Больше в подъезде квартир нет – такой вот он маленький и уютный, всё как на ладони. Оттого исчезновение её нового ковра выглядит особенно загадочно.

Перезнакомившись со всеми соседями и более-менее разобравшись, кто есть кто, Мика даже представить не могла, что надо и тут быть начеку.

Ковёр она выбирала долго – изучала каталоги, ездила-щупала. Не хотелось «как у всех», а вот мечта – белый, с длинным ворсом и чтоб весь пол в гостиной закрывал. Чтоб ступала она на него – и как в облако проваливалась, и гостиная с ним выглядела словно приёмная у врат рая. Бог с ним, что на другую мебель не хватит, – можно и на ковре спать; и как чистить его, Мика тоже думать не хотела – там видно будет.

Обошёлся ей каприз души в баснословные деньги, но счастью не было предела. Привезли ковёр ближе к трём, донесли до двери, Мика все бумажки подписала, за доставщиками подъездную дверь закрыла (она тут на ключе!) и радостная побежала полы протереть перед тем, как мечту расстилать. Квартирка её – ну совсем небольшая, соответственно, мыла она минут пять.

Всё подготовила, выглядывает, чтоб затащить ковёр, а его – нет. Мика вниз спустилась, наверх поднялась – ничто не говорило о том, что её белый пушистик когда-то вообще присутствовал в этом подъезде. Кому он нужен?! Да ещё так быстро – его только до первого этажа спускать полчаса!

Не веря собственным глазам, Мика снова прошла по ступенькам вверх и вниз – ничего. Постучалась ко всем соседям – дома были только бабуля с дедом («Я у окна сидела, деточка! Видела, как тебе его заносили! А после рабочих – никто в подъезд не заходил и не выходил отсюда! Позови священника, недоброе творится!») и жена Асифа («Ничего не видели. Ничего не брали!»).

Ковёр огромный, его просто так не утащишь. Но соседи?!

Однако ковёр исчез.

На улице первый снежок выпал и не растаял до сих пор, тонким слоем покрывает промёрзшую, уже готовую и к более тёплому покрывалу землю. Мика накинула пуховик и выбежала из подъезда.

Вот следы рабочих, что занесли ковёр к ней, а вот их следы назад. Всё. Никаких других отпечатков! Выходит, старушка права – ковёр пределов подъезда не покидал.

Как вариант, можно напроситься во все квартиры – такую махину нелегко утаить! А если кто откажет, так сразу понятно станет, что вот он, воришка, прямо перед ней.

Заранее же подозревать кого-либо она отказывалась, но, и в обратную сторону её презумпция тоже работала, – исключать из подозреваемых никого не стоит. Даже деда с бабулей, хотя они по всем параметрам ну никак бы не справились.

Но сейчас Мике бежать по делам надо, а не следствие вести. Теоретически за это время ковёр могут вынести и увезти, а значит, действовать надо быстро!

Неизвестно, откуда она это взяла, а только разрезала две биоразлагаемые бутылки из-под воды и покрасила их в чёрный цвет маркером. Аккуратно прикрепила – одну на своё окно, другую в подъезде в угол, и от руки написала объявление: «Дорогие соседи! Сегодня у меня исчез огромный новый белый ковёр. Если вы взяли его случайно – просьба поставить на место. Если располагаете какими-нибудь сведениями – сообщите мне. До тех пор, пока ковёр не найден – будут работать автоматические видеокамеры: не пытайтесь вынести его наружу через дверь или окно! Прошу отнестись с пониманием и камеры не трогать, тем более они передают видео в режиме реального времени, и вандала, кто попытается камеры уничтожить, я тоже сразу увижу. Это частная собственность! Спасибо за понимание. Мика, кв. 22».

Хоть и в расстроенных чувствах от похищения, но всё же весьма довольная своей изобретательностью, Мика отправилась по делам.

Бывает, что где-то что-то очень интересное происходит, но тебя не звали – другой бы кто постеснялся, а вот Мика идёт.

Так, она довольно часто бывает на лекциях в университетах, где не учится, в центрах религии, в богов которых не верит, или, например, на «тусовках по пригласительным» без пригласительных.

Прочла она на сайте одного курса, на который вряд ли когда заработает, что будет у них мастер-класс от интересного человека. Что-то про социальное взаимодействие, самопрезентацию и налаживание контактов в эпоху тотальной толерантности и объединённого объединения. От каждого из этих словосочетаний у Мики мурашки по коже – страшно, ново, не умеет. Надо идти.

