— Его вызвали, — сообщил им Леон, и я достал из кармана гладкие черные камни, которые маскировали книгу «Magicae Mortuorum» и подзорную трубу, и бросил Леону.

— Я вернусь, как только закончится собрание, — сказал я им, выпуская из лопаток свои темные крылья.

— Найди ее, Большая Птица, — прорычал Райдер, и я кивнул, позволяя себе упасть с балкона. Мои крылья сгибались и ловили восходящий поток, пока я плыл над обрывом, следуя линии скалистого пляжа внизу.

Заклинание вызова, влекущее меня к Королю, пылало под моей кожей, требуя ответа, но я чувствовал, как поцелуй силы от кольца, которое я нашел в тех далеких пещерах, разгорается во мне все жарче. Оно не давало темной тяге заклинаний Короля овладеть мной и предлагало прожечь и заклинание вызова, но я не позволил ему, нуждаясь в этой связи, чтобы она могла привести меня прямо к моей девочке.

Я следовал вдоль берега почти две мили, паря все ниже, когда небо потемнело и солнечный свет скрылся за горизонтом.

Я чувствовал прикосновение магии к кончикам своих крыльев, и она приняла меня в свои объятия, но у меня было ощущение, что этого не произошло бы, если бы я не был членом Черной Карты. Когда я прошел сквозь завесу магии, внизу показались члены Карты, идущие прямо в море, и бурные волны разбивались о них, заставляя меня хмуриться в замешательстве. Когда они прошли пятьдесят футов в воде, огромная волна поглотила их, и они исчезли под ней. Еще больше членов группы в капюшонах уверенно шли к нему, и волны утаскивали их под воду. Все признаки их присутствия исчезали, когда они уходили в ее глубины. Что за хрень?

Я сделал круг вниз и приземлился там, где на камнях лежали кучи черных мантий, подобрал одну из них и натянул, убирая крылья. Остальные члены группы, казалось, находились в трансе, молча шагая прямо в воду с пустым выражением лица и пустыми глазами. Я чувствовал, как сила Короля клубится вокруг меня, пытаясь затянуть меня в ту же стеклянную пустоту, но огненный дар кольца снова сжигал ее.

Я напустил на себя грозный вид, когда последовал за ними в воду и поплыл прямо навстречу огромным волнам, несущимся в ту сторону. Стихия воды была у меня в крови, но все равно было немного не по себе от мысли оказаться в объятиях бушующего моря, как сейчас. Я чувствовал, как его сила тянет меня внутрь, и старался сохранить нейтральное выражение лица, пока заходил в воду по пояс. Огромная волна возвышалась надо мной, изгибаясь и отбрасывая меня в свою тень, как громадный гигант. Она обрушилась на меня, увлекая под воду, но вдруг мои ноги коснулись твердой земли, и я, спотыкаясь, сделал шаг вперед, почему-то совершенно сухой.

Я оказался в длинном туннеле с бра на стенах с мерцающим зеленым вечным огнем внутри. Чертовски зловеще, если вы спросите меня, но в этом не было ничего удивительного. В конце концов, я был в логове маньяка.

Оглянувшись назад, я обнаружил клубящийся водяной вихрь, который, казалось, вращался, когда члены Черной Карты переступали через него и уходили по туннелю. Магия была одной из самых мощных, которую я когда-либо видел, и мои пальцы чесались, когда я подносил свои Элементы к поверхности кожи, желая быть готовым на случай, если все полетит к чертям.

Я последовал за остальными членами группы, пока туннель углублялся под море, и мы прибыли в огромную камеру с куполообразной стеклянной крышей, которая смотрела в океан. Мне потребовалось все, что у меня было, чтобы не задохнуться от этого места. Осознание происходящего билось в моей голове. Вот почему я не мог найти Элис. Это была усиливающая камера, предназначенная для усиления небесных сигналов от звезд. Она могла блокировать Зрение. Она легко помешает мне или кому-либо еще найти Элис, Короля или кого-либо, кто шпионит за его планами. Святое дерьмо, этот мудак — умный кусок дерьма.

Туннели, отходящие от главной комнаты, открывали вид на дальнейшие усиливающие камеры, и мое сердце учащенно забилось при мысли о том, что Элис находится так близко. Она была здесь, ее душа практически взывала ко мне, но, несмотря на то, насколько сильным было желание попытаться найти ее, я не мог этого сделать. Не сейчас, когда здесь столько членов Черной Карты. Я бы и двух шагов не сделал из этой пещеры, чтобы меня не поймали и не убили. Тогда какой от меня будет толк?

