Знакомая наряжала Мику как куклу – так быстро стянула с неё банное полотенце, что она даже не успела устыдиться, благо хоть в трусах уже была. Протянула ей колготки «чтоб цистит не заработать!», штаны, водолазку и жилетку сверху. Чёрного цвета были только колготки и водолазка, всё остальное – разных оттенков тёмно-коричневого: Мика не любила выделяться, и в её гардеробе преобладал именно этот цвет.

– Носки не вижу! Ты носишь носки? Так ведь удобнее – колготки стирать сложнее, а носочки маленькие, запачкаются, раз – и заменил. И если порвётся один – можно надеть носок из другой пары, и так их бесконечно между собой смешивать. Стиль! С колготками так не получится, их беречь приходится. Ага, вот и носки. Прекрасно!

Ошалев от всего происходящего, Мика даже не сопротивлялась.

– А письмо зачем?

– Так надо!

– Для ритуала?

– Ой, не заморачивайся – в метро пока ехала, навырезала, так же волнительнее! Приключения! Тебе не понравилось?

– Да нет, изящно.

– Готово, обувайся! Какие скучные у тебя ботинки! Если не успеем – Исида нас сегодня не примет, а ковёр же срочно найти надо! Она мне знаешь что сказала? Что его могут по ниткам распустить и в унитаз смыть, если захотят следы преступления скрыть! Ты об этом подумала?! Но вроде как завтра-послезавтра должен вернуться он, если всё правильно сделаем!

Через минуту, закрыв дверь и спустив Мику за руку с лестницы (по дороге помахав рукой в пластиковую «видеокамеру»), девушка побежала в сторону метро. Мика еле поспевала, чтобы не терять её из виду и попутно не упасть, поскользнувшись.

В вагоне для этого часа довольно много народа. Все жмутся друг к другу, но глаз не поднимают. Что может быть более неловким, чем пересечься взглядом с незнакомцем в давке? Улыбнуться, отвернуться, потупиться.

Мужчины – оба за шестьдесят – стоят слева, немного в закутке. Один, не стесняясь, делает длинные протяжные выдохи: «Фу-у‐у! Фу-у‐у!» Все косятся в его сторону, но терпеливо молчат. Напрасно, ведь это только увертюра!

Через станцию фукающий разражается по-настоящему громовым выступлением в адрес соседа:

– Это ж надо так надухариться! Ты что, ванну из одеколона принял?! Ты же мужик!!! Задушить нас хочешь, мразь?! Я не намерен это терпеть! Не намерен! Я – задыхаюсь! Слышишь?! Задыхаюсь! Я – выхожу!

И правда – как двери открылись, так мужчина сразу и вышел. Второй стоял в явном недоумении, но, не выдержав направленных на него взглядов, робко извинился и сказал, что этого крикуна он видит впервые.

Её спутница внимательно наблюдала за происходящей нелепицей, но как только Мика открыла рот, чтобы прокомментировать, девушка перебила: «Скорее! Исида ненавидит опоздания!» – и вылетела из вагона.

Они бежали по тёмным дворам спального района где-то на западной окраине города. Типовые многоэтажки блестели своими окнами, как кнопки на корпусах боевых роботов в строю. Левой-правой, левой-правой. Мика еле дышала, но девушка почти не запыхалась и продолжала болтать как обычно.

– Это, конечно, моя вина, что опаздываем. Но в то же время я вообще ни при чём! Просто плохо во времени ориентируюсь. Дурацкие стрелки циферблат разрезают будто пиццу – ну и как это связано с нашими отрезками жизни?! Не могу я своё бытие пиццами измерять! А электронные часы и того хуже! Палочки-квадратики глупые! Да они даже на цифры не похожи совсем!

Она вдруг резко остановилась у одного из сотен подъездов, подтянула пальмочку на голове, дёрнув за противоположные волосы-листья, поправила Микин пуховик, просканировав с головы и до ботинок, достойно ли та выглядит. Стало понятно, что они идут к какому-то важному для неё человеку.

– Нам – сюда, на двенадцатый! – она рванула массивную железную дверь на себя, и та с легкостью распахнулась. – Только подниматься придётся пешком – такое вот испытание. Конечно, то, что мы от метро бежали, – это тоже засчитывается! Но нельзя получить что-то полезное, не поработав как следует, правильно? Это как паломничество к святыням! Исида сейчас будет ругаться, что мы опоздали, но если на лифте приедем – ещё хуже будет.

