Он позволяет мне упасть в бассейн, резкое изменение заставляет меня провалиться в прохладную жидкость, прийти в себя, прежде чем снова вскочить, кашляя. Для моего здравомыслия.

Собираюсь с мыслями, оглядываюсь, свет в бассейне снова горит, а Алистера Колдуэлла не видно.

Моя грудь вздымается, мой разум кружится,

Был ли он действительно здесь? Я заснула в бассейне? У меня был другой сон?

Боль между бедрами дает мне ответ. Пульсация в затылке от его хватки говорит мне, что все это было вполне реально.

Я была напугана.

Я была зла.

Я была пуста.

Как он так зол из-за кольца? Это украшение, черт возьми. Я презираю ощущение, что в его истории есть нечто большее, чем то, что я вижу. Я не хочу знать его историю. Мне все равно.

Он садист, у которого больше истерик, чем у двухлетнего ребенка. Нет оправдания тому, как он действует.

Нету.

Начинает играть другая песня, как будто последних тридцати минут и не было. Жизнь начинается снова, и меня вытаскивают из искривления времени, в которое он меня бросает.

Разочарование наполняет меня так сильно, что я опускаюсь на дно бассейна. Я падаю, как камень, плыву, пока не сижу на дне.

Затем я раскриваю глаза, позволяя хлору выжечь его из памяти, открываю рот и кричу.

— Сильнее.

— Сильнее!

— Да ладно, чувак, я сказал сильнее! Это все, что у тебя есть? Неудивительно, что ты запасной. Его слюна падает мне на голую грудь, краснота на его лице цвета пожарного гидранта. От крика, от драки.

Мои свернутые руки пинают в его обнаженный живот, мои глаза не могут не заметить глубокие рваные шрамы, лежащие там и на его груди. Я утыкаюсь головой ему в плечо, левой обхватываю его шею, чтобы удерживать его неподвижно, и наношу удар за ударом ему в живот.

Запасной.

Я ненавижу это богом забытое имя.

Я предпочел бы, чтобы Тэтчер называла меня Али каждый день до конца моей жизни, чем услышать, как кто-то снова произносит это слово.

Это все, кем они меня видят, это все, кем меня когда-либо видели.

Болезненные удары исходят от моего кулака, чтобы сломать кость. Я не знаю многих людей, которые могли бы справиться с такими ударами. Думаю, после многих лет жестокого обращения он к этому привык. Это было искаженное чувство связи между друзьями.

Старые раны, которые я люблю хоронить со взрывной яростью, раскапывать в этом подвале. Они широко распахнулись, оставив меня истекать кровью из всех причин, по которым я хотел бы никогда не рождаться.

Намеренно или случайно мои родители назвали меня в честь главного палача и мучителя из Ада. Еще до того, как я смог мыслить когнитивно, мне дали имя, которое предопределило, кем я стал.

Тот, кто причинял боль душам. Имя, данное злым духам и злым людям.

Это не могло быть более совершенным.

Рук разжигает мой гнев своими словами, как я и предполагал. Так же, как он мне нужен.

— Ты слаб, Алистер. — Он стонет, хотя я наношу ему достаточно повреждений, чтобы сломать его, он все еще хочет большего.

Моя голова гудит, вся кровь приливает к ней: — Заткнись, Рук.

Здесь мы превращали годы боли в минуты свободы, мы выбивали муку из костей друг друга.

Обвивая рукой его шею, я притягиваю его лицо к своей груди, соединяя руки у основания его головы. Погружая мою коленную чашечку в мягкое место прямо под его грудной клеткой. Восприимчивое движение, от которого у меня щиплет ноги от усталости. На его коже начинают появляться рубцы.

Наши тела слипаются от пота, капающего с наших тел. Использование друг друга как отдушины, которой у нас не было в детстве.

Пот, дым и стойкий запах резины от коврика затыкают мне нос. Недостаточно, чтобы забыть тот экзотический цветочный аромат, который прилипал к моей коже, как пиявки. Он проник в хлор, даже после душа я все еще чувствовал его запах. Я все еще чувствовал ее запах.

