— Дорогая моя, разве ты ещё не поняла? — прошептал Главный Гад, и его губы его касались моего уха. — Я могу делать всё, что захочу.

Внезапно камни разлетелись.

— Господин, требуется ваше присутствие в лаборатории. Это касается объекта номер пятьсот шестнадцать.

Гад вздохнул.

— Продолжим наш разговор в другой раз, дорогая. Надеюсь, ты будешь ждать. И кстати, — сказал он уже в дверях, — если хочешь знать, ты — объект номер тысяча семьсот тридцать один. Но самый ценный.

10 день 3 месяца 524 года новой эпохи

Утро десятого дня третьего месяца Эйсгейр провёл в Эвенрате — король решал вопросы, касавшиеся договоров с заморским Унат-Хааром. После пришлось нанести визит вежливости королеве.

Покинув её, рыцарь уже собирался призвать вихрь и вернуться домой, как заметил в коридоре темноволосого мужчину. И без труда догадался кто это, хоть и видел только спину, — на плаще, подбитой серым мехом, красовались серебряные мантикоры.

Эйсгейр решил задержаться на самую чуточку и догнал Шелана. Тот, услышав шаги, обернулся:

— О, великий лорд Эйсгейр!

— Ваша светлость, какая неожиданность.

— Был в Королевской академии. Решил поинтересоваться, как там у них дела.

— Присматриваете, куда отправить детей? Насколько мне известно, на юге предпочитают частных учителей.

— И я бы предпочёл такой вариант... — герцог препечально вздохнул, — да только лучше оторвать их от материной юбки. Слишком уж сильно в неё вцепились... Вот, приехал посмотреть на всё, с ректором поговорить.

— И что советует ректор?

— О, Гилрау, конечно, рекомендует отдать детей учиться к ним, — сказал Шелан и усмехнулся. — Дескать, лучшее образование и всё такое. Человеческое образование... — он помолчал, а потом, едва Эйсгейр успел удивиться этому уточнению, спросил: — Скажите, милорд, как вы думаете, действительно ли мы, люди, слишком зависим от эльфов?

От этого вопроса рыцарь удивился ещё больше.

— Не знаю, что и ответить, ваша светлость. Не буду отрицать влияние Детей Леса, но зависимость?.. К тому же здесь важны и другие вопросы, которые идут следом.

— Какие же?

— Если эта зависимость есть, то что с нею делать? Бороться? Искоренять? Как определить, что подверглось эльфийскому влиянию, а что нет?

— Я вообще никогда не думал об этом, — признался Шелан, останавливаясь посреди коридора. — Просто во всяких этих беседах о будущем детей вдруг проскользнуло, вот и...

— Такие разговоры об эльфах не редкость, ваша светлость. Но когда люди от слов переходили к делу, это ни разу не приводило к чему-то хорошему. Но хоть случалось такое редко. Всего дважды при моей жизни. Или даже трижды.

— Вы имеете в виду войны Периамской и Алинасской империй со Светлым Лесом?

Эйсгейр кивнул.

— Периамский император Лекарт ещё до войны с Лесом сказал мне: «Эльфы слишком сильно влияют на людей». А потом как началось... Чем закончилось, вам известно.

— Да, конечно, — задумчиво проговорил Шелан. — Ну а третий раз?

— Периамские законы, ваша светлость, — спросил в ответ Эйсгейр и увидел, как герцог явно смутился. — Не буду критиковать Периам, в чужой пруд со своей водицей, сами знаете... Но подумайте, что-то хорошее из этого получилось?

— Да ничего... Но что, если эльфы используют своё влияние, чтобы подмять под себя людей?

— О, ваша светлость, мне вспомнился недавний разговор с Обществом Знающих, — сказал Эйсгейр, и его внимания не ускользнуло, как Шелан чуть вздрогнул. — Был среди них генас, убеждённый, будто эльфы придумали какое-то оружие и только ждут подходящего момента уничтожить людей... Вы, ваша светлость, например, стали бы ждать, имея мощное оружие, которое гарантированно поможет вам скинуть ярмо Алинаса?

Шелан будто разом и растерялся, и рассердился. Насупился, нахмурился, но открыв рот — явно собираясь сказать что-то гневное, — тут же закрыл его.

Эйсгейр намеренно ткнул в самое больное место всех мирарских герцогов: власть Алинаса. Когда Алинас и Мирар были завоёваны Великой Долиной, малолетний алинасский принц стал великим лордом, а мирарский — его вассалом. Вопиющая несправедливость!

