Для пуута любая клятва, которую нельзя нарушить, всегда оскорбительна.

[1] Вперед! (пуут.)

[2] Пуутская мера длины, равная высоте от земли до коленной чашечки Иблиса. Иблис постоянно растет, так что мера непостоянная и время от времени пересматривается. (прим.авт.)

«Судхайский куньмо тебе собрат [1] !»

- Квимиаль-тхан

Гарб с большим интересом наблюдал за общением представителей двух почти полностью противоположных миров. Тивада очень быстро изменились как внешне, так и внутренне. Перерождение заставило вспомнить что-то давно забытое и сбросить с себя все демоническое, как бесполезную шелуху. Они сразу приходили на зов о помощи, тепло относились к детишкам, с состраданием смотрели на пуутов, сравнивая свои прекрасные тела с уродливой внешностью демонов и жалели последних. Тивада стали заметно счастливее и радовались каждой прожитой минуте.

Пууты в свою очередь с нескрываемым ужасом взирали на ангельских созданий. Голые мягкие туловища, прикрытые лишь тонкими полосками ткани, не давали никакой защиты от ужасов внешнего мира. Демонам было совершенно непонятно, как можно жить в таких условиях и не трястись от страха. Никто из них не желал себе подобной участи, и все отчаянно хотели поскорее вернуться домой.

Армия пуутов страдала, как никогда еще не доводилось страдать демонам. Део и правда обрек их род на вечные мучения, но в своей мудрости Вседержитель создал мир, в котором ни один пуут никогда не нуждался в пище. Дикие твари давали вдосталь мяса умелым охотникам, а лавовые источники всегда утоляли жажду. Ничего этого теперь не было. Дичь стала куда проворнее и пугливее, а приятную лаву сменила отрава.

Сердобольные тивада искренне пытались облегчить страдания несчастных, стараясь накормить всех голодных. Никто не знает, как им это удалось, но за короткий срок туземцы вспомнили, что такое обрабатывать поля и какая в этом нужда.

Первый урожай поспел за неделю. Тивада философски приняли это как часть чудес своего нового-старого мира и немедленно занялись заготовкой зерна. Хранилища ломились от даров природы, а фрукты, ягоды и грибы в несметном количестве находились в лесах и фруктовых рощах.

К несчастью пришлых пуутов, вся эта отличнейшая снедь совершенно не шла им впрок. Свежеиспеченный хлеб вызывал лишь отвращение, а от ягод животы болели еще сильнее, чем прежде. Возможно, дело было просто в отсутствии привычки. Однако сами тивада на плохое самочувствие не жаловались.

– Мяса! Дайте мне мяса! – самая распространенная мольба в эти дни вызывала лишь сочувствие у местного населения.

Тивада совершенно утратили потребность в животной пище и отказывались ее добывать для армии интервентов. Маги тхана тратили последние силы на превращение продуктов, принесенных им в дар, в живую плоть, которую могли переварить желудки пуутов. Только это кое-как удерживало солдат от голодного бунта.

До инцидентов пока не доходило. Ужас, внушаемый Квимиалем, не ослабел даже после пленения доблестного генерала, повелевшего под страхом жутчайшей из казней не трогать ни пальцем, ни когтем, ни щупальцем никого из тивада или их союзников. И все же становилось очевидным, что долго так продолжаться не может. Не страхом единым в армиях демонов поддерживается боевой дух.

– Нам обещали несметные богатства и славу! Где это все, я вас спрашиваю? Тхан привел нас сюда умирать, говорю я вам! – услышал как-то своим чутким слухом Квимиаль жалобу одного из своих ветеранов.

Его мнение поддержали гневными криками сослуживцы, и генерал быстро удалился, скрежеща зубами от бессилия.

Положение усугубляло отношение офицеров к своим подчиненным и даже к равным себе по рангу.

– Прикиньте, – с некоторым удивлением рассказал компаньонам Антонио, которому не составляло труда шпионить за пуутами из Шеола, – они там реально меряются своим происхождением. У кого род древнее, кто богаче. Старшие офицеры у них ни в грош не ставят младших. Говорят, типа, те недостойны им даже когти на задних лапах лизать. И младшие тоже горазды поизмываться над простым солдатом. Рядовой для них типа грязи под ногами.

