— Нет, женщин я люблю, но это никак не касается…

— Эбигейл! — голос мисс Байер повысился, когда собрав вещи, Мартинес пыталась выйти из класса вслед за своей подругой, ни слова не сказав. — Ваше поведение из ряда вон не подходящее! Что с вашей дисциплиной?

— Извините, мисс Байер, я пришла на урок литературы, а не на клоунов, сбежавших из цирка, посмотреть. — огрызнулась кузина Рэна, и я ухмыльнулся от мысли, как эти двое подходят друг другу.

— Отлично, я вас не держу! Но завтра после уроков будьте добры быть на репетиции в актовом зале!

Выражение лица Мартинес надо было видеть. Как и друга, который смеялся до момента, пока мисс Байер не объявила этих двоих парой.

— Я не буду с ним танцевать!

— Я не буду с ней танцевать!

Сказанное ими в унисон развеселило класс, и даже я сумел улыбнуться. Что-то в этой ситуации было. Возможно, этим двоим надо было провести время вместе, что бы к чертям спалить Эмертон Холл своей ненавистью друг к другу, ну, или ревностью Рэна, и обеспечить нам продолжительные каникулы.

— А у меня тоже будет такая сексуальная партнерша? — ухмыльнулся с задней парты Ян, а Ася недовольно фыркнула. Комплименты в сторону её бывшей подруги девушку не впечатляли.

— Тебе повезло больше, чем твоей партнерше.

— О, не сомневаюсь! Плохой парень и хорошая девочка неплохой сюжет любовного романчика…она хоть симпатичная?

— Заслуженная чемпионка по бальным танцам!

Я усмехнулся, накинул рюкзак на плечо и двинулся вдоль стены, как в дверях показалась Эрика. Бледная, как смерть, с темными кругами под глазами и болезненным видом. Что-то непонятное вспыхнуло во мне при виде такого её состояния, напомнив мне ночь, когда её поход в магазин мог обернуться изнасилованием, но я мигом потушил то, что стало зарождаться, воспоминаниями прошлой ночи. Хорошая девочка днем, такая же любительница мужского внимания, как и все, ночью. Нашла себе паренька, не успела приехать в новый город, раскрепостилась в мгновение, стоило переступить порог клуба, но строила из себя недотрогу, стоило мне приблизиться. Это выводило из себя. Раздражало. Вызывало желание больше никогда не видеть её. С ней невыносимо. Но и без неё было невозможно.

— Танец, как правило, организовывает. — снова мисс Байер со своим балом, который на хрен никому не сдался. Для старшеклассников уже долгие годы это лишь повод потусить под хорошую музыку и как следует напиться в стенах школы. — Джеймс, вот и твоя партнёрша!

Я несколько раз обернулся, чтобы убедиться, что мне не показалось. И вместо того, чтобы послать их обоих, рассмеялся во весь голос. Защитная реакция? Или у меня уже реально ехала крыша из-за сводной, и всего, что стало происходить с её приходом в мою жизнь.

Эрика хлопала ресницами, выпучив оливковые глаза так, будто танцевать со мной именно то, чего она опасалась всю свою жизнь. Я видел по её выражению лица всё нежелание, разочарование и испуг. И это заставило меня сделать неправильный выбор. Согласиться. Насолить, вывести её из себя и сделать всё назло. Если она не хочет находиться рядом со мной, то будет максимально близко. Настолько, что задохнется от переизбытка моего внимания. Будет жалеть, что не осталась в том клубе с чертовым пареньком, а поехала домой со мной. Оставался лишь один не закрытый вопрос: помнила ли она это?

— Замётано, — кинул я уже на выходе из класса, заметив разъяренный взгляд Аськи. Эта девчонка явно успела записать сводную во враги. И её счастье, что блондинка не была в курсе нашей родственной связи. — Танец, как правило, сближает. — подмигнув, и забавляясь рассеянным выражением лица Эрики, я вышел, ухмыляясь. Эта ухмылка выводила её больше всего. А это было именно то, чего я добивался.

Поймав смущенный, непонимающий взгляд сводной, я вышел из класса. Она явно ожидала моего протеста и нежелания находиться с ней рядом. Но ей ещё слишком многое предстоит узнать обо мне. И пусть будет уверена, ничего хорошего из этого не выйдет.

