У Беаты сжалось сердце. Сколько по всей Польше таких семей! Роберт молчал. Может быть он знал, что стало с его мамой и папой. Но никогда об этом не рассказывал. У них у всех были родители военного рождения. Значит простых судеб у них быть не могло.

— Как ты узнал, что именно здесь они жили? — Роберт первый раз слышал эту историю. Перед ним, оказывается, Адам не откровенничал. Впрочем, он и вопросов не задавал.

— Папа помнил дом. А я нашёл на стене надписи с именами всей семьи. Так что сомнений не осталось, — Мицковский открыл плитку португальского шоколада. — Ммм, Империал, — покрутил он обертку, — А ведь все началось, собственно, с Колумба. Потом Португалия возила какао из Бразилии, а уж только с девятнадцатого века — из своих колоний в Африке. На своей территории они производят шоколад только с 1914 года.

Они пробыли у Адама недолго. Тот был деликатен, как потом отметил Роберт. — У него вагон информации в голове. И о тебе, и обо мне. Не удивлюсь, если он знает моё расписание на месяц вперёд и размер твоей обуви. — Двадцать пять. — Что? — не понял Роберт. — У меня большая нога для моего роста. Двадцать пятый.

52.

Неделя прошла быстрее, чем Беата ожидала. Хотя каждый день по-прежнему оставлял свой неповторимый след.

Когда у Роберта не было вечернего рейса, они гуляли. Выбрались в центр. Сходили в кино. Роберт взял билеты на последний ряд в зал, где вместо кресел были мягкие диванчики на двоих. Взял её ладонь в свою. Потянул ближе. Обнял сзади двумя руками. Прижал.

Беата поняла, что последний раз была в кино очень давно. Они ходили с Лешеком на какой-то детский фильм, когда сыну было лет шесть.

Поп-корн оказался очень даже вкусным. И Беата долго не могла выбрать, какой ей больше понравился: солёный или с карамелью. Роберт удивлялся про себя, старательно не показывая виду. И радовался, что именно он открыл для Беаты эти радости простых людей.

А она периодически поворачивала к нему счастливое лицо. Роберт не выдерживал — целовал. Странно, что они ещё запомнили сюжет.

В пятницу к вечеру был намечен вылет в Рим. Обратный аж ранним утром в воскресенье. Римские каникулы. Пусть крошечные, но настоящие.

В аэропорт поехали вместе. Она восхищённо смотрела на Роберта. Сейчас он был серьёзен и сосредоточен. На нем большая ответственность. И это его работа. Беата понимала, что она сейчас — отвлекающий фактор. И старалась быть незаметной. Но нет, всю дорогу Роберт одной рукой вёл машину, а другой сжимал её ладонь. Договорились, где Беата будет его ждать после паспортного контроля.

Она уселась в кафе, взяла себе сендвич и сок. — Можно угостить прекрасную пани десертом? — раздался сзади мужской голос. — Только если пан командир составит мне компанию. Такими темпами я скоро не влезу в кресло, — счастливо рассмеялась Беата. — Значит я не зря выбрал бизнес- класс. Там кресла шире, и тебе, принцесса, нечего опасаться. Ты прекрасна!

Они смогли провести вместе всего десять минут. Роберт вместе с экипажем уже вышел на перрон и ждал автобус. Беата смотрела на него сквозь огромные окна. Сейчас она сядет в самолёт, который он поведёт в небо. Так же, как только что вёл машину по шоссе — уверенно и твёрдо.

Объявили посадку. Беата пошла к гейту вместе с остальными пассажирами. Бортпроводники глянули её посадочный. Бизнес-класс. Первый ряд. Ближе всего к кабине. Устроилась в кресле. Пристягнулась.

Успокоиться не получалось. Там, за шторкой и бронированной дверью Роберт должен был быть абсолютно спокоен и сосредоточен. И думать только о работе.

— Дамы и господа, говорит командир корабля Роберт Тухольский, — зазвучал его голос в динамике, — От имени экипажа и авиакомпании приветствую вас на борту Эйрбас 320. Наш рейс совершается по маршруту Варшава — Рим. Время в пути два часа двадцать минут. Желаю вам приятного полёта.

