– Я даже насчет него не уверен, – ответил Адинук, кивая в сторону куда менее габаритного Антонио. – Когда выберусь, попробую там закрепить веревку.

Щуплый бард скинул с плеч лук с колчаном и заплечный мешок, ловко подтянулся и зацепился за следующую ступень. Компаньоны с тревогой следили, как худощавый ловкач в потертом, а теперь еще и грязном, камзоле карабкается все выше. Стрелы в трех футах от края торчали под очень острым углом книзу, позволяя только повиснуть, но никак не подняться выше. Адинук добрался до них, отважно подпрыгнул и ухватился за оперение верхней ступеньки.

– Маленький шажок для эльфа, – пропел он, раскачиваясь из стороны в сторону, – но такой огромный скачок для…

Договорить бард не успел. Руки держались крепко, а глина подвела. Стрелы вместе с приличным куском почвы с шумом отвалились от стены, отправляя эльфа в непродолжительный полет на дно ямы.

– Ловлю! – крикнул орк, пытаясь спасти остроухого от неминуемой гибели.

Эльф на огромной скорости рухнул прямиком в подставленные руки Аггрха вместе с комьями глины, забарабанившими по черепушке воина. В последний момент Гарб попытался заклинанием удержать Адинука от падения, но ничего не вышло. От удара эльф и орк упали и покатились по дну ямы, не сбив с ног Антонио только из-за его очередного приступа неосязаемости.

– Я бы на твоем месте, – охнул Аггрх, поднимаясь и потирая ушибленные места, – с этим не боролся. Очень полезная способность.

Бурбалка охотно согласился бы с зеленокожим, если бы уже не спешил вместе с Гарбом на помощь Адинуку. Бард лежал лицом вниз и не подавал признаков жизни. Шаман осторожно перевернул эльфа на спину, втайне надеясь, что не сломан хотя бы позвоночник. Эльфы славились тонкостью костей, что обычно компенсировалось повышенной ловкостью и относительно небольшой массой тела.

– Если я умру, вы позаботитесь о Миленочке? – бесстрастно поинтересовался Адинук, пристально глядя на встревоженных друзей немигающими зелеными глазами.

– Чтоб тебя! Живой! – с облегчением выдохнул гоблин, убирая обратно в карман на поясе зелье заживления ран.

– Не знаю, что у тебя в бутыли, но я бы сейчас глотнул чего-нибудь успокоительного, потому что это было так волнительно, – пытаясь подняться, ответил эльф.

Со второй попытки ему это удалось. Глазам друзей предстала неестественно согнутая правая рука остроухого, которую тот принялся с любопытством рассматривать.

– Я надеялся, что хруст мне послышался, – пробормотал орк.

– Надо же, – громко сообщил Адинук, делая вид, что ему совсем не больно. – Она отказывается мне повиноваться, и это после всего, что мы пережили вместе! Как прикажете теперь играть на лютне? Про лук тоже придется забыть. Никому не нужен безрукий бард? Теперь я могу только петь, как ворона в клетке.

– Был безухий, стал безрукий, – не удержавшись, съязвил Аггрх. – Главное, чтобы не безголовый.

Совместными усилиями на изувеченную руку наложили шину из подручных материалов. Аггрх был опытным скитальцем, и в его пожитках нашлось все необходимое. Адинук держался стойко, но стоило первому шоку пройти, как эльфу пришлось несладко, хоть он изо всех сил старался этого не показывать. Гарб накачал пострадавшего своими снадобьями, и боль немного утихла.

– Что будем дальше делать, други мои? – поинтересовался у всех орк, когда с перевязкой покончили. – Целители нас бросили, так что раненый член команды ничем не поможет. Порталы не работают, вылезти по старинке без магии тоже не получилось. Есть еще предложения?

– Выпускайте Милену, – слабым голосом отозвался Адинук, заставив Аггрха похолодеть.

Гарб помог эльфу снять волшебную котомку с плеча, осторожно развязал тесемки и положил открытую сумку, как обычно делал сам бард, на землю. Ничего не произошло. Все вопросительно уставились на Адинука, а орк смог отлепиться от стены, в которую вжался, ожидая появления кошмара.

