К тому же, для этого нужно было обойти живую преграду, которая вблизи оказалась просто огромной. Массивный тяжеловоз воеводы шумно понюхал мою голову и неприязненно фыркнул. Я всегда считал, что кони очень добрые и милые животные, но уверенности в том, что это чудовище тоже принадлежит к этому виду, у меня почему-то не было.

— Не признал тебя Бурый, княжич, — гулко, словно из бочки, пророкотал богатырь. — Устал с дороги, видать, родимый. Не стоит тебе сейчас к телегам ходить, Алёша. Ни к чему это…

Я неопределённо пожал плечами и, втайне опасаясь лишиться руки, похлопал чудовищного скакуна по огромной морде. Здоровенный глаз повернулся ко мне, а физиономия коняги приняла крайне задумчивое выражение, словно он не мог поверить в масштабы моей наглости.

— Где князь, воин? — невозмутимо убирая руку, спросил я. Вот так вот! Знай наших, гужевой транспорт!

Ратник качнулся в седле, и в следующее мгновение словно гора рухнула на землю. Грянула сталь, поднялось облако пыли, и я осознал, что смотрю в посечённый мечами нагрудник собеседника, а его голова находилась значительно выше. С той стороны прогудел хмурый бас воеводы.

— Не сберёг я отца твоего, Алексей свет Ростиславович, — в словах собеседника звучала такая горечь и боль, будто великан умер вместе со своим сюзереном. — Правильно молвишь, Алёша. Не след мне теперь богатырём зваться. И первым воином княжества не след. Буду теперь, как раньше — Прошка Незнаемый, пока снова веру твою не заслужу. А можешь прогнать меня прочь поганой метлой. Коли отвергнешь мой ряд — вовек меч в руки не возьму.

— Ты не горячись, Прохор, — судорожно пытаясь вырулить ситуацию, ответил я. Чёрт, если тут все такие нежные, то нужно поменьше болтать, а то совсем без войск Смоленск оставлю. — Не горячись! Ряд твой княжна примет. Она в городе осталась.

— Коли так велишь, княжич, — ещё больше поник богатырь. — Буду полы мыть, да вещи стирать, раз ни на что больше не годен.

Твою мать!