— Тебе нужно заняться йогой, чтобы раскрепоститься, — поддразнила она.

— Хорошо, ты садись в позу собаки вниз головой, а я буду практиковать жесткую змею позади тебя, — сказал я ей на ухо, и она разразилась диким смехом.

— Мне нравится, когда ты шутишь, — прошептала она, повернув голову, чтобы попытаться украсть поцелуй, но я не дал ей этого сделать.

— Я не шучу, я всегда смертельно серьезен, — ухмылка играла в уголках моего рта, когда я вдыхал ее сладкий вишневый аромат и пальцами блуждал по ее бедру до того места, где ее темно-фиолетовая юбка встречалась с молочной кожей.

— Ты шутишь лучше всех, — она прижалась своими губами к моим, и Данте нетерпеливо зашевелился под нами.

Я проигнорировал его, просунув пальцы под ее юбку и обхватил другой рукой ее горло, жадно целуя. Я только начал твердеть, когда молния ударила прямо в мои яйца, заставив меня громко выругаться и отпустить ее. Может, мне и нравилась боль, но это дерьмо было слишком серьезным.

— Засранец, — позвал я его, и он издал рык, очень похожий на смех.

Он расправил крылья, готовясь взлететь, и Элис наложила на нас заклинание сокрытия, чтобы спрятать меня от всех членов банды, которые могли бы слишком пристально смотреть, когда мы будем в полете.

Я крепко прижался к Элис, предвкушая, как буду готовиться сделать то, о чем никогда в жизни не задумывался. Большинство Драконов запрещали кому бы то ни было садиться на них верхом, это был какой-то священный закон, связанный с гордостью Дракона. Я всегда втайне восхищался тем, что Данте нарушал этот закон вместе со своей семьей и друзьями, не обращая внимания на то, что о нем думает мир. Но я никогда не думал, что стану одним из них. Когда-то я бы вырезал свое сердце, прежде чем это бы случилось. Теперь звезды связали нас, и я не собирался бороться с ними, потому что это было так правильно, так чертовски хорошо, даже если это было незнакомо и чертовски странно.

Данте поднял голову и взлетел в небо огромным прыжком, от которого мой желудок остался на земле. Элис закричала, ее пальцы сцепились с моими на ее талии, пока Данте мчался навстречу солнцу. Молния сверкнула в собирающихся тучах, и он рванул в них, заставив мой пульс участиться, а страх пронестись сквозь меня.

Данте поднимался и поднимался, пока мы не оказались так высоко, что вокруг нас сгустился белый туман облаков. Вдруг он прорвался сквозь них, и солнце пролилось на нас, как расплавленное золото, а Элис резко вдохнула.

Я крепче прижал ее к себе, глядя на прекрасный пейзаж над облаками. Мир представлял собой бесконечное синее пространство над клубящимся белым морем. Данте лениво плыл к солнцу, а мы наслаждались теплом, а облака под нами потемнели до глубокого серого цвета. Под нами гремел гром, и я понял, что мы оказались между двумя мирами, светлым и темным. Это была гавань, место, которое я никогда не видел, но в которое мне сразу же захотелось возвращаться снова и снова.

— Видишь этот бесконечный горизонт? — промурлыкал я на ухо Элис, и она кивнула, из ее уст вырвался вздох, когда я крепче прижал ее к своей груди. — Вот так далеко простирается моя любовь к тебе, детка. Все дальше и дальше в гребаную вечность.

Она повернула голову, ее серебристо-зеленые глаза встретились с моими, когда ее губы разошлись, и я почувствовал, как ее любовь ко мне рвется наружу из каждой поры ее плоти. Мир был таким тихим, когда она была так близко. Мучений, которые жили в моей голове столько, сколько я себя помнил, больше не было. Все мои демоны тоже полюбили ее, и когда она была здесь, они сидели тихо и спокойно, укрощенные ею и никем другим. Это был покой, подобного которому я никогда не знал.

Когда она наклонилась ближе, чтобы заговорить со мной, Данте задрал нос, и я почти слетел с него, но Элис ухватилась за его чешую, а я удержался за нее. Он начал вращаться, когда мы врезались в облака, и дождь хлынул на нас потоком, пока мы кувыркались в темноте.

