Она напряглась, словно изготовилась к прыжку. Кулаки демонессы сжимались и разжимались сами собой. Беднягу угораздило иметь сильное сходство с Анделефтом, и это не добавило ему приязни со стороны принцессы.

– Нам его стало жалко, – оправдываясь, ответил Михель, загораживая собой дьявола.

Суккуба сделала шаг в его сторону.

– Ради меня, пожалуйста, – монах умоляюще посмотрел на Хиенну.

Суккуба замерла.

– Добрый, – как будто ни к кому не обращаясь, сказал Гарб.

Кроме демонессы, никто не понял, что гоблин имел в виду, но единственное слово достигло цели. Принцесса поджала губы, все еще не желая сдаваться.

– Это тот жахани, который попал сюда вместо тебя. Ему и так досталось. Помнишь, как было с тобой в Эльжахиме? Тебе еще повезло, – развил успех Михель. – Ты сразу нас встретила.

Хиенна поморщилась, как от зубной боли.

– Не напоминай. Зря ошейник сняли. Дальше этой комнаты он и минуты не протянет без него, и доверять этой твари я бы все равно не советовала.

Жахани оскорбленно засопел, но промолчал, чувствуя, что любые возражения могут закончится для него плачевно. Гарб постучал посохом, привлекая внимание, от чего у дьявола задергался глаз.

– Прошу всех успокоиться, – громко сказал он. – Муфад’ал нам нужен, и это не обсуждается.

– Для чего? – спросила суккуба.

– Пока не знаю, – нерешительно произнес гоблин, – но надеюсь скоро узнать. Он был частью недавнего видения.

Хиенна посмотрела на дырки, прожженные в ковре силой посоха, на пролом в стене и неожиданно звонко и заливисто расхохоталась.

– Пойдемте искать пропавших, пока до королевы не дошли слухи, что гости пытаются разрушить замок.

«Нормально же получилось! Ну что вы начинаете?!»

– Муфад’ал Невезучий

Если у Хиенны и были какие-то неприятности после разговора с королевой, то внешне на суккубе это никак не отразилось. Разговор с Гарбом тоже как будто прошел без последствий. Девушка лучилась от жизнерадостности и непринужденно общалась с компаньонами. Гарб заподозрил, что это всего лишь маска, чтобы не пугать остальных раньше времени, но не стал озвучивать догадку и портить пууте игру. Михель не отставал от объекта своих воздыханий ни на шаг и все время улыбался. Ему даже дышалось легко рядом с любимой.

– А вот здесь мы с братом обожали прятаться от всех, когда были совсем маленькими! – рассказывала суккуба мимоходом, указывая на какой-нибудь темный закоулок, коих в плохо освещенных проходах цитадели встречалось предостаточно. – А вон там дальше пыточная.

Демонесса вела гостей такими же мрачными коридорами, которыми компаньоны шли вчера. Разница заключалась только в количестве идущих и направлении движения.

Позади группы плелся Муфад’ал, громко цокая копытами, чем сильно раздражал Хиенну, ступавшую совершенно бесшумно в своей мягкой и удобной обуви. Суккуба настояла, чтобы рабский ошейник вернулся на шею жахани. Замена расплавленному Михелем быстро нашлась в ее покоях, и Муфад’ал, обнаруживший способ хоть как-то отомстить, усердно этим занимался, испытывая от процесса немалое удовольствие. И, раз пытать дьявола больше никто в обозримом будущем не собирался, он тоже находился в приподнятом настроении.

Особняком держался Адинук. Бард присвоил выданное зеркальце и расставаться с ним явно не собирался, периодически заглядывая туда и беспокойно проверяя, не вернулся ли синюшно-черный цвет кожи, не поменялся ли снова цвет глаз на красный. Черты, присущие благородным светлым эльфам-лусидам, каждый раз оказывались на месте. Благодаря этому Адинук всю дорогу беззаботно напевал недавно сочиненную балладу, изредка прерываясь, чтобы опять с тревогой в душе посмотреть на свое отражение.

На полушаге Хиенна остановилась и подняла согнутую в локте руку, призывая остальных замереть.

– Чувствуете? – спросила она, обращаясь больше к Гарбу.

Шаман прислушался к ощущениям и согласно кивнул.

