— Мы в зоне поражения? — испуганно спросил я.

— Будем там через минуту, сворачивать?

— Само собой, подожди, ядерное оружие в ракете?

— Точно указать не могу, они применяют маскировку, но, если бы его использовал я, то обязательно встроил бы в ракету.

— Нужно их накрыть.

— Есть беспилотник, но не факт, что он сможет уничтожить ракету. Впрочем, попробовать стоит.

Беспилотник выглядел достаточно убого, подобие модели планера, в центре которого небольшой мотор, кажется, позаимствованный у мопеда или бензопилы, а позади мотора заряд в несколько килограммов взрывчатки. Поможет? Сомнительно.

— Сабж, — позвал я. — Самолёт цел?

— Так точно.

— Поднимай, если беспилотник не поможет, работай сам.

— Есть!

Мы огибали опасную зону, но опасная зона тут довольно условная. Враги, при всём их отчаянии, не станут взрывать бомбу у себя под ногами. Скорее всего запустят в нашем направлении ракету, которая взорвётся на расстоянии, обеспечивающем гарантированное поражение. То есть, достаточно километра или двух, нам всё равно после этого не выжить. Тут уж выбора нет, Сабж, скорее всего, погибнет вместе с самолётом, но деваться некуда.

В действиях врага просматривалась странная несогласованность, надо полагать, несколько группировок, что сейчас атакуют нас, не смогли между собой договориться и каждый работает сам по себе. Нам это на руку, но даже так достаётся неслабо.

Самолёт отправился вдогонку за беспилотником, стараясь держаться чуть выше. Если тот берёт точностью попадания, то с самолёта можно вывалить кучу бомб, которые просто накроют квадрат.

Так он и поступил. Сначала на замаскированных позициях грянул одиночный взрыв, а потом, когда самолёт пролетел над ними, раздалась серия взрывов, которая, по идее, должна была перепахать позиции и уж точно испортить пусковые установки. Я уже собрался праздновать победу, но тут Василий меня осадил:

— Ядерное оружие не уничтожено.

— Твою мать! Сабж, повтори!

— Нечем, а, ладно, прощайте.

— Прощай.

Больше я не стал ничего говорить. Он сделал свой выбор, протаранить позицию своим самолётом, чтобы спасти всех. Оставалось надеяться, что у него получится.

Но тут произошло неожиданное. Самолёт заходил с нашей стороны, а навстречу ему из, казалось бы, полностью разрушенных взрывами позиций вылетела ракета. В том, что именно в ней содержится ядерная начинка, я не сомневался, именно такую ракету прятали лучше всего. А чем её остановить, я не представлял. Не из пушек же стрелять, мы по вертолётам едва попадали, а тут ракета.

И тут Сабж изменил курс. Скорости ракеты и винтового самолёта несопоставимы, но у него был небольшой запас по времени. Поэтому он успел двинуть штурвал, самолёт сместился и оказался прямо на пути ракеты. Но Сабж, будь он трижды отчаянным, всё же предусмотрел себе небольшую лазейку. Катапульта на самолёте имелась, но раньше она была неисправной, если приспичит, следовало просто выбираться из кабины и прыгать. А теперь, видимо, починил.

Кабина взорвалась за четверть секунды до столкновения, самолёт разлетелся кучей броневых листов и деталей, ракета, вопреки ожиданиям, не взорвалась сразу, видимо, взрыватель был поставлен на таймер, но, получив повреждения, направилась к земле. Где-то в высоте раскрылся купол парашюта, а через секунду на земле зажглось маленькое солнце.

Заряд был небольшим, меньше килотонны, как я думаю, а кое-какой опыт в этом у меня уже есть. Корабль сейчас висел на высоте больше километра, нас не достало, хотя взрывная волна едва не перевернула конструкцию. Где-то полетели искры, начался пожар, но несколько орудий продолжали стрелять.

— Василий! — крикнул я уже без всякой рации, бросившись в тот отсек, где сидел компьютер.

Он остался сидеть за столом, откинувшись назад. Ну, да, электромагнитный импульс, электроника горит.

— Василий, — я потряс его за плечо. — Ты жив?

— Да, кажется, жив, — он поднял голову и посмотрел на меня. — Сабж сбил бомбу?

— Да, сбил. Пожертвовал собой… — тут я осекся. — мы с ним были объединены в группу, а потому я точно знал, что он жив. Вот только как? Он ведь, хоть и был на высоте, не мог пережить ударной волны. А ещё раньше его бы зажарило световым излучением.