Проникнуть туда было несложно (у неё уже отработанная схема, да и препятствий в лице злобных вахтёрш и проверки документов не было). Но! Заходит Мика в зал минута в минуту к началу, а там совсем никого. Огромное пространство аудитории, как чрево доисторического животного с поломанными костями стульев, зияло, готовое поглощать массы, а пришла лишь жалкая тощая Мика. Непорядок.

Посмотрела онлайн-расписание – сходится, проверила номер аудитории, этаж – точно здесь. Села на заднем ряду подождать чуть-чуть – может, задерживаются?

Или всех предупредили о переносе, а хитрюги вроде неё остались не у дел? Умно.

В аудитории пахло дезинфектором и ни одной пылинки не кружилось в отблесках уже заходящего, но ещё стреляющего лучами-лазерами в окна-глаза солнца. Она дышала квадратиком, заплетая косички из спагетти-бахромы своего вязаного шарфа. Это успокаивает, ей нужно. Как преступник, составивший план и проникнувший в самое сердце банка, минуя ряд преград, Мика не нашла там заявленной ценности, и что теперь делать – не знала.

Вдох на четыре.

Задержка на четыре.

Выдох на четыре.

Задержка на четыре.

Одиннадцать.

Вдох на четыре.

Вдруг дверь с грохотом распахнулась и взрывной волной в помещение влетела девушка, и тоже одна (студенты-то обычно группками ходят).

Мика к ней сразу с опаской, квадратик не помог – пыталась понять: кто, что, не по её ли душу, угроза или соратник? А девушка ещё взяла и из всего огромного пустого зала на соседнее с ней кресло приземлилась. Мика бы так никогда не смогла и внутренне ещё больше напряглась.

Но тут случился поток – поток слов и мыслей, обрушившийся на Мику точно так же, как эта девушка только что обрушилась на пространство аудитории.

– Ой, а где все?! Давай я тут к тебе пристроюсь рядышком – мне вообще-то тридцать, и я уже нигде не учусь, ха-ха-ха, но тема классная, вот и пришла сюда. А почему они задерживаются? Это всегда так? Я уже пару раз сюда ходила – нормально раньше было. А‐а‐а, ты тоже не знаешь? На тебя, когда смотришь, кажется, что «она знает всё, только пока не знает, что знает!». Смешно, да? Я люблю каламбуры, только у меня не сильно хорошо получается. Но я научусь! Практика!

Вот так, только в её речи пауз не было. Сплошное полотно текста, голоса, полотно слов.

Мике сложно сходиться с людьми, а с незнакомыми, если трезвая, так вообще разговаривать не получается – стесняется или не о чем. Даже если она заранее подготовится – сводки погоды прочтёт и фильмы последние посмотрит, всё равно из головы вылетает, стоит только перед реальным человеком оказаться.

«Бэ-мэ», – не женщина, а барашек.

Но сейчас Мике ничего делать не приходилось, собеседнице её участия в диалоге не требовалось. Она вообще производила впечатление сверхсамодостаточной особы, даже просто своим внешним видом.

На девушке этой были узкие джинсы, а сверху них платье в горошек и смешная плюшевая шуба под леопарда. Но самым крутым в её образе был бант!

Блин, серьёзно – у неё на голове был небесно-голубой бант из полупрозрачной ленты, завязанный, как в школу нашим мамам лепили до третьего класса. При этом бант был органичен на лохматой голове, словно на упаковке подарка – легко колыхаясь в такт её речи, он обещал праздник каждому.

– Давай сядем на первый ряд? Нас же уже двое, нормально будем смотреться, как свои! Я вот недавно кошку нашла, а она такая пушистая и с ошейником, с адресом. Ну, мне сначала лень было хозяев искать, кошка у меня пару недель пожила, а потом достала орать, и я пошла её возвращать. Приношу по адресу, а это оказалась писательница Мягких, представляешь?! (Мика такой писательницы не знала, но поняла, что ещё со времён до Объединения она.) Оказывается, Мягких сейчас из фарфора лепит кузнечиков, и я осталась с ней чай пить. Она так радовалась, что кошку вернули! Потом ещё оказалось, что у неё в квартире есть погреб. Хочешь, я вас познакомлю? Ты ей понравишься!