Стандартные слова. Роберт произносил их множество раз. Но сейчас, обращаясь ко всем пассажирам, он думал только об одном. О той, что сидела в первом ряду в кресле у окна.

Когда пассажирам принесли кофе, у Беаты под чашкой оказалась салфетка. На ней были нарисованы большие качели в форме лодки и две фигурки по краям.

53. Беата стояла на балконе отеля на площади Виктора Эммануила и плакала от счастья.

Рим был под её ногами. Раскинулся зелёным ковром парка, овалом площади имени итальянского короля.

Внизу торговали цветами. Такими небольшими аккуратным букетиками разного цвета. Цветы пахли так ярко, что перебивали даже естественный весенний запах римских улиц — сладкий и цитрусовый.

Роберт куда-то выбежал. А когда вернулся, в обеих руках держал бумажный пакет с умопомрачительно пахнущим кофе с корицей и какой-то выпечкой. Букетик цветов, которые Беата только что разглядывала с высоты четвёртого этажа, он держал в зубах.

Улицы с раннего утра были наполнены мотороллерами и крохотными машинами. Кажется, обернешься, и из-за угла вынернет Веспа с Одри Хепбёрн и Грегори Пеком. Высоченные загорелые полицейские белозубо улыбались и в шутку грозили студенткам, перебегающим дорогу.

В Риме сложно не улыбаться. Лазурь высокого неба даёт нереальные ощущения. И ничто не кажется мрачным или раздражающим. Ты вдруг становишься частью прекрасного и вечного города. Напитываешься сладким южным воздухом и ярким солнцем.

И Беата улыбалась. Вечный город принимал их, как дорогих гостей. Ей в ответ улыбались лавочники и таксисты, полицейские и водители двухэтажных туристических автобусов.

Роберт то просто держал её за руку, то вдруг сгребал в охапку, прижимал к себе. Его принцесса, такая лёгкая в этом светлом длинном платье и балетках. Голубые глаза за стёклами солнечных очков.

Они бродили за руку по городу столько, сколько хватило сил. Взяли себе билеты Сити-тур и проехали круг на автобусе. Вышли у Ватикана.

— В собор? — потянул Беату к длинной очереди Роберт. — Там так много людей, — вдруг засомневалась Беата. — Вот увидишь, это минут на пятнадцать, не больше. Когда на римском престоле поляк, нам грех не зайти в гости. *

Громадина собора впечатляла. Оба были здесь не впервые. Но невозможно оставаться равнодушными, если рядом шедевры Микеланджело и Рафаэля.

На лифте поднялись на высоту примерно третьего этажа. Дальше пешком. Лестница становилась всё уже. И вот впереди просвет и выход на смотровую площадку.

Гигантская площадь перед собором. Великий Рим сверкает крышками. Громадина Замка Святого Ангела сбоку. Зелёные сады Ватикана. Река, медленно несущая мутные воды.

Беата вдохнула полной грудью. Чистый восторг! Солнце, синь неба, охра окрестных строений. И тёплые сильные ладони на её плечах. — Принцесса, тебя надо рисовать, ты чудесна! — тихо, так, чтобы только она слышала. И тёплые губы касаются шеи под ухом.

Они спустились, забежали на Ватиканскую почту и отправили открытку себе на адрес Беаты, в Гданьск тёте Касе и тётке Роберта.

Довольные, уселись в уличном кафе у реки. Что можно есть в Италии? Пасту, конечно. Фетучини с криветками в сливочном соусе и лазанья. Лёгкое белое вино. Впрочем, голова кружилась совсем не от него. Пьянило солнце и свобода. Искрило желание.

Казалось, что ноги уже не должны были держать, но посидев в кафе, они осилили путь до отеля пешком. Купили в лавочке на первом этаже бутылку красного сухого вина и пахучей свежей клубники. Сначала взяли один лоточек, но переглянувшись, схватили ещё два.

Поднялись в номер и рухнули с размаху спиной на широкую кровать.

Будить их на рейс не пришлось. Они так и не уснули. Выходить нужно было в четыре утра. Роберт просто попросил принести в номер две большие чашки кофе с булочками.

Обратно управление было на втором пилоте. Ветер попутный. Роберт вышел из кабины. Встал за шторкой. Не хотел привлекать к себе внимание. Бортпроводники в хвосте готовились к обслуживанию.