К десятому дню пребывания в Дубках отряд наведался в овраг уже четырежды. Два раза жгли змееклювов, и близнецы жаловались, что стреляют мало. Ещё два раза — богомолов, и близнецы жаловались, что стреляют... мало.

Рейт, ужасно расстраивавшийся из-за этого, даже не обрадовался возвращению Лорина и Геррета с очередной разведки.

— Рой улетел, — сказал Лорин, и всё засобирались.

Это получалась уже пятая вылазка на третий рой.

Всё прошло до скучного идеально: отработанная почти до совершенства тактика не подвела. Как и чувство меры у близнецов: мало.

— Времени до заката много. Проверим материнский рой? — предложил Фаргрен, пока ледяная ведьма доставала пирамидку из ручья. — Решим, какой план лучше.

— И посмотрим, есть ли ещё змееклювы, — напомнил Рейт Любитель-жрать-змей.

Планов за это время они придумали много, но всё упиралось в количество богомолов и их маток. Кроме того, нельзя было забывать и о змееклювах, гнездившихся где-то отдельно. Они могли быстро приползти и добавить люлей дерзким двуногим.

Фаргрен мучился от невозможности провести четырёхлапную разведку. Так было бы безопаснее. Волком он мог проскользнуть там, где не мог человек. Узнать, где сидят змеи, хотя бы.

Вымазавшись вонючей лимфой богомолов, которую Мильхэ заготовила заранее, наёмники двинулись в деревню. Фаргрену это далось нелегко, но он старался не показывать виду. Запах забивал нос, и, казалось, разъедал его изнутри, как и глаза. Теперь ничего, кроме тошнотворно кислого запаха гигантских жуков, Фар не чуял.

«Волк в жучиной шкуре, — думал он, идя в голове отряда. — Жизнеутверждающе омерзительно».

Философия Рейта оказалась довольно-таки заразной.

Нехитрая маскировка принесла пользу — отряд пробирался по деревне быстрее. Богомолы иногда замечали движение, прилетали посмотреть, что это за клопы там шевелятся, но, не чуя двуногих, притаившихся в развалинах, улетали восвояси.

Долго идти отряду не пришлось. От Дубков осталась только оболочка: внутренняя часть деревни теперь была одним огромным рвом с десятками богомолов. Будто труп, пожираемый червями изнутри.

— Чтоб их всех, — тихо ругнулся Геррет, оглядывая ров, — всё равно много!

Они спрятались под рухнувшей наземь деревянной крышей. Когда-то она была синей: кое-где виднелись остатки краски. Фаргрен помнил эту крышу: под ней жил весёлый пузатый пивовар с не менее весёлой пивоварихой. Дом их находился там, где сейчас копались богомолы. Там же, скорее всего, покоились их кости, останки их детей, родственников, и вообще всех жителей Дубков. Может, конечно, кому-то удалось уйти, да только куда? В ближайшие деревни?

— Запустим Геррета с драконьей атакой?

В ответ на слова Рейта коротышка одарил его испепеляющим взглядом.

— Нельзя, — отрезала Мильхэ.

Это они уже обсуждали. Для Геррета благоприятное время сбрендить пока не пришло. Следовало подождать ещё самое меньшее неделю. В противном случае, если коротышка снова не справится с драконьей атакой, он может сойти с ума. Сумасшедший одержимый маагенас. Таких убивают сразу.

— Раз есть вода на дне рва, думаю, план с водяной сетью лучше всего, — прошептал Геррет, — но потом придётся использовать ледяную атаку. Иначе не получится, их слишком много.

Как и предполагала Мильхэ, богомолы докопались до водоносного слоя земли. Полчище Тварей срыло всё — колодец, дома, деревья, камни. Если люди и прятались в погребах, то это их не спасло. Второй колодец рядом с домом травника оказался цел, и в его шахте не имелось ни дыр, ни странных штук.

Вода прямо во рву сильно расширяла их возможности, точнее, возможности ведьмы. Идея водяной сети, превращающейся в ледяные копья, Фаргрену нравилась. А следующая часть плана — не очень: чтобы использовать драконью атаку, Мильхэ придётся выйти на край рва. Это казалось слишком рискованным: уцелевшие Твари заметят её. Но ледяная ведьма сама предложила это.

— А потом? — спросила она.

— Потом либо улепётываем, либо прячемся, — ухмыльнулся Рейт.

