Что сказал бы твой Мастер, узнав об этом? О том, что на каждого живого полукровку приходится по десятку мёртвых младенцев... Но есть кое-что похуже такого знания — непонимание, зачем это всё нужно. Объяснение «во имя рода людского» тебя давно не устраивает.

— Мастер! — слышишь ты и понимаешь: юный Шэквет уже не в первый раз окликает тебя. — Вы получили указание, да? Куда нас отправили?

— Найти тех, кто посмел пойти в проклятую землю. И убрать их.

Надо было прибавить ещё фразу вроде «свершить кару, определённую им Богиней», но ты не смог. Говорить всякие бредни выше твоих сил. Это именно бредни. Неужели Шэквет не понимает? Ведь и у детей есть мозги! Пусть лет в пять они верят всему, но потом...

А потом они боятся. Ты это прекрасно знаешь — ты сам боишься. Хотя, наверное, есть и те, кто продолжает верить. Какая разница, если магистрам и то и другое на руку. Они пользуются всеми вами. Пользуются, а потом убирают, выкидывают. Как твоего Мастера.

Внезапно ты осознаёшь, что уже старше него. Он погиб в тридцать шесть. Тебе же чуть больше сорока, и ты один из самых старших мастеров. И среди вас нет никого старше пятидесяти лет.

А мгновением позже ты понимаешь — юный Шэквет выразился не так, как обычно. Он должен был сказать «указание свыше». Но не сказал.

Рано утром Рейт и Геррет ушли вместе с селянами: оказалось, имелись и другие безопасные выходы на поверхность, откуда можно было оценить обстановку. Мильхэ уже второй час сидела в тоннеле у колодезной шахты. Чем она там занималась, никто не знал, но когда Рейт заикнулся о стирке грязных вещей, молча затянула проход льдом. Через полчаса эльфийка пришла к Фаргрену и Лорину.

— Пойдёмте, покажу кое-что.

— Я останусь, вдруг они вернутся, — сказал Лорин, и Фаргрен пошёл один.

«Уже не боится?» — подумал он, идя следом за Мильхэ.

Но она боялась: в тоннеле и по всей колодезной шахте ледяная ведьма развесила огоньки — холодные, белые, в отличие от весёло-жёлтых у Геррета. Было светло чуть ли не до рези в глазах. Фар даже видел, где начинается вода. Но чего именно боится эльфийка: подземелья или темноты в подземелье? Или и того и другого?

Мильхэ села на перевёрнутое ведро, которым доставали воду.

— Я уберу огоньки. Смотри вниз.

Свет погас, и наступила ослепляющая тьма.

— Я ничего не вижу.

— Смотри, — проледенила ведьма.

Дыхание её участилось.

«До чего же ей не нравится быть тут, — подумал Фаргрен, всматриваясь в черноту. — И как надо в такой тьме уви...»

Ему почудилось слабое красноватое мерцание в непроглядной глубине.

— Мне мерещится, или там что-то светится?

Огоньки снова разлетелись в разные стороны.

— Кажется, это под водой, но я не уверена.

— И что это?

— Откуда мне знать, — ответила Мильхэ, — но вряд ли такое свойственно деревенским колодцам в заднице мира.

— Это ещё не самая задница. — Фаргрен слегка улыбнулся: надо же, и от неё можно услышать грубые словечки. — Надо проверить.

Когда все собрались вместе, Фар рассказал о странном мерцании. Некоторое время они обсуждали, кто же пойдёт вниз, и как это сделать. Возникла проблема: Мильхэ не хотела лезть в каменный колодец, Геррет отказывался спускаться под воду.

— Одному из вас точно придётся это сделать, — произнёс Фаргрен, глядя на насупившихся генасов.

— И сдаётся мне, это должна быть ты. Кто у нас иллиген? — Рейт ходил по краю жизни и смерти, наседая на ледяную ведьму. — Как дети, честное слово. Не хочу, не буду. Вы на задании, Твари вас задери, или где? — ворчал он почти как Геррет.

— Это может оказаться... — проледенила Мильхэ, — довольно медленно.

— Да мы и не торопимся никуда.

— Я сначала спущусь один, — вызвался Фаргрен, опасаясь, что, если Рейт скажет ещё хоть слово, их станет на одного меньше.

Не стоить взвинчивать и без того взвинченную женщину, к тому же эльфийку, ледяную ведьму и чащобную маньячку в одном лице.

— Но, если это правда ниже уровня воды, — всё же добавил Фар, — тебе тоже придётся спуститься.

