С трудом успокоившись, я поднялась наверх. Весь второй этаж занимала спальня.

— Вот же ты старый засранец! — в сердцах выругалась я, глядя в угол комнаты.

Было от чего. Там, возле широкой кровати, покрытой новым шерстяным одеялом, висел классический костюм чумного доктора — длинный кожаный плащ, вощеная тканевая рубаха и маска-клюв. Мало того, что доктор пренебрегал пусть смехотворной, но все-таки защитой, выходя из дома, он, к тому же, держал верхнюю одежду у ложа, тем самым раз за разом подвергая себя опасности.

Внимательно осмотрев костюм, я осторожно перенесла его в прихожую и вернулась в спальню. У окна обнаружилось настоящее сокровище — крохотное мутное зеркальце. Это еще раз доказало, что доктор не бедствовал, ведь большинство его средневековых соотечественников даже слова такого не знали. Зеркала в те времена стоили баснословных денег.

Проведя рукавом по запылившейся поверхности, я уставилась на свое отражение. Теперь становилось понятно, отчего Якуб так зубоскалил. Инженеры поработали на славу. Вместо улыбчивой и все еще молодой девушки с серо-зелеными глазами и отливающими рыжиной волосами ниже плеч, на меня смотрел заросший угрюмый старик с отвисшими нижними веками. Сизые всклокоченные патлы сливались с неухоженной клочковатой бородой. Оспины, как и у красотки Фрет, в которую вселили Якуба, покрывали лоб и щеки доктора. У старика слегка косил правый глаз, а мелкие зубы росли редко и криво. Едва сдерживаясь, чтобы не расколотить зеркало, я, недовольно пыхтя, отошла в сторону.

Для очков нашлась пара веревочек, помогших закрепить кривые стекляшки на голове. Приятным сюрпризом обернулась маска чумного доктора — вставленные в нее линзы оказались с плохенькими, но все же диоптриями. Это в некотором роде решило проблему со зрением. Рабочий стол доктора, как и шкафы в кабинете, оказались богаты на всевозможные банки и склянки с порой невообразимым содержимым.

— Толченые лягушки, овечьи фекалии, слюна летучих мышей и голубиная костная мука, — читала я вслух, рассматривая кривые самодельные этикетки. — Вытяжка из белладонны. Ну да, не хватает только рога единорога, корня мандрагоры и сушеных тестикул прекрасного принца.

Кабинет доктора больше напоминал логово ведьмы, нежели оплот исцеления. Ничего удивительного, в средневековье именно так и лечили. Вот если бы на одной из полок обнаружился пенициллин, тогда стоило бы призадуматься, в чем подвох.

— С такими врачами и болезней не надо, — зевнув, проговорила я, открывая шкафчик, встроенный в левую часть стола. — Что же, доктор, я не ошиблась, ты определенно не беден. Хоть с этим повезло.

В руку лег холщовый мешочек с приятно позвякивающим содержимым, на проверку оказавшимся монетами весьма не малого достоинства. В том же шкафчике обнаружилась и опасная бритва.

— Долой кусты и антисанитарию!

К моменту, когда на теле доктора не осталось ни одного волоска, солнце почти дошло до горизонта, а я обзавелась несколькими кровоточащими порезами и предупреждением от системы.

Внизу, у входной двери, послышалась громкая возня и мужской смех. Я осторожно спустилась на первый этаж и, приложив ухо к двери, прислушалась. Снаружи раздалось нескладное пение, а о дверь ударилось что-то тяжелое.

— Не похоже, что это снова по мою душу. Кто бы это мог быть? — поинтересовалась я, стараясь как можно бесшумнее отодвинуть засов.

Любопытство взяло верх. Я распахнула входную дверь рывком, готовая тут же ее захлопнуть, если что-то пойдет не так, и нос к носу столкнулась с довольно улыбающимся молодым парнем. Он как раз собирался что-то сказать второму, похожему на него, словно две капли воды, но так и не смог произнести не слова. Весельчак, не ожидавший встречи с жильцом, испуганно отпрянул, выронив из рук свою ношу, а именно ноги той самой девушки, что загнала меня в дом, словно испуганного кролика в нору. Девушка ожидаемо была мертва. Когда я заперлась в доме, она так и осталась снаружи коротать последние мгновения своей жизни в одиночестве.

