От его прикосновений плавится кожа. Поцелуй высекает искры, добирается до души, прошивает нутро. Как же я тосковала… нет, я даже не представляла, насколько сильно желала… как мне его не хватало. Все моя болезненная любовь вспыхивает с новой силой, он разжигает пожар. Сильно, остро, до диких судорог. Он выпускает на волю мою одержимость, срывает с нее цепи. Больше не контролирую себя. Целую его в ответ. Вкладываю всю свою любовь… признаюсь ему… не словами… сердцем. Он должен услышать, как мое сердце выстукивает его имя. Как я ждала его каждую секунду, минуту, каждый час, каждый день, каждый год.

Он прерывает поцелуй. Берет мое лицо в капкан своих ладоней. Смотрит мне в глаза. Нет, он не смотрит, он оплетает сладкой паутиной. И я позволяю все. Не понимаю, как смогла выжить без его поцелуев, без касаний, без его запаха, без близости… Мои чувства стали еще сильнее. Все что угодно, только пусть больше не отпускает.

- Вы ошиблись, Елизавета, - проводит большим пальцем по моим губам. – Я Сергей. Сколько еще раз мне повторить свое имя, чтобы вы его запомнили?

- Если очень долго лгать, то можно поверить в собственную ложь, - перехватываю его руку, исследую пальцами. Те же руки. Сейчас никаких сомнений. Только бьют током гораздо сильнее, до нутра прошибают. – Она въедается так глубоко, что становится частью человека. А вы ведь так долго практиковались в этом мастерстве, С... е… р… г… е… й, - произношу ненавистное имя по буквам, глядя в его жестокие и все равно завораживающие глаза.

- Оу, мне далеко для профессионала, коим являетесь вы, несравненная Елизавета, - на чувственных губах жесткий оскал. Сжимает мою руку так, что кажется, кожа плавится и его пальцы кости ломают.

- А вы еще и фантазер, - выдергиваю руку. – Если вы, Сергей, - не скрываю насмешки в голосе, - То, как вы можете делать подобные выводы о незнакомой женщине?

Заставляю себе сделать шаг назад. Нельзя мне находиться так близко к нему, мозг плавится, а не способна думать. Одно касание, один поцелуй и я едва не утратила себя. Снова.

Губы все еще пекут. Как же хочется продолжить! И это после его гадких выходок?! После откровенной лжи мне в глаза?!

Он изменился. Стал еще более расчетливым и подлым. Он откровенно издевается. А я дурочка ведусь. И понимаю, что у меня недостаточно сил противостоять.

Ведь знаю, что это он. Не понимаю, зачем операция? Зачем смерть? Что он вообще делал в тюрьме? Но перепутать его я не могу. В любом облике узнаю. Он постыдным и болезненным клеймом отпечатан у меня на сердце. И не вывести эту метку, до конца дней не избавиться.

- Интересно, когда принимаете ласки престарелого женишка, о чем вы думаете? О цене, которую платите? О теле, которое продаете? О преследуемых целях? – каждое слово, каждая буква пропитаны таким презрением. Он хлестает меня по щекам своим голосом, изменившимся, другим, но все с теми же характерными нотками.

Прошло столько лет, а Богдан продолжает морально меня уничтожать. Боль становится только сильнее, и я не знаю, как мне избавиться от мучений. С ужасом понимаю, что без него, даже такого, мои мучения будут еще сильнее… Ненавижу его за свою одержимость.

Ударяю его ладонью по щеке. Касание обжигает. Внутри у меня апокалипсис, кровавые слезы оставляют обжигающие раны.

- Да, Богдан, - больше не могу называть его Сергеем и поддерживать этот фарс. Ударяю его еще раз. Он стоит как скала, не делает попыток увернуться или помешать мне. И я продолжаю, пощечина за пощечиной, больно… не ему мне… Каждый удар – еще один нож прямо в сердце. – Я каждую секунду думаю о цене! О том, что вокруг только монстры и предатели! Что вы знаете о безысходности? – отскакиваю от него. Задыхаюсь. Как же сложно дышать с ним одним воздухом. Ладонь огнем горит от касаний к его коже.

