— А? — снова не поняла я.

— Вы все девчонки хотите, как в слащавых книжках: от ненависти до любви. Особенно, когда перечитаете своих романчиков. После сегодняшнего не думай не о чём таком, окей? Я тебе такое удовольствие не собираюсь предоставлять. — самодовольно, облокотившись на перила, ухмылялся он, пока мои брови ползли вверх.

— Обычно, в наших "слащавых книжках", главных героев уродов нет! При одном только упоминании героя слюнки текут, при виде тебя же, может только рвотный рефлекс открыться.

— Вот видишь, ты уже начинаешь играть в недотрогу. Заканчивай, сестрёнка…я не играю в играю. Я привык ими руководить. — устало вздохнул он.

— Я пытаюсь донести до тебя то, что сказала ещё вчера. И прекрати называть меня так!

— С эти слов чаще всего и начинаются подобные романчики. Только это жизнь, не поддавайся глупым надеждам. Вокруг полно неудачников, которые думают, что любовь — это предел Вселенной. Так что желаю удачи найти такого, я прям вижу, как гармонично вы поладите. — на последних словах он ядовито усмехнулся.

— Я как вижу, ты хорошо осведомлён? По ночам мужские фразочки зубришь, или фишки крутых парней изучаешь, чтобы к девчонкам уметь подкатить?

— Скорее над наивными невинными героинями угораю. Такие, которые делают вид, что им все ни по чём, а потом нежданно негадано становятся жертвами неразделенной любви. Вы че, реально думаете, это так работает?

— Ты дурак, если считаешь, что у девушек это работает по щелчку пальцев.

— Без разницы. — пожал он плечами. — Просто, чтоб знала: я не собираюсь играть в эти ваши игры «ненависть-любовь». Тем более, не собираюсь отравлять жизнь твоей мамаши и тебе прицепом из-за ревности. Мне плевать, с кем спит отец, а на его новую дочурку так уж и подавно. Твоё вчерашнее предложение, наверное, единственная разумная идея в твоей наивной головке.

— Выбирай выражения! — обозлилась я, когда речь зашла о маме.

— Ты расстроилась, что я слишком рано помешал твоим фантазиям?

— Выбирай выражения, когда говоришь о моей матери, придурок! — вскипела я. — Если ты привык жить, как хочешь, говорить, что хочешь и тебе за это ничего не бывает, то лучше забудь сразу тему для разговора, что касается моей матери. Спишь со своими шалавами — ты! А мама любит твоего отца! — руки нервно тряслись, а разум совсем помутнел. — Хотя откуда тебе знать, каково это…

С этими словами, я, все еще кипя от злости, покинула коридор, и закрыла за собой дверь в комнату. Тело била мелкая дрожь, а дыхание спёрло. Никто не смеет говорить так о маме. Никто никогда не говорил так о ней. Тем более, этот урод бесчувственный, которому всё позволено. Кристиан и его сын были слишком разными. Порой, моему удивлению не было предела, как у такого заботливого мужчины, такой мерзкий ребёнок!

Я посмотрела на время, в десять нас должна была ждать директриса в моей новой школе. На все про всё у меня оставалось сорок минут. Пытаясь справиться с агрессией и выкинуть его слова из головы, я вышла на балкон, мгновенно пожалев об этом. Он тоже вышел во двор, и нервно подкуривал сигарету. Заметив мой взгляд, он странно серьезно посмотрел, но я тут же, сомкнув челюсти, ворвалась в комнату. Всего лишь два дня, а я запаслась адреналином на ближайшие лет пять.

Джеймс

Естественно, я забыл, что девушек принято ждать. Или, если быть точным, никогда не сталкивался с этим. Ни на первом свидании, которого у меня не было, ни на встречах с девушками. Я под эти критерии не подходил, и обычно выходило всё ровно наоборот: я заезжал за девчонками, когда они уже ждали меня.

Сидя в машине с открытой дверью, я включил музыку, и переписывался с Рэном, докуривая сигарету. Обычно, курить не приходилось, но если это происходило, то крайне редко и за чередой неприятностей, или когда настроение было ни к черту. В ту минуту, что именно из этого со мной происходило, я не знал. Просто взял и закурил, найдя в машине полупустую старую пачку сигарет.

«Завтра всё в силе?» — спрашивал Рэн.

«По любому. Не выдержу ещё один вечер в этой семейной идиллии. Готов застрелиться» — писал я, добавив два смайла пистолета.