Воздух перед компаньонами заискрил, и из разверзшегося под потолком малюсенького окошка портала осторожно высунулась человеческая голова.

– Бурбалка! – радостно закричал бард.

– Чур меня! – растерялась голова, пытаясь лучше рассмотреть собеседника. – Мы знакомы?.. Адинук?

– Собственной персоной, – раскланялся эльф.

Голова дернулась и ойкнула, задев ухом край портального оконца.

– Ну, дела! – только и смог ответить Антонио.

– Ты в порядке? Знаешь, где остальные? Где ты сам? – засыпал его вопросами Гарб.

Бурбалка осторожно просунул голову чуть дальше. Гарб заметил потухший взгляд бывшего призрака, впалые щеки и мешки под глазами.

– Дело дрянь, если честно. Чувствую себя паршиво, будто снова на плане теней оказался. Но как же было хорошо! Еле нашел вас. Мы в каком-то подвале, лежим тут прикованные. К нам пару раз заходила суккуба и... и...

– Можешь не продолжать, – перебила его Хиенна. На ее скулах заиграли желваки. – Мерилит?

Голова в портале попыталась отрицательно покачаться, но вовремя остановилась.

– Нет, которая с крыльями, королева! Заберите меня отсюда, она снова идет!

Голова втянулась обратно, и портал схлопнулся. Хиенна задумчиво потеребила косу. Спутники вопросительно посмотрели на нее.

– Значит, дорогая матушка решила пойти напролом, – Хиенна была на удивление спокойна. – Совсем, наверное, слаба стала, раз решилась на откровенное воровство. Что ж, это к лучшему. Надо торопиться – у нас в запасе минут тридцать, а идти еще далеко.

Суккуба, не оборачиваясь, решительно зашагала вперед по бесконечным лестницам и коридорам. Михель сразу устремился за ней. Остальные переглянулись и заторопились следом.

***

Еще минут через пятнадцать спуска ускоренным шагом в полумраке появились очертания высоченных резных ворот. Мастер, сотворивший их, похоже, имел какое-то отношение к гномам: изображенные на створках узоры и орнаменты походили на те, что компаньоны уже видели в Льонасской академии. Правда, строителям полагалось бы быть исполинских размеров по сравнению с обычными гномами, чтобы успеть завершить работы хотя бы за триста-четыреста лет жизни, отпущенных этому племени.

С утробным ворчанием из темноты выползло нечто огромное и преградило путникам подступы к воротам. За существом с громким лязгом тянулась толстая металлическая цепь.

– Вьейконк, кхай камлан мают?! Вьейконк, чан ча такон![1] – внутри существа все словно бурлило и кипело, поэтому разобрать среди этого бульканья слова оказалось непросто даже Хиенне.

– Свои идут, Квви, – крикнула в ответ суккуба на пуутском, подходя ближе. – Отворяй!

Демонесса стояла в освещенном факелами круге. Множество ее теней плясало по стенам и потолку. Это мельтешение начало тонуть в клубах густого зеленоватого тумана, испускаемого стражем ворот.

– Что за жуткая вонища? – зажимая нос, пробормотал Михель, отступая от источника запаха.

– Мне дурно, – заявил Адинук, не забыв при этом посмотреться в зеркальце.

Тварь неторопливо приблизилась к суккубе. В переменчивом свете факелов вид стража навевал леденящий душу ужас: вдоль всего хребта торчали шипы длиной с лезвие полутораручного меча, чешуйчатую кожу цвета ржавчины усеивали крупные узелки, напоминающие гигантские бородавки, каждая из передних лап существа в обхвате могла сравниться с двумя Михелями вместе взятыми и заканчивалась чудовищным кулаком, увенчанным острыми как бритва футовыми когтями. Массивные челюсти невероятного создания сверкали четырьмя рядами зубов, а их размеры позволяли предположить, что существу не составит труда проглотить даже Каввеля в один присест. Шкура монстра кишела паразитами, в которых Гарб без труда узнал родственников тревоживших его ночной покой тварей.

Чудовище оперлось передними конечностями об пол и попыталось всмотреться в нарушителей своего спокойствия множеством малюсеньких бегающих глазок, скрытых опущенными кожистыми складками.