Тычок этот, судя по виду Шелана, вполне удался.

— О, простите, ваша светлость, — поспешно извинился рыцарь. — Я не имею в виду, будто вы хотите войны или чего-то такого. Всего лишь привёл пример, простите, получилось неудачно.

— Полноте, я не в обиде, — пробурчал герцог, всё так же хмурясь, — но смею заметить, я предпочёл бы другой способ решения этого вопроса.

«А не предлагают ли ему такой способ? — подумал Эйсгейр. — Опивки тухлые, Виркнуда бы сюда. Он бы смог лучше пощупать Шелана».

Вместе они дошли до порталов, разговаривая уже о разных пустяках, и там расстались. Шелан отправился в свой город, а рыцарь перенёсся стихией в Ледяной дворец.

«Итак, у нас имеются три принца, один из которых явно недоволен своим текущим положением, — размышлял Эйсгейр уже вечером, готовясь ко сну. — Предположим, тогда на королевском приёме Гилрау уговаривал Шелана присоединиться к заговору. Получается, сам Гилрау уже участвует в нём. А если его купили титулом великого лорда или, может, короной Алинаса, то не обещает ли он теперь похожее Шелану?»

Герцог произвёл на рыцаря приятное впечатление. Даже удивительно: слаб на передок, жену не любит и не уважает, злоупотребляет мирарской казной... Так чем же он понравился рыцарю? Тем, что хоть немного, но задумался над сложными вопросами? Судя по сегодняшнему и подслушанному разговорам он пока ни в чём не участвует. Сомневается, размышляет и...

Раздался стук.

— Милорд? — Слуга тихонько открыл дверь и заглянул в комнату. — Господин Виркнуд послал узнать, не спите ли вы.

— Пусть идёт в мой кабинет.

Эйсгейр сначала хотел переодеться, но потом решил, что Виркнуд простит своему владыке появление в халате.

— Тебя, как всегда, встретил его пушистость, — сказал рыцарь, войдя в кабинет.

Там уже сидел и Виркнуд, и Ярл Мурмярл.

— Ну, с чем пожаловал?

— По Нирии всё чисто. Боится уступить первенство, потому и торопится. Слух прошёл, будто «Утренняя заря» собирается продавать новый набор из нежной мази на основе пустынника, масла для умывания и питательного молочка для чувствительной кожи.

Рыцарь улыбнулся — слышать такое от тёртого разведчика неожиданно и даже забавно. Не к лицу суровому Виркнуду говорить о кремах и коже.

Оборотень продолжил отчёт, кратко описав слухи и рассказав об «Утренней заре» — главных соперниках Нирии на Севере. Те, вроде как, собирались порадовать женщин новыми штучками через месяц. Это и взволновало главу Всесвета, вынудив её поспешить со своими планами.

— Ладно, отзывай ребят от неё. Зря напрягались.

— Никогда не мешает перестраховаться, — возразил Виркнуд, и Эйсгейр согласно кивнул.

«Раз всё в порядке, пусть везёт свои штучки через портал, — подумал рыцарь. — Заждалась, наверное, моего ответа».

Говоря Нирии, что решение о портале он не может выносить единолично, Эйсгейр несколько покривил душой. Согласно указу, изданному лет тридцать назад, лордам действительно не позволялось распоряжаться порталами, как заблагорассудится. Ввели всякие правила, расписания... И рыцарь следовал им, если дело касалось порталов, появившихся в Ледяном дворце уже после того, как Северные земли вошли в состав Королевства людей. Но у Эйсгейра имелась парочка других. И вот ими он распоряжался как хотел.

— Что ещё? Или так не терпелось рассказать мне об этих чудесных кремах, что пришёл аж на ночь глядя?

Виркнуд фыркнул, отпихивая от себя надоедливого Мурмярла.

— Мне хватает того, что дочери присели на хвост с ними.

«Хочешь не хочешь, а запомнишь, как их штучки называются, да?» — со смешком подумал Эйсгейр.

Он знал: фыркнул Виркнуд, скорее всего, притворства ради. Своих дочерей рыжий оборотень любил до последней шерстинки и даже не раз злоупотреблял положением: выведывал подноготную некоторых слишком настырных ухажёров — хотел защитить своих кровиночек. Но делал он так прежде всего потому, что был ар-вахану. Натерпелся в юности всякого. И пусть его дочери, рождённые от обычной женщины, волчицами не стали, тайну своей семьи рыжий разведчик хранил как зеницу ока. Не хотел, чтобы дети хоть как-то из-за неё пострадали.