Нет, я должен был следовать плану. Взять каждую деталь этого места и доложить монстрам, ожидающим моего возвращения. Тогда я смогу привести их сюда, когда придет время спасать нашу девочку.

Камера, в которой я находился, была полна скандирующих придурков в мантиях. Их было так много, что я догадался, что это происходит уже давно. Должно быть, Король созывал своих последователей весь день, и я был даже рад, что прибыл одним из последних, так что мне не пришлось ждать с этими уродами дольше, чем нужно.

Последние члены группы вошли за мной, и теневая фигура Короля вышла на сцену в дальнем конце зала, держа руки вверх. Все в нем менялось от мужчины к женщине, от старого к молодому в течение мгновения. Я попытался разглядеть его за туманом, за которым он скрывался, но это было невозможно.

Когда-нибудь скоро я разоблачу тебя и вырежу твое сердце за то, что ты забрал мою девочку.

Мои руки сжались в кулаки, когда магическое прикосновение к моей коже приказало мне встать на колени, и когда остальные Черные Карты опустились вокруг меня, я последовал их примеру, благодарный за то, что не нахожусь под контролем Короля, как они.

Пение стихло, и мой взгляд переместился на двадцать человек, стоящих на коленях у ног Короля, ни один из них не был в мантии, до меня доносились звуки их бормотания. Блейзеры смотрели на Короля, который достал из своей мантии серебряный клинок, и его молодое мужское лицо смотрело на толпу.

— Сегодняшняя ночь знаменует начало нового будущего, — возвестил Король. — Кровь тех, кто больше не хочет жить, проложит путь к лучшему, более безопасному миру. Пришло время поднять наше участие на новую высоту. Мы должны привлечь к себе как можно больше тех, кто желает умереть, чтобы я мог защитить вас от банд, проливших кровь вашей семьи, ваших друзей, и правителей, которые подмяли под себя более слабых фейри, чтобы подняться к власти и забрать у вас и вашего рода все, что только можно. Мы заберем то, что нам причитается. Я предложу вам королевство, дорогие друзья, если вы предложите мне могущество, чтобы захватить его!

Он передал клинок Блейзеру в дальнем конце шеренги, и тошнота заполнила мое нутро, пока я сохранял неподвижность. Желание уничтожить этого засранца завладело почти каждой частичкой меня. Но здесь Зрение сияло яснее, чем когда-либо, и я мог видеть свою смерть со всех сторон. Единственным шансом для меня спасти Элис было молчать и вернуться к остальным. И когда первый Блейзер вогнал клинок в свое нутро, меня охватил ледяной ужас, и я понял, что позволю реке крови течь в этой комнате, лишь бы ни одна капля не была ее. 

— Сейчас? — спросил Леон.

— Нет, — прорычал Габриэль.

— Сейчас

— Нет.

— Сейчааас?

— Я скажу тебе, когда придет время, Леон, — рявкнул Габриэль, и спасибо, черт возьми, за это, потому что я был в одной в секунде от того, чтобы свернуть шею Муфасе.

Леон запыхтел и бросился на диван, а я наблюдал за ним со своего места у стены, сложив руки в ожидании. Большая Птица вернулся уже несколько часов назад, и хотя я хотел броситься прямо в этот гребаный морской дворец, чтобы вернуть свою девочку, у меня также был многолетний опыт в осуществлении подобных планов. Время имело решающее значение. И стоическое молчание, в которое погрузился Данте, сидя в кресле и положив ноги на журнальный столик, сказало мне, что он тоже это знает. Он готовился так же, как и я, погружаясь в самое темное, самое спокойное место в своем сознании, готовый сделать все и даже больше, чтобы добиться успеха сегодня вечером.

Конечно, душевное состояние Инферно не имело ни малейшего влияния на мое. Я мог отключить все внутри себя, стать ничем иным, как бесчувственным существом с единственной целью. Для Элис я готов на все. Но Данте всегда нужно было думать о других. Любящая маленькая мама, которая будет скучать по нему, братья и сестры, которые будут плакать на его похоронах, если он умрет сегодня ночью. Я проигнорировал странную боль в груди от этой мысли. Если я умру, никто не будет оплакивать меня, кроме, может быть, моей девочки. Какая-то часть меня надеялась, что она это сделает. Что я что-то значу для кого-то на этой земле. Хотя я не был уверен, почему меня это волнует. Раньше я никогда не переживал.