Энергия, которую я почувствовал после того, как оставил ее там, пропиталась до глубины души, зная, как сильно она пульсировала в преддверии оргазма. Я чувствовал жар, соки, которые лились из ее влагалища, даже в воде. Зная, что я скрутил ее маленький разум в узлы.

Я показал ей, что она ничем не лучше нас. Грязная, грубая девушка, которая наслаждалась тем, что кралось в ночи. Смотреть, как она тяжело дышит и скулит в объятиях парня, которого ненавидит.

В погоне за оргазмом на бедре мужчины, который должен был стать ее кончиной. Это было опьяняюще. Я никогда раньше не чувствовал такой силы.

Моя голова не в том месте для этого. С каждой секундой он все больше ускользает от этой борьбы.

В своем рассеянном состоянии я даю Руку возможность положить руки мне на грудь, отталкивая меня назад и прочь от его тела. Он наносит небрежный левый хук мне в челюсть, с достаточной силой, чтобы задеть мою нижнюю губу. Я чувствую, как кровь начинает стекать по моему подбородку.

Мы замираем на секунду, оба в шоке. Глаза Рук открылись чуть шире, и я подношу палец к губе, оттягивая его, чтобы осмотреть оставшуюся ярко-красную жидкость.

Меня никогда раньше не били.

Раньше я никому не позволял бить меня.

Я не был уверен, кто был в большем шоке, я или Рук. Впервые с тех пор, как мы были подростками, он нанес удар, от которого пролилась кровь.

Она все испортила, черт возьми. Ее запах, жалкие стоны из-за нетерпеливых бедер и пыхтение мешали мне сосредоточиться. Ее существование портило мне жизнь.

Он был так поглощен ею, избавлением от нее, тем, чтобы заставить ее замолчать, что другие женщины казались ему размытым пятном. Все они были не в фокусе и туманны, потому что мои взгляды были так сосредоточены на том, что она делала, где была, с кем разговаривала.

В ту ночь в бассейне она сделала все, что я от нее хотел. Кукла на моем проводе. Показывая ей, что она всего лишь игрушка, которой я могу управлять. В мои намерения не входило заставлять ее скакать на моем бедре, но я планировал наблюдать, как она выясняет, кто именно отвечает за эту ситуацию.

Я знал, что она не отступит. Даже если она боялась мочиться в штаны. Есть что-то в Брайар Лоуэлл, что не позволяет ей отвернуться от того, что ее пугает.

И я не хочу ничего, кроме как раздавить его своими голыми гребаными руками.

Мысли путались, я был в бешенстве от ярости. В истерике я резко бросился на Рука. Перекатил его на мат и услышал, как он приземлился с сильным шлепком на землю.

У меня закипело под кожей, температура моего тела взлетела до небес. Я был уверен, что моя кожа скоро начнет таять.

Я хотел уничтожить ее. Я хотел потреблять все это.

Я забрал силу обратно после ее маленькой тараканьей шарады, но она скоро найдет что-то еще, чтобы ударить меня в ответ. Я хотел, чтобы она была так сломлена и потеряна, что у нее не было выбора, кроме как подчиниться и умолять меня положить конец ее страданиям.

На коленях вся дышащая и хрупкая.

Рук проглотил воздух подо мной, моя техника была небрежной, когда я вращал своим телом вокруг него, затягивая его в удушающий захват. Мои ноги обвились вокруг его талии, моя правая рука обхватила его горло, а левая работала как монтировка, чтобы сильнее сжать его дыхательное горло.

Демоны, геллионы, которых я прятал внутри себя, выползли наружу, в процессе царапая мои внутренности в клочья. Я едва мог видеть, зрение было расплывчатым и заливало красным.

Очертаний почти не было, только пятна света. Вкус собственной крови на языке заставил меня сильнее свернуть ему шею. Чем больше я причинял ему боль, тем ближе я был к тому, чтобы поймать ее.

Чем ближе я подобрался к тому, чтобы полностью развратить ее. Пока от того, кем она была, не осталось ничего. Когда она смотрела в зеркало, она даже не узнавала себя. И, возможно, она дважды подумает, прежде чем прикрывать своего дядю и его темные дела.