— Остальное я повезу, как полагается, — поспешила добавить магистр. — Но, кроме обычных кремов и духов, я хочу попробовать продавать здесь «Белую птицу». А её ингредиенты, как и готовый товар, не выдержат длинной дороги. Слишком много проверок, грузы подолгу стоят в очереди. Прежде чем думать, как перевозить всё обычным путём, хотелось бы знать, стоит ли овчинка выделки.

— Разве вы уже не выяснили это? — с улыбкой сказал Эйсгейр.

Даже он, чуравшийся будуарных сплетен и разговоров, знал о «Белой птице». Прошлым летом её небольшая партия наделала шуму среди женщин в одной из южных провинций. Да и на севере светские львицы и модные кокетки прожужжали все уши своим отцам, мужьям, женихам и друг другу о новом «пуховом» креме.

— Сам Снежная Длань слышал о моём небольшом успехе? — Нирия чуть улыбнулась, опустив взгляд. — Разумеется, это ни в коем случае не значит, будто я хочу обойти проверки, — добавила она, взглянув Эйсгейру прямо в глаза.

«Какая же она... умелая», — не без удовольствие подумал рыцарь.

Нирия, конечно, тщательно готовилась: что и как говорить. В этом Эйсгейр не сомневался. Даже платье — строгого «дневного» цвета, но с декольте, радующим мужской взгляд, — подобрано с расчётом. Но всё это Нирия использовала так естественно, так идеально, что можно было только восхищаться. Да и разве это плохо — уметь вести себя должным образом? Рыцарю редко встречались люди, одинаково хорошо использовавшие и ум, и внешность, и собственное обаяние. В этом Нирии не было равных.

— Всё ясно, госпожа магистр. Но вы знаете, решать такое единолично я не могу.

— Да, конечно, милорд, я понимаю. Буду ждать вашего ответа.

Разговор вроде бы завершился, но Нирия не поднималась, ожидая, когда Эйсгейр сделает это первым. Он кинул взгляд на часы.

— Не желает ли госпожа поужинать во дворце?

Нирия слегка покраснела.

«Притворяется? Но ведь никто не умеет краснеть по желанию...» — с улыбкой подумал рыцарь, а вслух произнёс:

— Вы, конечно, можете отказаться. Я не заставляю. Не бойтесь, на решении это никак не скажется.

— Прошу простить меня, милорд, но вынуждена отклонить столь любезное приглашение. У меня ещё много дел в магистрате. Но если снова удостоюсь такой чести, то обязательно приму приглашение милорда.

Эйсгейр поднялся и проводил Нирию к порталу. Когда она, шурша платьем, поднималась по ступенькам к кругу света, обрамлённому горным хрусталём, рыцарь вдруг подумал, что её дело не относится к срочным. Вопрос о доставке ингредиентов, пусть и требовавших деликатного обращения, вполне можно было решить, попросив официальную аудиенцию.

«Зачем же она спешит?» — подумал рыцарь.

— Виркнуда ко мне, — сказал он слуге рядом.

Пока Эйсгейр шёл обратно в кабинет, мысли его снова закрутились вокруг разговора в королевском дворце: связан ли он с этими поправками к закону?

Виркнуд явился очень быстро. Рыцарю даже подумалось, будто разведчик волком обернулся и примчался на четырёх лапах. Но сделать так в городе он, конечно, не мог. Рискованно. Отношение к оборотням в народе, мягко говоря, недоброе: увидят — убьют. Или постараются. А разбираться, что это за волк, будут уже после.

Так или иначе, Эйсгейр порадовался расторопности Виркнуда: они успеют поговорить до ужина-аудиенции. Подумав о трапезе, разделить которую предстояло с несколькими ярлами, рыцарь простонал. Древние вожди, что когда-то быстро решали вопросы, не разливаясь пустыми речами, весьма разочаровались бы при виде своих потомков. Впрочем, времена-то сейчас совсем не те. И тем более в землях под защитой рыцаря первого ранга.

Вид свеженькой стопки донесений и Ярла Мурмярла оторвал Эйсгейра от скучных мыслей. Его пушистость по своему обыкновению явился в кабинет вместе с оборотнем. Объяснить любовь белого кота к рыжему разведчику волчьих кровей не мог никто, но когда Виркнуд был во дворце, Мурмярл всегда вертелся рядом.

