— Ты что, глухой?! — ответил Герман. Он одарил друга таким взглядом, что Михаилу показалось, будто вот-вот он действительно получит по лицу. Если не с кулака, то пощёчину — точно.

Михаил отодвинулся.

— Ну и что такого? — спокойно спросил он.

— Что такого?! — возмутился Герман. Конечно, Михаил ещё не знал, что такого. Ему казалось, что такая реакция со стороны Германа вызвана нежеланием друга заводить детей. Но всё оказалось куда хуже… — Что такого? Да ни хрена! Она говорит, что ребёнок не мой.

— Ого… А вот это серьёзно.

Герман выругался, замахнулся, хотел ударить по столу, но как раз к этому моменту к друзьям подошла девушка в фартуке. Он вынула блокнот и ручку, готовая принимать заказ. Воцарилось неловкое молчание — Герман до сих пор сидела в позе взбешённого психа, сжав кулак, который находился прямо у его лица.

— Кхм… — мужчина откашлялся, разжимая пальцы. Он осознал нелепость своего положения, когда увидел слабый упрёк во взгляде официантки. Может быть, там и не было никакого упрёка, но, по крайне мере, этого оказалось достаточно, чтобы Герман успокоился и пришёл в себя.

Михаил перевёл внимание на себя: он попросил принести чай и две кружки. Официантка поинтересовалась, будет ли заказывать Герман, но Михаил ответил за друга — сказал, что чая будет достаточно.

— Чай?! — тихо возмутился Герман, как только официантка отошла от столика. — Я что, по-твоему, в бар пришёл, чтобы чай пить?

— Если ты пришёл в бар, чтобы пострадать и напиться, делай это без меня. Если хочешь поговорить об этом, — Михаил жестом намекнул на готовность вести диалог, — давай поговорим.

— Режешь меня без ножа, — смирившись с условиями друга, ответил Герман.

Михаил уселся поудобнее — закинул руку на спинку, — и наконец был готов продолжать.

— Если я всё правильно понимаю, это твоя девушка режет тебя без ножа.

— Девушка… — Герман усмехнулся. — Не смеши меня. Я теперь и не знаю, как её назвать.

— Ты уточнял, на каком она сроке?

Герман пожал плечами, дёрнул головой.

— Нет.

— Ну так может это было до тебя?

Герман задумался. Прикинув что-то у себя в голове, посмотрел на Михаила.

— Нет, — он замотал головой. — Четыре месяца… Нет, вряд ли. У неё бы уже был виден живот.

— А у ней не видно?

Герман снова задумался. Он решил спросить:

— А ты видел?

— Меня спрашиваешь? — удивился Михаил.

— Ну а кого же ещё!

Михаил приподнял голову, посмотрел куда-то вверх, что-то прикинул.

— Нет, не дума, — замотал головой он.

— Тогда что получается?

— Что?

— Может… Герман скривил губы, напряг некоторые мышцы лица, — может, она всё врёт?

Михаил посмотрел на Германа так, словно в его предположении была доля правды. Но если только доля… Потому что спустя считанные секунды Михаил отмёл вариант, предложенный другом.

— Да нет, не может быть, — отмахнулся он. — Зачем ей это? — Тут до Михаила дошло: — Если только…

— Что? — нетерпеливо перебил Герман.

— Если только она не врёт насчёт того, что ребёнок не твой.

— Как это?

— Ну… — Михаил пожал плечами, — может просто не хочет говорить тебе, что он твой… — на последнем слове голос Михаила стал таким тихим, что Герман с трудом расслышал конец предложения. — Зачем она тогда вообще тебе сказала… — вдруг задумался мужчина.

Ответ пришёл быстро.

— Она и не говорила, — заявил Герман.

— То есть как это? Ты сам понял?

— Я… подслушал их разговор с Ирой.

Михаил дёрнулся, выпрямился, хлопнул в ладоши так, что редкие посетители бара уставились на друзей, после чего довольно заявил:

— Ну тогда всё точно сходится.

— Что сходится? — всё ещё не понимал Герман.

В это самое время друзьям принесли чай. Герман был готов обругать официантку за то, что она постоянно приходит в самый неподходящий момент. А затем он понял, что в их разговоре с Михаилом любой момент неподходящий. Особенно для Германа, который был слишком взволнован последними новостями.

