Колледж располагался на побережье Орегона, на трехстах акрах викторианской архитектуры, которая казалась старше земли. Я ознакомилась с ним онлайн, но компьютер не смог передать его должным образом.

Город, в котором он был построен, назывался Пондероз Спрингс, известный, как уже догадались, одноименными соснами. Я мало что знала о его истории, за исключением того, что он был заполнен богатыми семьями, через него нужно было проехать, чтобы добраться до кампуса, и он был не очень большим.

То ли намеренно, то ли случайно архитекторы школы заставили это место чувствовать себя за много миль от любой настоящей цивилизации. Это было похоже на свой собственный мир за деревьями, построенными на мрачной болотистой местности, от которого меня начало тошнить. Знаете, как после того, как съел суши на заправке?

— Твоя штуковина снова пугает меня своими красными глазами-бусинками. — говорит Томас, подъезжая к месту высадки в общежитие.

Я гляжу на маленькое животное в моих руках, на его белоснежную шерсть, мягкую под моими пальцами, и на ее маленький носик, торчащий в воздухе, обнюхивающий окружающую среду.

— Ее зовут Ада, и она не вещь. Она крыса-альбинос дамбо. Если ты еще раз ее как-нибудь назовешь, она тебя укусит. Предупреждаю, хотя я знаю, как и Ада, она и мухи не обидит.

Когда мой папа позволил мне выбрать домашнее животное, когда я была маленькой, я выбрала крысу. Не потому, что я пыталась быть другим или нестандартным, а потому, что в крысах было что-то сверхкрутое. У меня было три, и каждая из них дожила до своей ожидаемой продолжительности жизни в два года перед смертью. Я ждала несколько месяцев, чтобы оплакать, каждый раз плакала, а затем начинала искать новую спутницу.

Ада и я становимся сильными уже около года.

— Тебе помочь отнисти чемоданы в комнату? Или ты, справишься? — спрашивает он с водительского места.

Я смотрю на общежитие, район Ируин, где жили все младшие классы. В центре стоял круглый фонтан, большой святой, который, как я полагаю, одновременно служил водяной косой. Треснувший мрамор заставил меня почувствовать, что он рухнет в любую секунду.

Сверху какали вороны, их черные крылья летели сквозь дымку. Мои глаза пытались сосчитать количество горгулий, которые стояли на страже на вершинах пьедесталов и свай.

Я отмахиваюсь от него: — Я справлюсь. Спасибо. — Я открываю дверь, запихивая Аду в карман худи, где она остается большую часть времени, когда не в клетке.

Я автоматически жалею, что не надела джинсы вместо этих спортивных шорт, я не привыкла к холоду. В Техасе не было холодной погоды или такого густого тумана.

Подойдя к багажнику машины, я поднимаю его, одеваю сумку с книгами на плечи и хватаю чемодан.

Холодный порыв ветра пробегает по моей спине, словно по спине что-то пробежало. Я слегка повернула голову, глядя на здания, ожидая увидеть там кого-то стоящего. Ожидая увидеть, как кто-то смотрит в мою сторону, но меня встретили только ученики, шаркающие по школьной территории, таща чемоданы внутрь.

— Ты в порядке? — спрашивает рядом со мной Томас.

— Да, — я качаю головой, улыбаясь, — я в порядке.

— Это будет действительно здорово для тебя. У меня просто такое чувство. — Он потирает руки: — Вот твой ключ от общежития и карточка на обед. Если тебе что-нибудь понадобится, у тебя есть мой номер, моя квартира находится за пределами кампуса в городе, но это недалеко, так что не стесняйтесь спрашивать. Он обнимает меня за плечо, давая мне самое неловкое боковое объятие в истории.

— Спасибо, дядя Ти.

Привязанность не была чем-то, в чем я была сильна с самого начала. Нельзя быть бедным и мягким.

Я должна была нервничать, направляясь к школе, по сравнению с которой Гарвард выглядит как местный колледж в глуши.

Но я не нервничала.

Не в моем характере было нервничать или бояться. Когда живешь той жизнью, которой жила я. Той, в которой нужно бороться за выживание, еду на столе, крышу над головой? Нет времени бояться чего-либо.

Вы делаете то, что должны делать.

