.

Ещё немного полежав в мягких подушках под теплым одеялом, — я была жуткой мерзлячкой, — пришлось вставать и принимать душ. Где теперь комната мамы, к слову, я не знала, зато отчетливо помнила, что комната заносчивого братца была ровно напротив моей.

После освежающего душа, вся ванная и комната уже пахла японской сакурой и свежестью, что я напустила из распахнутого окна. Легкий ветерок пробирался в комнату, поэтому в пижаме было холодно. Я порылась в вещах, что уже успела разложить в красивой гардеробной, и достала комплект длинной бежевой худи и того же цвета велосипедок. Вымытые волосы собрала в высокий пучок, подколов единственной невидимкой, и открыв окно настежь, вышла на балкон.

Вид, надо признать, открывался уж очень красивый. Деревья практически опирались о стены дома, загадочно спуская ветки к окну, образовывая имитацию джунглей. Хоть ветви сейчас были голыми, кое-где с оранжевыми листьями, я легко могла достать до них рукой. Вдали виднелись крыши соседских домов, и я поймала себя на мысли, что в детстве мы с папой всегда мечтали жить в своем доме. Перед своей пропажей, отец уже подыскал несколько вариантов в другом городе и смело мог бы оплатить покупку, но судьба распорядилась иначе.

Вспоминая это, я широко расставила локти на бортике и задумчиво смотрела вдаль. Мне и правда нравилось то, что я видела перед собой, но это совсем не исключало того чувства, что я не дома. И уверена, за год ничего не изменится. Когда мой взгляд прошёлся по дороге, на которую тоже падали нежные лучи, я расплылась в улыбке. Это в точности та дорога, которую я рисовала на протяжении нескольких лет из головы. Наверное, потому, что мы могли бы жить в одном из таких домов всей семьёй. Папа ушёл, оставив нас, но все мечты и планы я оставила при себе, обещая их реализовать самостоятельно.

Пока я улыбалась, не заметила, как кто-то сверлит меня взглядом. Опустила голову, и у дерева, присев на корточки и поставив локти на колени, внимательно наблюдал за мной Джеймс. Он был одет в обтягивающей майке и сверху в спортивной кофте с капюшоном. В ушах были наушники, а волосы взъерошенные и мокрые. Бросив взгляд на узкую тропинку рядом с ним, я поняла, что парень бегал. Осознание, что я нагло глазею на его подтянутые мышцы и четко очерченный профиль, пришло слишком поздно.

Видимо, было рано, не больше восьми. Дома я привыкла вставать в такое время, поэтому, машинально, не глядя на время, встала и в новом месте. Он, видимо, облокотившись спиной к толстому стволу дерева, сидя на корточках, и теребя в руках бутылку с водой, — да так чертовски сексуально, что я едва не уронила челюсть, — взял передышку. Лицо сводного не отражало ни единой эмоции. Парень томно смотрел на меня, от чего мне стало некомфортно, хоть снаружи я и не подавала виду.

Его шрам на вчерашней разбитой губе был виден издалека, поэтому я, пытаясь не вспоминать вид крови, отвернулась, направляясь в комнату. Уже лишь боковым зрением заметила, как он довольно ухмыльнулся. Думал, наверняка, бедная, засмущалась и не выдержала упорного взгляда красавчика. Самолюбивый болван! Только желания не было играть с ним в гляделки…Всем своим видом сводный пытался выказать статус и высокомерие. И как девушки терпят таких в отношениях?

Остальное время я, включив сериал, рисовала за белым столом вдоль стены у окна. Время прошло так быстро, что я не заметила, как мама распахнула дверь в комнату и, выглядя так же безупречно, но так привычно и уютно, запорхнула в комнату.

— Оливка, ты давно не спишь? — обнимая меня, сидящую на стуле, спросила она и чмокнула в щеку.

Оливка? Это я. Так прозвал меня папа из-за моего оливкового цвета больших глаз. После его ухода, чтобы сохранить частичку папы, мама переняла его привычку, нежно и с любовью, звав меня Оливкой. Иногда, когда отец называл меня так, она шутила, что нужно было назвать меня Оливией, раз ему так нравилось сокращение. А папа твердил, что это уменьшительно-ласкательное, кодовое слово нашей семьи, и мне идеально подходит мое имя. В происхождении с древнегерманского, оно обозначало: правительница, могущественная и так же обладающая благородством.

От мамы пахло сладкими дорогими духами. Она рассказывала, что впервые ей их подарил папа, а после, этот аромат постоянно напоминал его. И вот, уже сколько лет, мама не изменяет своим вкусам.

— Часов с восьми наверное…может раньше. — пожала я плечами, и встала на ноги рядом с мамой.

— Ранняя пташка моя! — улыбнулась она, склоняя голову набок. Красивая, молодая и счастливая… — Идём завтракать?

Я кивнула и, закрыв блокнот с эскизами, последовала за мамой. Утро доброе, да не очень, называется. За столом уже сидел Кристиан и его ненаглядный сынок, которому стоило увидеть меня, как бедный, глаз довольных отвести не мог. Настроения на соревнования было не то, поэтому я, гордо разглядывая стол и гостиную, услышала собственное урчание живота как раз в тот момент, когда все замолчали. И это было так неприлично громко, что, казалось, щеки мои побагровели, а в насмешливых зрачках сводного заплясали чертёнки.

— Доброе утро, Эрика! — улыбнулся Кристиан. Не наглядно, кажется, натурально. И улыбка его не была слащавой, он был красив, мужественен и предельно молод. Впрочем, я понимала, чем он понравился маме. Вполне себе ничего.

— Доброе утро, — стараясь не выказывать неуважения, я как будто обратилась ко всем сидящим в комнате, но ответа не ждала. А зря.

— Сестренка, как спалось? Жених приснился? — довольно скалясь, развалился он на стуле.

— Чего? — не поняла я.

— Говорят так: на новом месте, приснись жених невесте. Так как? Чем вы там занимались? — поиграл он бровями.

Идиот с идиотскими шуточками. Я закатила глаза, и с натянутой улыбкой, благодаря маме, располагаясь прям напротив парня, ангельски шепнула:

— До таких подробностей ты еще не дорос, — в то время, как я это сказала, мама с мужем о чем-то болтали, и не слышали, о чем говорим мы.

— Надеюсь, это то, о чём я подумал? — поиграл он бровями.

— Смотря, о чем ты подумал…это зависит от меры твоей испорченности, — ядовито акцентировала я последнее слово.

Он цокнул, закатив глаза и развалившись на стуле, но не продолжил. Мы спокойно завтракали, а Кристиан с мамой иногда пытались начать диалог. Я же, обходилась частыми фразами: «ага», «понятно», «наверное», «угу». Джеймс, глядя на это, противно ухмылялся, за что мне хотелось запинать его ногами под столом. Впрочем, у меня еще все впереди. Неужели большинству парней нашего возраста обязательно быть такими отмороженными? Или мне повезло, и я вытянула лотерейный билет. Мышцы наросли, а ума не прибавилось. Первое впечатление, когда вчера я увидела его в преобразовании и подумала об умственных изменениях, было обманчивым.