— Вы здесь что забыли? — не слишком любезно, стараясь скрыть интерес, обратилась я к молодым бременцам.

— Так ведь это, тела мы собираем — ответил тот, что стоял у телеги, запряженной дряхлой кобылой.

На потемневших досках уже лежало три ничем не прикрытых покойника, и бременцы как раз собирались добавить к ним четвертого. Долго размышлять времени не было. Днем я лишилась своего помощника, и теперь совершенно не знала с чего начать. Мне была необходима хоть какая-то зацепка.

— Хотите немного подзаработать? Плачу серебром.

Лица юношей моментально расплылись в довольных улыбках. Внутри, говоришь, искать надо? Ладно, будем искать внутри.

— Заносите ее в дом и спускайте в подвал. Об увиденном не болтать. Будете делать, что я скажу, — получите звонкую монету, да не одну.

Обходя дом по третьему кругу в надежде отыскать хоть какую-нибудь подсказку, я обнаружила в полу на кухне неприметный лючок. Вначале мне показалось, что гнилью несет с самой кухни, но потянув за тонкое металлическое кольцо, я убедилась, что источник находился ниже, в подвале. А доктор-то оказался со скелетом в шкафу. Неспроста разъяренные горожане из кожи вон лезли в попытке до него добраться.

Подвал был переоборудован под анатомический театр. Высокие колбы из мутноватого стекла, горшки и сосуды — доктор Вебер не брезговал практической анатомией, но совершенно не смыслил в сохранении биологических материалов.

Вернувшиеся из подвала юноши казались озадаченными, но недовольство не выказывали. Каждый из них тут же получил по серебрушке, отчего настроение парней вновь улучшилось. На их лицах засветились улыбки.

— Так это, доктор, как понадобимся — сразу зовите, — горячо заверил меня тот из братьев, которого звали Гюнтер. — Помогем. Хоть днем, хоть ночью.

Его брат, Хенрик, оживленно закивал. С этого момента я была не одна, но впереди меня ждала долгая ночь и поиски «внутри». Занятие неприятное, однако других путей, как продвинуться в выполнении испытания пока что придумать не удавалось.

Увы, но моим ожиданиям не суждено было сбыться. Возможно, система в лице умирающей бременки и дала мне подсказку, да только поняла я ее не верно. Семь раз за ночь я получила предупреждение о возможности заражения, один из которых едва не обрек меня на провал. Я умудрилась порезаться невероятно тупым скальпелем, отчего система буквально взорвалась пугающими сообщениями. Пришлось прибегнуть к радикальным мерам и прижечь рану. Помогло, заражение не состоялось, однако рука частично потеряла подвижность и стала значительно усложнять мне жизнь. В реальности так легко я бы не отделалась. Десятки знаменитых врачей распрощались со своими жизнями как раз после подобной оплошности. В результате отделалась малой кровью — двадцатью штрафными баллами.

Тело чумной девушки было обследовано вдоль и поперек, вся моя одежда оказалась перемазана кровью, отчего система продолжала выдавать предупреждения, однако все безрезультатно. Мне начало казаться, что дело безнадежно, а ведь по сути, испытание — всего лишь игра. Жестокая и сложная, с возможностью проиграть самое ценное — жизнь, но все же это была игра. Мне не хотелось признаваться самой себе в том, что вспыхни реальная эпидемия, и я, скорее всего, со своими обязанностями не справлюсь. Стараясь отогнать неприятные мысли прочь, я продолжала мысленно твердить, что игра всего лишь диктует условия, и у меня нет других вариантов, кроме как пытаться им следовать, какими бы абсурдными они не казались.

Новые помощники действительно оказались братьями-погодками. Неспроста мне показалось подозрительным их сходство во всем, начиная от внешности, и заканчивая повадками. Проживали они через две улицы от доктора Вебера, и работу свою выполняли беспрекословно. Бременцы обладали крепким здоровьем, стальными нервами и ощутимой толикой пофигизма. До встречи со мной они спокойно собирали тела усопших горожан и отвозили их в храм, где за работу получали заслуженные гроши. Точно также, без всякого недовольства, они избавлялись от тел, не принесших мне какой-либо пользы. Братья не задавали лишних вопросов и не пытались сдать меня городской страже. По крайней мере, пока им хорошо платили.