— Вы оба задержались достаточно долго, — бормочу я, отталкиваясь ботинком от машины, швыряя сигарету на землю и топча тлеющие угольки.

— Тэтчеру пришлось погладить его костюм. — Сайлас толкает Тэтча плечом, его тело покрыто полностью черной толстовкой с капюшоном. Лунный свет отражался от его окаменевшего лица.

— Версаче? На место преступления? Немного претенциозно даже для тебя. Я разглядываю его одежду, выглядя так, будто он участвует в каких-то гребаных политических дебатах о глобальном потеплении или здравоохранении.

— Приятно видеть, что ты не слишком сильно ненавидишь маму и папу, кажется, ты по крайней мере научился у них своим клеймам. — Его голос выравнивается: — Мы знаем, что ты против всего, что связано с богатством, Алистер, но не стоит завидовать моему невероятному стилю. — Он поправляет воротник.

Я подхожу к нему ближе, чтобы предупредить, но звук пронзительного воя двигателя разрушает мою временную злость на лучшего друга.

Мотоцыкл Рука стального цвета въезжает на стоянку у морга. Запасовка мотоцикла внезапно заканчивается, когда он поворачивает ключ. Натягивает на голову матово-черный шлем и трясет волосами, как будто он какой-то участник бойз-бэнда.

— Рад, что ты смог присоединиться к нам, Ван Дорен. — замечаю я.

Он идет к остальным, не снимая перчаток для езды, единственный из нас с ухмылкой на лице. Он поднимает сумку с книгами.

— Все есть, плюс на случай, если мы решим…

— Сегодня мы ничего не взрываем, Рук. Тэтчер обрывает его, уже зная, куда направляются его мысли. Он держит руки вверх в защите.

— Пойдем узнаем, что знает добрый доктор. — Я поворачиваюсь на каблуках, гравий хрустит под моим сапогом, пока мы идем к задней двери здания. Рук заходил раньше, сегодня выполнял небольшое поручение своего отца в офисе окружного прокурора.

Все, что угодно, лишь бы помочь его отцу и открыть эту дверь, чтобы мы могли легко войти внутрь.

Мои костяшки пальцев покалывают от предвкушения, когда я осторожно открываю дверь. Слышим, как Сайлас щелкает замком позади нас, чтобы никто не последовал за нами. Мы шагаем в ногу, когда проходим через приемную, мое сердце стучит в груди. Металлический привкус растекается по моему рту, когда я сжимаю челюсти.

Что говорило обо мне и о том, кем я был, что эта ситуация взволновала меня?

Я вижу сияние огней как раз перед тем, как прижимаю руки к двойным дверям, открывая их с громким стуком. Запах в кабинете судмедэксперта ужасный. Он цепляется и проникает. Холодное тело с натянутой на грудь простыней.

Слева доктор Говард Дисил прыгает на свой стол, стул скрипит под его весом. Он быстро поправляет очки, пытаясь прийти в себя после того, как мы его напугали.

— Извините, — он прочищает горло, пытаясь говорить строже, — но вы, мальчики, не можете быть здесь прямо сейчас. — Он поправляется в кресле, с опаской глядя на каждого из нас.

Я смотрю на парней, и все мы на короткое время встречаемся взглядами, как будто это был чей-то последний шанс отступить перед тем, как мы начнем по-настоящему пачкать свои записи. Когда никто ничего не говорит, я снова поворачиваюсь к Говарду.

— Я не помню, чтобы мы спрашивали вашего разрешения.

Это быстрая работа после этого. Сайлас и Рук достают из сумки нейлоновую веревку, привязывая доктора к стулу. Он борется, безнадежно, но все же борется. Покачиваясь в их хватке, они обматывают его тело черной веревкой, полностью связывая его.

— Что, черт возьми, вы делаете?! — кричит он, и его лицо приобретает уродливый оттенок красного.

Рук упирается ногой ему в спину, толкая кресло на колесиках на середину комнаты. Оставаясь за столом, он начинает открывать ящики и просеивать бумаги.

Я лезу в карман куртки и вытаскиваю пару золотых кастетов. Металл холодит мою ладонь, тепло моей кожи быстро согревает их. Подойдя к Говарду, я просовываю пальцы в петли, позволяя изогнутому концу прижаться к моей ладони, крепко сжимая его в руке.