Первым делом Эйсгейр решил спросить разведчика, что тот думает о графе, герцоге и ректоре. Его пушистость вдруг мяукнул, и рыцарь вспомнил о круге тишины.

«Будто напомнил», — усмехнулся он про себя, ставя защиту.

Но вредный кот, конечно, просто требовал внимания.

— Значит, граф Дайен королевской крови... — пробормотал Виркнуд, запуская пальцы в рыжие вихры. — Так ведь и Шелан Мирарский — не просто герцог.

Эйсгейр кивнул: Шелан был прямым потомком последнего короля Мирара.

— Принц Мирара, принц Таэрима и какой-то ректор? — думал вслух разведчик. — Лаэрдэты ведь из алинасской знати... Не слишком богаты, но всё же. Побочная ветвь какого-нибудь алинасского короля? Это если все трое должны быть наследниками чего-то там.

Насколько помнил Эйсгейр, у правителей бывшего королевства Алинас имелось две младших ветви. Но это было слишком давно, чтобы их потомки могли возомнить себя имеющими право на престол. Хотя чего только не случается... Рыцарь решил проверить и родословную ректора в ближайшее время.

— Но вообще, почему бы ему и просто ректором не быть? — сказал Виркнуд. — В Королевской академии куча знатных отпрысков учится, а Гилрау сам от носа до хвоста благородный. Связей у него много. И брать его в какое бы то ни было дело — выгодно.

— Сколько ты к нему парней отправил?

— Пока одного, милорд, там ведь ещё по приказу ярла Эамонда наши шныряют. Сейчас на ректоре достаточно людей.

— Отлично. Отправь парней попереливаться вокруг Нирии.

С тех пор как эта женщина стала главой Всесвета, она уже дважды или трижды попадала в поле зрения Эйсгейра. Разведчики каждый раз с особым тщанием обрыскивали всё вокруг, но ничего не находили. Кроме, может быть, слухов о том, с кем спит магистр или с кем не в ладах. Последних было не много, но и не мало: торговцы, недовольные налогами или штрафами, уволенные по серьёзным причинам служители магистрата или бывшие магистры. Нирия управляла Всесветом железной рукой.

— Она зачем-то торопится со своими штучками, хотя это не очень срочное дело.

Виркнуд просто кивнул. А Эйсгейр вдруг с большим неудовольствием подумал, что ничего не делает сам. Лишь приказы раздаёт. Разведчики всегда рискуют, наёмники за него могут сложить головы, а он сидит и протирает кресла в своём дворце. Хоть и сильнейший рыцарь, а ничтожество. Ничтожество первого ранга.

Они чуть ли не крадучись шли по дороге, покрытой рытвинами. То и дело озирались по сторонам: не появится ли где ещё какая-нибудь Тварь.

Селение ничем не напоминало Вешки, которые Фаргрен помнил с детства. Последний раз он приезжал сюда лет двадцать назад. Мать, беременная тогда Ирмой, хотела навестить свою тётку, пока ещё могла ездить далеко. Саму тётку Фаргрен почти не помнил. В его памяти она осталась как Тётя Не: тут не сиди, там не лежи, это ведро не туда, тот котелок не сюда. Не гости Талек тогда же у бабки, Фар превратился бы в Племянника Да — «Да пошли вы». Для мальчишки восьми лет не самое хорошее прозвище с волнующим запахом порки. Но с Талеком они вместе развлекались и немножко проказничали, так что падение репутации прекратилось на уровне «немного непослушный».

Тогда это было весёлое, шумное даже после заката селение. Северяне редко ездили в Жжёные Пеньки. Зачем, когда есть Вешки? Были. Теперь здесь мрачное скопище полуразрушенных домов, безобразных крыш и колючих частоколов.

Размышления Фара прервал запах. Он чувствовался уже давно. Кислый и будто липкий, он исходил от богомолов, но сейчас усилился, и к нему примешался другой — сыроватый, плотный...

— Пахнет как в Чащах, — произнёс Рейт, опередив Фаргрена, который хотел сказать то же самое.

Да, это был запах Чащ. Мало кто мог определить, чем он отличался от запаха обычного леса, но любой, кто побывал на Тракте, не перепутал бы их никогда. В Чащах смешивались ароматы деревьев, трав, земли, цветов, животных и чего-то ещё. Даже Фаргрен, различавший гораздо больше запахов и ароматов, чем люди, не встречал ничего похожего. Так пахли только Тёмные Чащи.