Девушка ловко перепрыгивала через две ступеньки, успевая иногда повисеть на перилах. Мика после четвёртого этажа стала задыхаться и проклинать всё на свете, и даже ковёр ей уже не очень-то нужен был.

– Не отставай! Ты почему так дышишь? Никогда по лестнице, что ли, не ходила? Полезно это! Была вот такая певица Мадонна, она когда карьеру начинала, то у неё денег на фитнесс-тренера не было, и она просто по лестнице туда-сюда бегала! Так и попу, и икры накачала, поэтому и стала суперзвездой! У неё тоже много сексуальной энергии было, как у меня. Только Мадонна знала, куда её девать, а я – нет. Пришли!

Девушка постучала в облезшую деревянную дверь без каких-либо опознавательных знаков в бесконечном коридоре с абсолютно такими же дверями, и через минуту они уже были внутри. У Мики перед глазами летали чёрные точки, и пятна цветные туда-сюда кружились – со спортом она никогда близка не была, а тут тебе и пробежка, и горное восхождение. Она потёрла лицо пальцами, пытаясь немного прийти в себя и осмотреться.

Исходя из образа провожатой и её историй, Мика была настроена на нечто тёмное или экстравагантное. Всякие мистические штуки она не особо уважала, но готова была поверить во что угодно, если это что угодно было предложено девушкой с бантами. Здесь же их встретила обычная квартира, где ремонт последний раз делали ещё до Объединения. Обои с мелким повторяющимся принтом, уже и не разобрать что изображающим, диван и два кресла в комнате направо, слева – кажется, кухня, и ещё две двери в комнаты. Пахло домашней едой и стираным бельём. Такая вот Пифия из самой первой Матрицы.

Только Исида не была упитанной темнокожей женщиной. Исида вообще не была женщиной. В прихожей, вальяжно облокотившись на стену, стоял парень с обесцвеченными короткими волосами, недельной щетиной и пирсингом в носу и бровях.

– Опоздали!

– Исидушка, прости! Она еле-еле по лестнице поднималась! Но в остальном мы подготовились – и морально, и вот – она в чёрном, и ещё… – девушка выразительно посмотрела на Мику – та должна была что-то понять по выпученным глазам знакомой, но ничего в голову не приходило. Тогда её проводница фыркнула и показала пальцами, как считают деньги.

– А, да! – Мика для виду порылась в карманах, но наличных у неё не водилось никогда.

Мика уставилась в пол. Исида переводил взгляд то на неё, то на знакомую.

– Я знала, что придёте без денег, – я всё вижу, всё знаю! – он зашагал куда-то по коридору, и девушка, не дожидаясь приглашения, потащила Мику вслед за ним.

– Может, мобильным переводом закину? – не рассчитывая на ответ, всё же решилась спросить Мика.

– Закинь! – Исида открыл ближайшую дверь, и они оказались в пустой комнате, на полу которой валялось много подушек. Подушек не как в каком-нибудь модном салоне или, не дай бог, в кальянной – обычных спальных подушек в белых и разноцветных наволочках. Весь пол был устлан ими и напоминал гигантский стакан попкорна.

– Ложитесь, – скомандовал Исида, – и давайте возьмёмся за руки.

Её спутница как-то слишком ретиво подпрыгнула и через секунду уже утопала в подушках слева от Исиды. Мика аккуратно прилегла справа.

– Закройте глаза! Дайте мне руки. Расслабьтесь. Ты! Представляй свой ковёр!

– Но я видела его только в магазине, а когда привезли – даже распаковать не успела. Вдруг мой ковёр был чуть другим?

– Представляй ковёр своей мечты и поменьше болтай! Расслабьтесь. Так… Так… Понятно.

Сеанс длился неопределённое время, пару раз Мика проваливалась в кратковременный и поверхностный сон. Из последнего её выдернул невнятный шорох – будто кто-то вошёл в комнату, но Исида приказал в очередной раз сосредоточиться и глаз не открывать. Мика повиновалась, боясь нарушить обряд, но после – всё время прислушивалась, не покинет ли кто их комнаты: если ей не показалось, то теперь на подушках должно быть четыре человека.