– Вот ведь какая штука получается, – задумчиво произнес Аггрх, прикидывая что-то в уме. – Их разбить еще проще, чем я думал. Наносим один мощный удар по начальству, и остальные побегут без оглядки.

– Так мы уже разок такое провернули, – с мягкой улыбкой напомнил Адинук, любовно поглаживая котомку с Миленой.

Орк тоже вспомнил про паучиху и поежился от поползших по коже мурашек. Хвала всем богам, что эта кошмарная тварь, которую боятся даже демоны, оказалась на нужной стороне. Сейчас она по крайней мере слушается хозяина. Какое счастье, что Минору не удалось подправить ей нрав, как пуутам!

Компаньоны сидели в штабе, устроенном в светлом тронном зале. Кажущиеся невесомыми колонны из белого мрамора добавляли освещенности и оптимизма при принятии решений. Большой овальный стол посередине давал возможность вдумчиво и сообща обсуждать тактику и стратегию.

Трон из рубиновых черепов убрали, и теперь его место занимало деревянное кресло, обитое зеленым бархатом. Мебель пустовала. Мерилит все чаще отсутствовала по делам государства, оставив на откуп смертным вопросы войны, мира и поимки Минору. Остальные тивада тоже старались лишний раз не беспокоить друзей королевы, лишь изредка присылая нарочных со срочными донесениями.

В воздухе материализовалась портальная воронка, выплюнувшая с тихим шелестом всасываемого воздуха Ченвая. После поединка с Антонио мастер порталов успел восстановиться. Компаньоны вновь видели перед собой нечто полупрозрачное и расплывчатое, разительно напоминавшее Бурбалку в его бытность бестелесным духом по возвращении на Лумею. Лишь Гарб, глядя магическим зрением, мог смутно разглядеть все того же маленького злобного демона. Мастер стал одним из немногих, кто наотрез отказался купаться.

– Приветствую вас, смертные, – просипел пуут.

Ему, как и вторгшейся армии, нелегко давалось пребывание в этом обновленном мире, но держался чанай гораздо лучше остальных.

– Чем порадуешь, учитель? – чуть прищурив глаза, спросил Бурбалка с небольшой паузой между словами.

Сказано это было вполне будничным тоном, но внимательный знаток человеческих интонаций сразу бы смог уловить в этих словах целый ворох невысказанных эмоций. Тут было и чувство легкого превосходства, сдобренного некоторой настороженностью, и даже липкий налет страха, все еще таящегося в глубинах подсознания бывшего ученика чародея. Картины пребывания в теневом плане по милости коварного демона неизгладимо врезались в память. К счастью для Антонио, Ченвай находился не в том состоянии, чтобы обратить на это внимание.

– Вести превосходные, мой лучший ученик, – ответил мастер, не заметив подвоха. – Мои лазутчики выследили беглого титана. Он устроил себе логово днях в десяти пути отсюда, если идти пешком. Раньше там были дикие пустоши с целым комплексом пещер посередине, а теперь все сплошь горы, поля да леса. Хотя пещеры никуда не делись.

– Хорошая работа, – похвалил шпиона Аггрх. – А не сбежит он оттуда?

– Это вряд ли, – сипло хохотнул Ченвай. – Мы за ним немного понаблюдали, осторожно, чтобы не спугнуть. Он много времени проводит, скорее всего, где-то в Эфире, а поесть иногда выпадает наружу. Ему тоже нужно питаться! Значит, он уязвим. Мы его из Шеола хорошо видим, а сам он к нам не ходит. То ли брезгует, то ли не умеет. Так что, если напасть внезапно, ничего не успеет сделать.

***

Взревели луженые глотки полковых музыкантов, забили барабаны и воинство пуутов, слегка пошатываясь от истощения, выступило в самоубийственный последний поход. Во всяком случае, именно так его охарактеризовал один из офицеров. Выражение тут же шустрым импом разлетелось по армии, не прибавив мужества и без того павшим духом и изрядно поредевшим полчищам. Демоны шли с непоколебимой решимостью приговоренных к смерти, гордо выпятив грудь и дерзко задрав хвосты, у кого они были.