— Заедь в офис. Есть разговор. — в повелительном голосе отца мне послышалась просьба, правда я отбросил эту смехотворную мысль.

С чего бы сам Кристиан Тёрнер просил, если стоит ему посмотреть нужным взглядом, как дальнейших указаний можно избежать. Обычно, таких боссов боятся и уважают, а дома ждут, любят и ублажают. Но мужчины нашей семьи стали исключением. В нас нет ни любви, ни сочувствия, ни желания делить с кем-то уютный очаг дома. Деньги, власть, месть и желание расплаты за промахи — вот чем мы питаемся. По крайней мере, так было, до встречи отца с Грейс. Всегда был уверен, что ни одна женская улыбка не способна сделать из мужика каблука. Но папочка стал исключением.

«Будешь продолжать в том же духе, станешь сыном своего отца»

Черта с два! Ни одна юбка не изменит меня и принципов, по которым я живу. Жизнь дана не для того, чтобы тратить её на зависимость кем-то. Зависимость должна быть только к достойной жизни. К уважению окружающих и власти. Отец хотел, чтобы я пошёл по его стопам, перенял его дело и привычки. А я стал в разы жестче, кровожаднее и невероятным ублюдком, который уберет с дороги всех, кто будет стоять на пути к цели. Папочка должен гордиться мной. Об этом я грезил лет пять назад, выворачиваясь наизнанку, чтобы отец заметил меня, похвалил, проявил внимание и заботу. Я всего лишь хотел чувствовать поддержку рядом, любовь матери, которая укатила с любовничком заграницу, и внимание отца, которому кроме бизнеса, ни до кого не было дела. Детская наивность прошла вместе с желанием быть кому-то нужным.

Я оставил машину посреди парковки, едва не заехав на бордюр. Симпатичная хостес улыбнулась мне, но я проигнорировал её внимание, чувствуя вибрацию мобильника в кармане.

Мама.

Ровно два месяца мы не говорили. Она не удосужилась поинтересоваться, как дела у её единственного сына, а я не считал нужным выполнить свой сыновий долг. За последние пять лет, мать прилетала дважды: на развод с отцом и лично проконтролировать процесс перевоза своих дорогущих шмоток, купленных за счет Тёрнеров. Мои дни рождения сопровождались открытками из Рима, Амстердама и Лондона, а на телефонные поздравления у матери не хватало ни сил, ни денег на счету, ни времени, которого было катастрофически мало по её словам. Естественно, ублажать молодого любовника не так уж и просто. От этой мысли стало тошно. А главной причиной нашего редкого общения, видимо, были разные часовые пояса.

Трубку я все таки взял. Стеклянный лифт поднимался на семнадцатый этаж, а в динамике шли гудки соединения.

— Джеймс, милый! — низкий женский голос отдал странным отвращением.

Порой, я корил себя за такое отношение к родной матери, но в итоге склонялся к тому, что другого она не заслужила. Она была полной противоположностью матери Эрики. Грейс любила своего ребенка и жила для неё. Они были так близки, что жуткая зависть, порой, одолевала.

— Привет. — сухо бросил я, прислоняясь к стеклу, глядя на мраморный холл под ногами, где бешено носились сотрудники, боясь чего-то не успеть.

— Как ты, милый? Что нового? Как твой отец?

— С вопроса об отце и стоило начинать. — ничуть не удивился я. Хотя, глубоко внутри, была надежда, что мать впервые в жизни наберет, чтобы поинтересоваться, как дела у меня, а не о счёте на папиной золотой карте. — Неужели, снова отклонил твои звонки?

— Твой отец всегда был самолюбивым пижоном, которому ни до кого нет дела.

— В этом вы с ним похожи.

— Я любила твоего отца!

— Ты любила его деньги, — фыркнул я. Пятиминутный разговор порядком стал напрягать.

— Ты не имеешь права так говорить со мной! Я твоя мать! — снова театральный плачь.

— Как давно ты об этом вспомнила?

— Напомню, ты сам принял решение остаться с Кристианом. Мы могли бы жить в Амстердаме с Карлосом. Он прекрасный человек, у него большой дом и любит меня, в отличие от Тёрнера!

— Мамочка, твой уровень коэффициента любви измеряется в количестве нулей на банковской карте. Говори, чего хотела. У меня нет времени.