Шахта оказалась глубокой. Фар не припоминал, чтобы в его родной деревне были такие. О колодцах он знал многое: отец был колодезником. И, кстати, рыл этот вместе с вешкинским мастером. Тогда Фаргрен щенком слюнявым по дому ползал. А вот когда в Вешках рыли другой колодец, Фар уже подрос и его взяли в помощники. Та шахта тоже получилась очень длинной.

«А вдруг и там есть это... нечто?» — думал он, спускаясь по ледяной лестнице, от которой неприятно холодило руки.

Шахта расширялась книзу, именно потому они и не могли толком рассмотреть её. Вскоре выяснилось, что Мильхэ всё же придётся спуститься — стены колодца вплоть до самой воды оставались сплошными и гладкими. Не считая дыры, из которой сейчас выглядывал Рейт, наблюдая за Фаром.

— Мильхэ, давай сюда.

Эльфийка вырастила из воды ещё одну ледяную лестницу и стала спускаться. Делала она это медленнее, чем могла бы, но уже быстрее, чем накануне.

«Почему она не спустится просто на воде?» — удивился Фаргрен.

Ладно, не ему указывать генасу как генасничать.

Поравнявшись с ним, Мильхэ замерла. Уровень воды начал понижаться.

— Что ты делаешь? — спросил Фар: он ожидал столбов движущейся воды или чего-то такого.

— Утекаю воду в землю под нами.

В круглой стене шахты на приличном расстоянии от прокопанного селянами тоннеля обнаружилась дыра. В неё можно было просунуть руку или даже голову.

— Не трогай ничего! — предупредила Мильхэ.

— Я на идиота похож?

Привычки совать куда попало разные части тела у Фаргрена не имелось. Чтобы неведомое что-то или кто-то оттяпал пальцы или вообще всё до локтя, а то и по плечо? Даже безбашенный Рейт так не сделает. По крайней мере, пока существует возможность решить вопрос по-другому.

Дыру закрывал генасский щит. За мерцающей преградой была чернота, и Фар видел только кусочек земли, выхваченный из тьмы огоньком. Мильхэ, казалось, ничего не делала, потом протянула руку и ткнула прямо в зияющий провал. Палец прошёл сквозь щит. Ничего не случилось.

— Водонепроницаемый. Я чувствую силу, но не могу понять, что она делает, — сказала ледяная ведьма. — Огонёк туда тоже не пролетит.

По просьбе Фаргрена она убрала свет. В кромешной темноте стало ясно — источник мерцания, чем бы он ни был, находится внутри.

— Геррет, спускайся, — проледенила Мильхэ, вновь развешивая огни.

— Там тесно для троих, — недовольно буркнул тот.

Фаргрен полез наверх, и вскоре мааген оказался на его месте. Пару минут они с Мильхэ обсуждали вопросы, понятные только генасам. Обсуждали бурно. Точнее, бурно говорил Геррет, а эльфийка оставалась ледяной статуей. Основным поводом для раздора послужил вопрос, можно ли обшарить дыру на ощупь, и насколько это безопасно.

— Это обычный водонепроницаемый щит! — горячился коротышка. — Но мощный! Даже если там и есть что, мы никак не узнаем!

Разговор уже грозил перерасти в спор и чью-то ледяную тушку, как Геррет сунул руку в дыру и вытащил обратно, показывая оторопевшей Мильхэ невредимую конечность. И добычу: крупную пирамидку тёмно-серого цвета. На её гладкой матовой поверхности не было никаких узоров или знаков.

— Дай посмотреть! — Рейт выхватил у вскарабкавшегося обратно в тоннель Геррета странную штуку.

Так что там про безбашенность?

Фаргрен увидел, как Мильхэ, поднимавшаяся следом, закатила глаза. Да, беспечность в обращении с незнакомым предметом, конечно, не была разумной, но Геррет-то, судя по всему, не какой-нибудь затлёныш. Ведьма всё же промолчала. А коротышка поспешил убраться от неё подальше так, чтобы между ними стояли все три напарника. Хитрюга.

— Думаю, — сказал он и покосился на Мильхэ, хранившую ледяное молчание, — это и есть причина, по которой Твари пришли сюда.

***

Наблюдатели сообщили, что роя на севере нет. Почему эти самые наблюдатели пронаблюдали прибытие их отряда, осталось тайной. Показались бы сразу, и тогда, возможно, лошади могли бы уцелеть...