Сабж?

Я тут.

Как ты выжил?

Сам не понимаю. Лежу в какой-то канаве, нога сломана, ожоги, радиационное поражение. Повезло, что в воду упал, тут ручеёк.

Лежи там, мы тебя заберём.

— Ты знаешь, где он? — спросил я у Василия.

— С точностью до десяти метров, но снижаться сейчас опасно.

— Чем опасно, там внизу ничего живого не осталось?

— Сюда летят самолёты, уже долетели.

— Плевать, снижайся, без него не уйдём.

Василий пожал плечами, но начал снижение. Тут выяснилась неприятная особенность: часть электроники погорела, пришлось задействовать управление напрямую, с помощью штурвала. Но это было ещё полбеды. Основная беда заключалась в том, что взрыв каким-то образом повредил защиту реактора. Теперь там творилось чёрт знает что, а скоро вообще должен был случиться тепловой взрыв.

— Забираем Сабжа, — я выдавал указания Василию. — Потом поднимаемся, насколько сможем. И валим на форсаже. Нужно свалить за реку и там сесть. Потом, если надо, примем бой на земле. Поляжем все, потом воскреснем. Ты тоже воскреснешь, потом, когда всё уляжется, повторим. Реактор у нас есть. Артефакты я унесу с собой.

Он загрустил, но вынужден был признать мою правоту. Биться со всем игровым миром — затея изначально рискованная. Сделали ставку, проиграли, но теперь уже не о чем жалеть.

Сабжа забрать успели, в отличие от самолёта, нам было плевать на место посадки. Спустились, сбросили канат, втянули наверх и снова начали набирать высоту. На лётчика было страшно смотреть. Одежда превратилась в обгорелые лохмотья, на лице пузырились волдыри ожогов, ногу Василий сейчас запаковывал в гипс, а здоровья у него оставалось не больше четверти. Хотя, зная, где он только что побывал, можно с уверенностью сказать, что ему повезло. К телесным страданиям добавились и душевные, он любил свой самолёт, привязался к нему, как к своему ребёнку, а теперь тот исчез, превратившись в кучу обломков.

Подняться мы успели всего на двести метров, когда на нас стали заходить самолёты. Эти не ждали подходящей дистанции, лупили из всего, что есть. Мы огрызались, потом на поверхности стали рваться ракеты, потом два самолёта упали вниз. Один точно подбил я, поскольку пришёл опыт, да и визуально видно, как после попадания он развалился на части. Второй, как я понял, не справился с управлением, или потерял сознание, или прилетела пуля точно в пилота. Сложно сказать, но он, будучи целым, упал на землю. Оставались ещё два. Поскольку корабль поднимался всё выше, попадать по нему становилось труднее, а потом Василий включил форсаж. Из корабля выметнулись реактивные струи, а мы едва не попадали на пол от внезапного ускорения.

Самолёты преследовали нас ещё минут двадцать. Несколько раз заходили сверху, открывая огонь, но у них, в отличие от нас, боезапас был ограничен, а мы стреляли без остановки.

В итоге, один получилось сбить ракетой из ПЗРК, а второй, видя бесперспективность обстрела, решил повторить подвиг Сабжа. Разогнавшись, он направил самолёт прямо в середину нашего корабля. В момент перед столкновением в него прилетело не меньше десятка пуль и снарядов, но даже разваливаясь на части он успел нанести удар.

В том месте, где находилась ненужная уже взлётная полоса, образовалась воронка, там разгорался пожар, впрочем, довольно скромный. Он расстрелял весь боезапас, а горючего оставалось немного.

— Уходим за реку, — повторил я свой приказ.

За рекой должно быть легче, враг если и перебрался туда, то вряд ли большими силами. Если что, отобьёмся. Ну, или героически погибнем. Главное, дорваться до боя.

Мы смогли, хотя это была и не наша заслуга. Василий Филиппович всю дорогу хлопотал вокруг реактора. Тот подавал электричество с перебоями, часть элементов пришлось запитать от генераторов на дизельном топливе. А ещё он сильно грелся, настолько, что пришлось, при выключенной системе охлаждения, поливать его водой, которой в запасе было не так много. Дождь, который так надоедал нам с утра, теперь прекратился, хотя был бы очень кстати.