Девушка поставила на стол кружки и фарфоровый чайничек с красивой росписью, предложив разлить, но Михаил, понимая, что ещё чуть-чуть и Герман зашвырнёт этот чайник куда подальше, вежливо отказался. Он поблагодарил девушку и попросил оставить их наедине. Девушка посмотрела на Германа, Герман посмотрел на девушку. Оба ощутили неприязнь. Как только девушка ушла, Герману внезапно стало стыдно. Но ненадолго — он утешил себя, что их чувства были взаимны.

— Ну так что? — не в силах терпеть, повторился Герман. — Что сходится?

— Она тебе врёт, — с видом бывалого знатока ответил Михаил.

Герман задёргал головой.

— Почему? Зачем?

— Я хоть и не профессионал в вопросе женской логики, но давай подумаем… логически… Забавно. Логически тут не получится. Подумаем… со стороны женской логики. Смотри, — Михаил пододвинулся ближе, положил руки на стол и сцепил пальцы в замок. — Ты два месяца динами её, держал дома в одиночестве и забыл про день рождения. Очевидно, она обижена.

— И что? Разве это повод врать мне про ребёнка? Она сама сказала, что хочет начать всё заново.

— О как! — Михаил поднял указательный палец. — Значит… если хочет начать заново, то…

— Что? Ну что?

— То тогда я отказываюсь понимать этих женщин.

Герман согласно закивал. Он потянулся к чайнику и разлил напиток по кружкам. Сделав глоток и тяжело вздохнув, он сказал:

— Вы ведь общаетесь с Ирой?

— К чему вопрос?

— Может, узнаешь у неё, что вообще у Вероники на уме?

— Вот как? Здорово ты, конечно, придумал. Хочешь пробраться в голову к своей любимой, через меня? А мне кто поможет пробраться к моей?

— К твоей? — Герман удивлённо уставился на Михаила. Михаил же, в свою очередь, понял, что сморозил глупость. Нет, не глупость, но… по крайне мере, ему не стоило говорить что-то такое так рано. — Между вами всё-таки что-то есть?

Михаил замотал головой.

— Не знаю, друг. Не знаю. Может ты мне как раз и подскажешь? А то всё только о твоих проблемах, да о твоих.

Герман усмехнулся.

Они просидели в баре ещё несколько часов, обсуждая девушек и их неподдающийся объяснению разум. За всё это время они так и не выпили ничего алкогольного — разговор оказался на столько интересным, что времени на сугубо мужское пьянство совсем не осталось.

Вероника.

— Я просто схожу с ума… — поделилась я с подругой, уменьшая звук телевизора. Я отставила ведёрко с попкорном в сторону и встала с дивана. — Сколько можно?

— Что не так? — удивилась Ира. — Ты устала? Знаешь, подруга, я думаю, тебе стоит благодарить судьбу за то, что ты можешь сидеть в арендованной квартире на осадном положении и при этом кушать попкорн, просматривая очередную серию сериала. Разве можно мечтать о чём-то ещё?

— Можно! — недовольно ответила я, сразу после чего поняла, что переборщила. — Можно, — повторила уже тише. — Я волнуюсь за них. Как они там? Почему не звонят?

Ладно… почему Герман не звонит мне, я ещё могу понять. Удивительно, как после нашего последнего разговора, произошедшего больше недели назад, что он вообще позаботился обо мне и снял целые апартаменты. Ну… не совсем позаботился… Снял он не только для меня, но ещё и для Иры.

Сам он, конечно, ничего не говорил, не объяснял, и даже не участвовал в переезде. Но вот Михаил, который участвовал в переезде, рассказал всё Ире. А Ира, в свою очередь, рассказал всё мне: якобы это Герман всё устроил. Так устроил, что даже пришлось брать средства из неприкасаемого запаса. Якобы у них всё равно нет всей суммы, которую затребовали японцы, поэтому можно потратиться на съём дорогущих апартаментов для нас с Ирой. С одной стороны, поступок странный: на месте Германа я бы послала себя куда подальше, прямо в лапы родной сестрёнки, раз уж и так всё понятно и вряд ли у наших отношений есть какое-то будущее. Но… с другой стороны, что если он… Если он… Если он что? Я вообще не понимаю, почему он так поступает? Потому что думает, что в долгу передо мной? Может быть… Всё может быть…