Гром прогремел у меня в голове, и я рассмеялся, когда адреналин хлынул в мои вены. Данте все падал и падал, мчался к земле, пока не вырвался из облаков внизу, и дождь залил нас. Озеро покрылось дикой рябью, дождь бил по воде, как пули, и Данте пронесся над его поверхностью так быстро, как только мог. Его хвост прочертил дорожку в воде, прежде чем он взлетел обратно к бушующим небесам, и все, что я мог видеть, это паутину молний, осветивших все небо.

Он врезался обратно в облака, взмывая вверх так быстро, что все вокруг стало размытым, и я слышал только раскаты грома и восторженные крики Элис, которые доносились до меня.

Он снова прорвался сквозь вершину облаков, продолжая подниматься. Ветер хлестал нас, и Элис щелкнула пальцем, чтобы высушить нас своей магией воздуха, солнце проникало в мою кожу и согревало мою кровь. Я чувствовал себя живым, каждая клеточка моего тела гудела от адреналина, и я не хотел, чтобы это заканчивалось.

Когда казалось, что Данте полетит с нами прямо к звездам, он перевернулся на спину, и неожиданно мы упали, кувыркаясь, прямо с его спины. Я изо всех сил держался за Элис, пока мы падали с небес, инстинкты подсказывали мне, что она должна быть в безопасности.

— Отпусти, Райдер! — позвала она, в ее голосе не было и намека на страх, но я не собирался этого делать. Я прижал ее к себе еще крепче, пока мы кружились вверх тормашками, все быстрее и быстрее, падая, как ракета.

— Доверься мне! — позвала она, и я проглотил комок в горле, делая то, что она сказала, медленно ослабляя хватку.

Она продолжала держать меня за руки, когда мы выровнялись, и вдруг мы стали падать горизонтально, схватив друг друга за запястья, несясь к темным облакам внизу. Но это уже не было похоже на падение, это было больше похоже на парение, хотя мы, должно быть, двигались с большой скоростью.

Данте пронесся далеко под нами, потревожив облака и бросив на них огромную тень. Они разошлись в стороны, открываясь все шире и шире, пока мы не смогли увидеть весь кампус — от сверкающего озера внизу до размашистого Железного Леса, раскинувшегося по краю Алестрии.

Мое сердце мощно забилось, когда я оторвал взгляд от вида внизу и увидел весь свой мир перед собой, наблюдая за тем, как дико развеваются ее сиреневые волосы, а глаза загораются вечной жизнью. Я не мог перестать смотреть на нее, такую живую, и это заставляло меня гореть. Я хотел, чтобы она выглядела так каждый день, как будто нет ничего невозможного. Ее боль была прекрасна, но в это мгновение в ней вообще не было боли. Она была чистым светом, радость заполняла каждый дюйм ее души. Это было то, что она заслуживала чувствовать каждую секунду своего существования.

Данте громко зарычал, подлетая к нам, и я крепче сжал запястья Элис, не позволяя ветру вырвать ее из моих рук, хотя знал, что с ее магией воздуха она будет в безопасности, что бы ни случилось. Данте внезапно пронесся под нами, и мы ударились о кожистую поверхность его левого крыла, подпрыгивая и перекатываясь по нему, пока не легли бок о бок на спину, задыхаясь.

— Черт, — засмеялся я, все еще ощущая прилив энергии в своем теле. Элис перевернулась и поцеловала меня, в то время как Данте плыл по восходящему потоку, а я запустил руку в ее волосы, пробуя на вкус самое сладкое создание на Земле и купаясь в осознании того, что она моя. Мой язык скользил по ее языку, а ее рука вцепилась в мою рубашку, притягивая меня так близко, как только могла.

Как только мы рассоединились, она направила нас на спину Данте с помощью своей магии воздуха, и я обнял ее за талию, пока он медленно кружил над землей, чтобы приземлиться среди деревьев.

Его когтистые лапы ударились о землю, и Элис спрыгнула с него с криком, быстро подлетела к его носу и поцеловала. — Это было невероятно, Drago.

Я использовал свою магию земли, чтобы спуститься вниз, все еще ухмыляясь, когда мои ноги коснулись твердой земли, и Данте переместился обратно в свою форму фейри.

Он натянул на себя одежду, ухмыляясь как придурок. — Итак, мы все согласны, что Драконы — лучший орден?