Жизнеутверждающая философия проявлялась во всей красе или в совершенной безбашенности, или в полном идиотизме. А это почти одно и то же. Как сейчас. Но Рейт был прав — даже с драконьей атакой разом уничтожить весь рой не получится. Дочерние рои, с которыми они уже расправились, насчитывали несколько десятков Тварей. В этом же богомолов больше раза в два, если не в три.

— Тогда я начинаю готовить водяную сеть.

— Будем атаковать сейчас? — Кажется, один только Геррет сопротивлялся влиянию жизнеутверждающей философии. — Может, завтра?

— Не стоит, — проледенила Мильхэ. — Налетит кто-нибудь, и опять всё заново.

— Сил у тебя хватит? — уточнил мааген.

А, нет, Геррет просто хотел убедиться, что он не один такой. Такой жизнеутверждающий.

18 день 3 месяца 524 года новой эпохи

Арделор Валиссин прибыла рано утром восемнадцатого дня третьего месяца.

Встречали её все эльфы эйсстурмского посольства, сам Эйсгейр и его люди из придворных высших рангов. Перед этим рыцарь, как всегда, лично, отобрал тридцать человек из своей гвардии для охраны эльфийской леди. Ни для кого другого Светлый Лес не требовал такой защиты, хотя в Эйсстурме проживало достаточно эльфов разной степени благородности.

Мало того что Арделор охраняли люди рыцаря, так вместе с ней каждый раз прибывал отряд из пятидесяти вооружённых до кончиков ушей солдат. На одну женщину! Благо, не все они находились с ней постоянно. Но десяток высоченных бойцов, никогда не покидавших свою леди, поначалу не на шутку пугал окружающих. Они были рядом, даже когда Арделор работала. Каково это — слушать разные научные теории под звяканье отборно-острой стали? Потом, конечно, все привыкли. Но на занятиях у Арделор лишний раз никто ни пикнуть, ни шелохнуться не смел. А сама леди Валиссин с грустной улыбкой шутила, что ей даже в туалет нельзя сходить до того, как храбрые сыны Леса не проверят там каждую пядь.

Как сначала думал Эйсгейр, это всё из-за того, что дом Валиссин входит в число Виркай-тал или Служащих домов — благородных эльфийских семей статусом чуть ниже четырёх Старших домов и, естественно, королевского. Главы этих домов, титуловавшиеся виркаями, образовывали Младший совет. Но даже для Миррина, который, кстати, являлся виркаем дома Тавеллан, настолько большой охраны не требовали. Было бы понятно, если бы её требовал только дом Валиссин. Но такое условие ставило правительство Светлого Леса, будто Арделор являлась королевской особой.

«Почему её так оберегают?» — в очередной раз думал Эйсгейр, глядя на эльфийских солдат, прибывавших из портала.

Они всегда появлялись первыми. Арделор приходила после того, как глава её охраны давал своё разрешение. И всегда вызывала вздох восхищения. После пяти десятков широкоплечих, могучих солдат в доспехах, прибытие утончённой женщины воспринималось чуть ли не как явление самой Богини жизни.

Вот и сейчас Эйсгейр будто услышал, как при виде эльфийской красавицы замерли сердца и отнялись языки у доброй половины зала. Человеческой половины. Эльфы, наоборот, еле слышно зашуршали, зашептались.

Внешности леди Валиссин могла позавидовать любая женщина. Дочери Леса — да и сыны тоже — в первую очередь завидовали дрекоже: девять идеально симметричных гребней, да ещё и угольно-чёрного цвета. При всей своей твёрдости они выглядели нежными, будто мягкими. По мнению многих людей, дрекожа делала облик эльфов грубоватым, несколько диким, но сказать такое об Арделор ни у кого язык бы не повернулся. Человеческие женщины же завидовали обычной коже, белой и гладкой. И конечно, тонкой фигуре. А какие пересуды вызывали наряды леди Валиссин! От них колыхался весь высший свет и в Эйсстурме, и там, до куда доходили слухи. Причём Арделор старалась — это Эйсгейру поведал Миррин — не слишком смущать род людской.

В этот раз на ней была тёплая бархатная накидка, подбитая светлым мехом, и сиреневое платье из нескольких слоёв тонкого шёлка. На юбке под полупрозрачным верхним слоем красовались крохотные белые цветочки, собранные в гирлянды. И ведь могло статься, что цветы настоящие! Из чего сделаны изящные сапожки, рыцарь не мог и предположить, но мог поклясться — через месяц-два похожей обувкой будут хвастаться все красавицы Эйсстурма. Если, конечно, решатся надеть такое короткое — чуть ниже колен — платье.