- Снова забываетесь, я Сергей, - ни один мускул не дрогнул на лице. Только радужка глаз становится практически черной, и в середине золотистой бездны, бушует обжигающее пламя, кажется, я плавлюсь. – Безысходность моя извечная подруга. Но скажу по секрету, когда она загоняет в тупик, она всегда оставляет шанс на спасение. А вот найти его – это выбор и желание каждого.

- У вас есть дети? – в горле пересыхает от этого вопроса.

Богдан едва заметно вздрагивает. Задела его. Почему?

- Да, - отвечает очень хрипло, лицо бледнеет.

Отшатываюсь, как от удара. Я-то знаю, что у него есть дети. Но… он же не про них. Он про другого ребенка, от другой женщины… Наверное… не один малыш… Подозревать и знать – это настолько разные вещи. Только сейчас это понимаю.

Пока я мучилась от любви. Растила его детей… Он просто строил свою жизнь…

По всей видимости, не все получилось. Раз он снова женится. Но у него есть дети… от другой… Он просто жил дальше… Вот это осознание, оно хуже всего, оно медленно убивает, заставляет чувствовать себя ничтожной и жалкой, с моей никому не нужной болезненной одержимостью монстром.

И насильно ведь мил не будешь. Это я страдала и не смогла забыть. А он пошел дальше… забыл…

Не до конца, но забыл. И сейчас просто издевается. Знает ведь кто я, а играет этот спектакль. Он хуже Льва. Он исчадие ада. Мой персональный палач. Ненавижу! Как же я его ненавижу!

- На что вы готовы, чтобы уберечь своих детей? – прислоняюсь к холодной кафельной стене. Мне плохо, ноги не держат. Внутренности выкручивает, а сердце обливается кровью. Но я готова на сделку с этим дьяволом, готова на все, лишь бы он помог спасти моих детей… наших…

- На все, - отвечает без раздумий.

И столько решительности в глазах, столько любви… к другим детям… А Катюша и Коля, он о них даже не знает. Их для него не существует. Вся отцовская любовь направлена на детей от другой… Хочется завыть, забиться в истерике… Так больно… Как пережить? Как не сломаться и продолжить играть в его унизительные игры? У меня нет выхода, надо быть сильной, даже если этих сил и вовсе нет.

- Тогда вы должны понимать, на что готова мать в отчаянии! – едва сдерживаюсь, чтобы не закричать, чтобы не впиться ногтями ему в лицо. – Когда забирают детей! Когда им угрожает смертельная опасность! То мать согласится на любые условия усатого таракана! – все больше не могу, слезы градом из глаз. Обнимаю себя за плечи, чтобы унять дрожь.

- Вы вспомнили, что у вас есть дети? – его голос раздается у меня над ухом. Не заметила, как подошел. Он не притрагивается, но ощущаю жар его тела. Руки сводит от желания прижаться к нему. Почему зная правду про Богдана, я не могу избавиться от адского притяжения?

- Я никогда не забывала! Они смысл моего существования! – поднимаю голову и с вызовом говорю, глядя в его медовые глаза.

- Очень реалистично, Елизавета. Признаю ваше мастерство, я почти поверил, - обманчиво нежно проводит указательным пальцем по моей щеке.

Дверь в туалет с грохотом открывается. Не вижу вошедшего, Богдан загораживает его собой. Но отчетливо слышу ненавистный голос.

- Ох, я уже обыскался! И что тут вообще происходит? – даже не видя лица, могу представить, как в этот момент омерзительно шевелятся усы таракана.

- Дорогой, что ты тут делаешь! Оставил меня одну! – еще и писк его блондинки раздается совсем рядом.

Они сговорились все? Решили меня добить? И самое ужасное – если Лев разозлится, что будет с моими детьми… Мне не на кого надеяться, Богдан показал свое отношение. Как же тяжело, когда ты одна во всем мире, против всех. И даже любимый человек, по сути, враг.

- Успокаиваю невесту, - Богдан отвечает невозмутимо, продолжает меня закрывать от них.

- Лизонька, милая, ты так испугалась? – приторный голос таракана режет по взвинченным нервам.

- Почему ты не рассказывал о своем сыне? Никита, кажется. Что с ним? – решаю перевести разговор на другую тему. Только голос выдает волнение, дрожит, и слезы все еще льются из глаз.

Богдан рядом, но уже так далеко. В ушах все еще стоят его слова… Он чужой. Как заставить себя это принять? Как унять боль от старых и свежих кровоточащих ран?