– Ты ее не раздавил, когда падал? – спросил зеленокожий, всем сердцем желая услышать утвердительный ответ.

– Это вряд ли, – ничуть не сомневаясь в своей правоте, ответил эльф. – В котомке портал, ведущий в большую комнату в маленьком искусственно созданном мире. Там моя девочка в полной безопасности, как жаркое в животе.

– Вот порталы-то и не работают, – подтвердил Гарб, когда его собственная волшебная сумка не среагировала на заклинание. – Похоже, мы застряли. Здесь зона мертвой магии, и моя тоже не функционирует.

Завывающий волком ветер наверху заглушал звуки дыхания компаньонов, позволяя хорошенько все обдумать.

Старик в молодом теле тяжело вздохнул и зарылся руками в густые черные волосы на голове. Затем Антонио прижал ладонь ко лбу и издал нечто среднее между стоном и протяжным мычанием. Это опасно, опасно, опасно, черт возьми! Он не хотел туда возвращаться. Он только что опять смог вернуть себе тело. Но разве есть другой выход? Не помирать же в этой проклятой яме! Кровь быстрее заструилась по венам, а сердце колотилось все сильнее. Друзья в опасности, Мерилит в опасности! Сейчас или никогда!

«Ну, вот твой звездный час, старый ворюга», – подумал Бурбалка. – «Иди и спаси их всех!»

– Я вытащу нас, – твердо сказал он, извлекая из-за пояса Кунче и внутренне содрогаясь от страха. «Даже если придется умереть для этого», – добавил он мысленно.

Внешне человек ничем не выдал охватившее его волнение. Друзья ведь могли попытаться его остановить, если бы заподозрили, что Бурбалка собирается сделать.

[1] Судхай - дыра, окраина (пуут.). Презрительное прозвище, присваиваемое пуутами новому слою Рахэн-ди при его появлении. (прим.авт.)

Для познания мира пользуйся разумом, для познания себя – сердцем, для познания прошлого – памятью.

Из наставлений Адриана Велмсли, первого учителя Антонио

«Ключ от бездны» прильнул к губам так же страстно, как влюбленные прижимаются друг к другу после вынужденной недельной разлуки. Раздалась нежная, словно журчание ручейка, мелодия. Она обволакивала и настраивала на безмятежный лад. Троица слушателей непроизвольно подалась вперед, стараясь не упустить ни звука. Ноты почти осязаемо проходили сквозь них, лаская слух и вызывая чувство непередаваемого восторга. Адинук даже и думать забыл о боли в руке.

В момент достижения слушателями наивысшей точки наслаждения, когда, казалось, еще чуть, и сладостная истома охватит их тела и повалит в изнеможении на землю, инструмент издал пронзительный вой. Компаньоны схватились за уши, пытаясь заглушить кошмарно-уродливый звук, настолько резким оказался переход.

– Прекрати это! – заорал не своим голосом бард, музыкальный слух которого оказался оскорблен сильнее всего.

К тому же он единственный не мог воспользоваться сразу обеими руками для самозащиты.

Антонио прекратил играть и растворился в воздухе вместе с инструментом. Друзья растерянно переглянулись, ошеломленные и адской какофонией, и исчезновением товарища.

***

Холод забирается в самое нутро и покрывает внутренности льдом. Холод проникает в глубины души, пытается выдрать ее из тела и высосать без остатка. Мрак залепляет глаза кромешной тьмой, и не дает возможности посмотреть по сторонам. И все же даже здесь есть свет: душа смертного своим божественным сиянием разгоняет сумрак, не давая тому окончательно взять верх. Свет неяркий, едва уловимый. Темнота жадно его впитывает, извергая в ответ сотни мельтешащих теней всех оттенков черноты, сдобренные дюжинами более светлых разновидностей серого. Они заполняют пространство, играя с разумом как кошка с мышкой. Эта игра предвещает неминуемую гибель глупому живому существу, дерзнувшему здесь оказаться.

Бурбалка попытался выдавить охвативший его страх. Тот самый парализующий ужас, который впервые испытал тогда еще совсем юный и неопытный воришка, с год проучившийся у чародея премудростям колдовского ремесла и толком не познавший мир, но уже успевший хлебнуть в своей недолгой жизни горя.