К тому времени, как я оторвался от экрана, перед машиной уже проходила Бэмби. Именно этого персонажа из детского мультфильма, сводная жутко напоминала. Милашка-недотрога с пушистым хвостом и милыми длинными ушками снаружи. Зато как дело касалось характера, она выпускала свои когтистые лапы. Язык был тоже без костей.

Правда, в тот момент, я уделил куда большее внимание именно этому «пушистому хвосту», потому что для поездки в школу она постаралась. Надела короткую волнистую бежевую юбку, короткий белый свитер, который открывал её проколотый пупок, — мне тут же чертовски захотелось посмотреть на это ближе, несмотря на то, что я видел большое количество женских тел, — белые кроссовки на плоской подошве и накинула на плечи бежевый кардиган. Волосы распустила, хотя дома обычно собирает то в хвост, то в пучок.

У нее оказались густые, играющие волнами каштановые волосы до лопаток, которые интересно переливались на солнце. Сводная гордо, не глядя на меня через стекло, направлялась к другой стороне машины. И чего вообще я рассматривал этот причудливый комок несчастья?

На свадьбе отца я видел её и с макияжем, и в обтягивающем платье, и в купальнике удалось лицезреть… Абсолютно ничего необычного, ребенок ребенком. По крайне мере, такой казалась раньше. Не признать того, что за какие-то несчастные несколько месяцев она выросла из девочки в девушку, ужасно глупо. Я слишком долго пялился на неё, не успев струсить пепел, который вовремя отвлёк моё внимание от девчонки, приземлившись на штанину. Впрочем, какой бы милой недотрогой она не казалась, такие «мими-герл» были не в моём вкусе.

Пройдя мимо пассажирской передней двери, она откинула сидение и безмолвно уселась назад. Ахренеть, какие мы гордые! Я развернулся к ней в сидении, что бы наша царевна могла видеть меня, но казалось, она была увлечена пристёгиванием ремня безопасности. На меня ноль внимания. Я ждал. После этого идиотского ремня, она взялась за телефон и стала что-то активно в нём печатать. Чувствуя мой взгляд, ни одна её частица не дрогнула, чтобы посмотреть в мою сторону. Может, дело было в том, что ни одна другая девушка ещё не вела себя так со мной, а может быть, её персона в единственном экземпляре так раздражала меня.

— Если это вдруг ускользнуло из твоего внимания: я тебе не водитель. Шуруй наперёд! — я захлопнул свою дверь и, видимо думал, что она послушает. Зря. Снова ноль внимания. — Может мне тебе ещё дверь пройти открыть?

Теперь-то, она соизволила поднять свои очи на простого смертного. Да такие недовольно-злые, что я окончательно потерял дар речи.

— Я не езжу спереди.

— Мне плевать. А я не подрабатываю таксистом.

Молчание. Видимо, никто из нас уступать не собирался.

— Ты хоть иногда слышишь кого-то, кроме себя? — серьезно просила она.

— Хоть иногда — слышу, — завёл я машину, но не двигался. Ждал, пока пересядет. — Пересаживайся.

— Я. Спереди. Не. Езжу! — сжав кулаки, начала часто дышать она.

— Слушай, царевна ты наша, откуда вообще свалилась на мою голову? — теперь я снова развернулся к ней, и психовать начал тоже я. Выводит! — Я тебе водителем подрабатывать не нанимался, и в няньки так тем более. Сильно надо, езжай сама куда хочешь. Хоть к чёрту. Надо школу посмотреть — найми экскурсовода. Заруби себе на носу — я церемониться не стану. Если сказал, что не стану отравлять жизнь тебе и твоей мамаше, это ещё не значит, что буду тихо и мирно терпеть твои припадки. Пусть твой дружок Ноа, которого ты во сне вспоминала, неизвестно в каких фантазиях, тебя хоть в одно место расцеловывает, а мне мозги не делай!

На последней предложении, её глаза испуганно округлились, как будто я застал её за чем-то неприличным. Не ожидала видимо, что я про любовничка узнал. А интересно, у них как: свободные отношения или любовь на расстоянии. Может, поэтому истерики устраивает…хочет к нему поскорее вернуться. Гормоны, и всё такое…Какое-то время, она, громко дыша, не сдвигалась с места, а потом, с силой отстегнув ремень, выбежала из машины и направилась к дороге.