Она дорвалась до него. До каждого сантиметра кожи, вспыхивающей от её касаний. До каждого его стона. До свиста воздуха сквозь сцепленные зубы.

Горела, плавилась, растекалась. И как сказочная птица-феникс возрождалась из пепла. Её ничем нельзя смутить рядом с ним. Ни одной лаской. Никаким смелым прикосновением. Пусть делает, что хочет. Лишь бы хотел только её. До слёз и до вскрика. Ничего лучше Господь не придумал для мужчины и женщины.

В тишине ещё холодного дня можно было бесконечно лежать рядом. Сбавить скорость и упиваться возможностью никуда не спешить. Всё, что необходимо, тут. Рядом.

Они даже еду не стали готовить. Обошлись бутербродами и кофе. Смотрели по телевизору "Поющих в терновнике". — Знаешь, в этом фильме звучит мой любимый медленный вальс, — поделилась вдруг Беата, — Вот, слышишь? Тема Мэгги. — А я раньше внимание на это не обращал. — Ты смотрел раньше это кино? — Конечно. Почему нет? — Я думала, мужчины не смотрят такие фильмы! — Когда он вышел, нам было по двадцать. Я был на каникулах у тёти. Фильм шёл по телевизору. Шансов не смотреть у меня не было, — рассмеялся Роберт.

Ближе к ночи он собрался на работу. Впервые за несколько месяцев Беата провожала его до двери. Поцеловала. Смахнула с пальто невидимые пылинки. И долго махала в окно, пока он отъезжал.

Дежуривший в тот вечер Лишневский, заметив Роберта, наконец выдохнул.

71.

Первого мая женился Александр Зимовский. На торжество Беата и Роберт поехали вместе. Наличие среди приглашённых знакомых Беату ничуть не смутило. Эта новая весна будто ещё раз давала силы жить.

Очень не хотелось, чтобы такие "качели" продолжались из года в год. Божена говорила, что нужны положительные эмоции любого происхождения в неограниченных количествах. И впускать прошлое. Малыми дозами. Не прятаться и не убегать. Оно всё равно не отстанет.

На молодожёнов было приятно посмотреть. Не смотря на пятнадцать лет разницы в возрасте, выглядела пара очень органично. А главное, что они оба были счастливы. Тухольскому же на этой свадьбе хотелось смотреть только на одну женщину. И тепло в сердце становилось от того, что Беата наконец улыбается. Не только губами, но и глазами. Роберт теперь ещё острее и тоньше чувствовал и улавливал её состояние. Будто связан с её душой невидимой и очень чувствительной нитью.

В день рождения Беаты они с Робертом уехали на пикник в Варшавский центральный парк. Море зелени. Отличные лужайки. Они вдвоём, никого больше. Роберт принес из машины корзинку и плед.

— Я вот всё думаю, — Беата опустилась на колени перед корзиной, — почему люди продолжают ходить на пикники вот так. — Как? — Роберт внимательно следил за её руками. — Ну, можно же взять стулья, столы, пластиковые коробки. Но что может быть лучше и уютнее, чем сидеть на плеле и нести еду в корзине, я себе даже не представляю. — Ой! Роберт, что это? Тюльпаны?

Сверху, под льняной белой салфеткой лежала плоская коробочка. На ней — букетик белых тюльпанов. — Открывай. Это тебе. — Ох, какая прелесть! — Помочь надеть? — Сейчас? Это такая роскошь! — Беата держала в руках подарок Роберта. Колье из нежных сапфировых ирисов.

Роберт застегнул замочек. Поцеловал в шею рядом. Пробежал пальцами по светлым волосам на затылке. — Кудряшки. — Где? — У тебя волосы на затылке подвиваются, — не удержался от очередного поцелуя, — Куда Алекс с Мартой поехали в свадебное путешествие? — Пока никуда. Экзамены в университете закончатся, тогда они смогут взять отпуск. — А ты куда хочешь?

Беата подумала, что она хочет с ним всё равно куда. Даже если сейчас он решит путешествовать по Южному Уралу, Северной Монголии или пустыне Невада. — У тебя ведь есть идеи, раз ты спросил, — это она сказала вслух. — Что ты думаешь о поездке в Гданьск? Ненадолго. Скажем, на неделю. А потом на любое тёплое море, куда скажешь. Мы можем снять отель в самом центре. А оттуда сходить, куда захотим. — Зачем нам отель? — Ну, не у тёти же останавливаться. — Знаешь, а ведь у меня там квартира. Я её не стала сдавать или продавать. Не смогла. Квартира моих родителей. Я просто закрыла её на ключ. И мы можем туда приехать, когда захотим. Если ты, конечно, не против. — Ого! Моя жабка — богатая наследница! — Ну, разве что наследница, — пожала плечами Беата, — Сама я, как видишь, особо ничего не заработала. В Гданьске всё от родителей осталось. Здесь все, что есть — это заслуга мужа и его семьи. Зато вот у тебя всё, что есть — твоё. Заслуженное и заработанное. Я очень тобой горжусь! — Спасибо, принцесса. Когда ты рядом, всё это имеет смысл. Доставай, что там у нас.

Беата снова потянулась к корзине. — Клубника? Только не говори, что ты притащил её из Рима! Роберт только широко улыбался. — Робин-бобин, признавайся! — не сдавалась Беата. — Мартин привёз. У меня, как назло, рейс в Рим только на следующей неделе. Вот я и попросил, — просиял Тухольский. — Мартин, это тот черноглазый? — Ого, ты запомнила? Между прочим, я за это вёз ему из Барселоны какой-то очень вонючий овечий сыр. — Ммм, оно того стоило! — Беата откусила от большой ягоды сама и приставила её к губам Роберта.

72. В Гданьск поехали в июле, когда Беата смогла взять отпуск. Решили не лететь, проехать к морю на машине. Да, почти целый день в дороге. Но это же целое путешествие!

Когда в воздухе совершенно ясно запахло близким морем, встали на обочине. Беата налила из термоса кофе в пластиковые стаканчики. Достала печенье. — Беть, ты откуда всю дорогу достаёшь, что пожевать? Когда ты успела собрать? — Ну, пан командир, должен же у вас быть надёжный экипаж. И личная стюардесса, — смеялась Беата. — А пилотом побыть не хочешь? — В смысле? — Ты не водишь машину. Не думаешь научиться? Мы можем попробовать. — Доверишь мне свою супер-машину? — Кому, если не тебе? Тем более, что здесь коробка-автомат. Особых навыков не надо. — Я подумаю. Будешь шоколадку? — Из ваших рук, пани, хоть яд!

Странное чувство. Оказаться на улицах, где пошло твоё детство. Роберт припарковался возле дома Торочинских. Беата открыла ключом квартиру. Здесь ничего не поменялось. Она замерла на пороге. Тёплая мужская ладонь легла на плечо. — Принцесса, всё хорошо? Я рядом. Давай зайдём.

Беата обходила комнаты, как в музее. Где каждый экспонат — это про неё саму. — Смотри, сборник сказок! — окликнул её Роберт. — Ты, кстати, обещал перечитать. — Жили были дед да баба, и была у них курочка-ряба, — начал Роберт по-русски, — Беть, а "ряба" это что? — Это цвет. — Какой? Я такой не помню. — Это пестрая такая. Разноцветная. Роберт перелистывал красочные картинки. — Может быть мы оставим вещи и пойдём где-нибудь пообедаем? Сейчас в центре много новых ресторанчиков. А завтра уже за продуктами съездим? — Давай. Сначала обед. А потом я хочу в парк. — Всё, что желает моя прекрасная пани!

— Жабка, ущипни меня! Это кто? Наш красавчик Полак? — Где? — Вон, третий трамвай пошёл. — Да. Это он. Я когда последний раз приезжала, даже ехала в его трамвае. Он меня тогда не узнал. — Помотало парня. Мы куда? В парк? — Да. Только там качели убрали. — Жаааль.

Они брели знакомыми до последнего камешка улицами. Вот школа. И те самые клумбы, где они когда-то сажали тюльпаны.

Ещё пара кварталов, и парк. С колоннами на входе. С липовыми аллеями, посаженными ещё во времена вольного города Данцига*. Деревья выросли. А сам парк стал будто меньше. Качелей на прежнем месте действительно не было. Они потоптались по поляне, где они стояли. Беата загрустила. Всегда жаль, когда не находишь на месте что-то важное. А эти качели многое значили для них обоих.

— По кренделю? — А давай! — Когда у твоей тёте пойдём? — А к твоей? — Тёте Касе я не звонила, что приехала. Так что можем в любой момент. — К моей тогда завтра. Утром к твоим родителям. И не возражай. Должен же я доложить пану генералу, что всё-таки стал летчиком.

Беата всхлипнула. Откусила крендель. — Эй, принцесса, не грусти. Знаешь, наши гданьские крендели всё же самые вкусные.