Герман расслабился.

Я почувствовала, как смягчился его кулак. Немного погодя он и вовсе раскрыл ладонь. К этому моменту я уже успела отпустить его руку — мне не хотелось держать его дольше, чем это было необходимо для спасения Степана.

— Ты не понимаешь, кого защищаешь, — прошептал Герман. Он сделал это с какой-то что ли… горечью.

Я пододвинулась ближе и постаралась дать как можно более обидный ответ.

— Не думаю, что может быть что-то хуже, чем забыть о дне рождения своей девушки.

Отвернулась, и тут же закрыла глаза. Я понимала, какую глупость сморозила. Но уж очень хотелось причинить Герману как можно больше боли. В конце концов, я имела право получить хотя бы извинения. Но он до сих пор не сделал даже этого. После всех слов, что я ему сказала. После всех обвинений, после всех моих истерик, я так не получила заветные извинения. Нет, они бы не спасли наши отношения — отношения между мужчиной и женщиной, — но мы хотя бы могли разойтись мирно… Но даже этого он мне не дал!

— Вероника… — взгляд стал умоляющим.

Я отрицательно помотала головой.

— Как только это закончится, мы разойдёмся навсегда, — тихо ответила я.

— Пожалуйста, не говори так.

Мне хотелось продолжить диалог. Хотелось обсудить все проблемы. Мне даже хотелось поверить каждому его слову, хотелось вернуть всё назад — сделать вид, будто ничего не было. Но гордость не позволила. Я не могла игнорировать его поведение. Я не могла просто дать ему заговорить себя, позволив выставит меня не уважающей себя неудачницей.

Поэтому я просто развернулась в сторону дома, прошла мимо него, уловив уже знакомый запах его парфюма, дошла до крыльца и остановилась, осознав, что меня снова тошнит. Попыталась отдышаться. Я старалась вести себя как можно более естественнее, чтобы никто не заметил, что мне плохо. Но в какой-то момент переборщила с тревогой и прикрыла рот, понимая, что вот-вот совершиться неисправимое. Я не удержалась, спустилась вниз, подбежала к ближайшей клумбе и… меня вырвало прямо на глазах у всех.

Конечно, ко мне тут же подбежал Герман. Где-то на заднем плане выпендривалась Диана, высказываясь об увиденном в свойственной ей язвительной манере.

Почуяв запах мужского парфюма, я снова прикрыла рот, пытаясь отмахнуться от Германа. Теперь не только мой мозг не терпел его присутствия — теперь к нему подключился и желудок.

Кое-как поборов второй позыв, я выпрямилась, попросив Германа отойти подальше. Хотела бы я закричать, чтобы он понял с первого раза, но даже закричать я не могла. Поэтому пришлось просить несколько раз. Наконец, Герман отошёл. Мне сразу стало легче.

— Дорогуша, ты что, беременна? — пошутила Диана.

Она даже посмеялась над собственной шуткой. Но я восприняла её слова категорично. Этого не мог не заметить Герман. По крайне мере, мне показалось, что он будто принял слова сестры всерьёз. Сначала я подумала, что мне просто кажется, просто потому что я не хочу, чтобы он знал. Я ведь и сама не до конца была уверенна в том, что беременна. Но потом я поняла, что не зря волновалась.

— Это правда? — спросил Герман.

Я тут же выпрямилась так, словно меня не выворачивало наизнанку. Как будто с моим желудком всё было прекрасно. Просто идеально!

— Что? — я состроила такую мину, словно Герман сморозил величайшую в мире глупость. — Нет! Конечно нет! Как ты вообще мог такое подумать?!

Понимая, что больше не выдержу ни секунды рядом с этим мужчиной, рядом с его запахом, я проскочила мимо Германа, поднялась по ступенькам и быстро нырнула внутрь.

Как только оказалась внутри, мне снова пришлось отправиться в сторону уборной…

Герман.

Герман и Степан ещё долго могли стоять на улице, так и не обмолвившись друг с другом ни словом, но благо с ними была Диана. Девушка предложила… нет, она затребовала, чтобы оба брата прошли в дом.

Дома семья разместилась в просторной кухонной зоне первого этажа. Герман снова не смог отказать себе в алкоголе. Сходив за бутылкой горячительного на второй этаж, он вернулся обратно, отыскал подходящую посуду и разлил на троих.

— Гера, ты как всегда обходителен, — как бы в благодарность заявила Диана, принимая бокал из рук брата. — Идеальный мужчина.

Диана опустошила содержимое одним глотком, чем вызвала неподдельное удивление братьев. Девушка прикрыла нос рукой, и пару секунд спустя уже протягивала бокал обратно, с требованием налить ещё.

Некоторое время Герман мешкал, ошеломлённый таким поведением, но всё же быстро пришёл в себя, и кивком отправил сестру доливать самостоятельно.

— Ну ты и зануда, — поднимаясь с дивана, девушка скривила лицо.

Пока Диана была занята на кухне, Герман присел напротив брата. Степан, заметив недоброжелательный взгляд Германа, попытался смягчить того доброжелательной улыбкой. Герман такого поступка не оценил.

— Зачем приехал? — первым делом спросил он.

Степан пожал плечами, развёл руками и помотал головой.

— Странный вопрос, брат. Отец умер. В конце концов, он был и моим отцом тоже.

— Мы здесь не скорбеть собрались, — пояснил Герман.

— Я в курсе, брат, — рука с бокалом указала в сторону Дианы. — Сестра сообщила, где вы находитесь.

Герман будто бы не слушал брата. Он будто строил свой собственный диалог. Как будто участие брата в этом диалоге сводилось к минимуму — к ответам на конкретные вопросы. Только вот вопросы Герман задавал в абсолютно хаотичном порядке.

— Ты работал на отца?

Степан ухмыльнулся, понимая, что брат явно пытается выйти на конфликт.

Герман снова попытался продавить:

— Ты же понимаешь, что ты тут лишний?

— Я же уже сказал, брат: Диана позвонила мне и попросила приехать. К тому же у меня для тебя кое-что есть.

Степан зашевелился, отставил бокал в сторону и полез во внутренний карман куртки. Вынув небольшой конверт, он протянул его Герману.

— Что это? — спросил Герман, не спеша принимать конверт.

— Письмо от отца.

Диана вернулась к братьям. Она предпочла не садиться, поэтому осталась стоять позади Германа.

— Это ты, конечно, зря, — сказал девушка, указывая на конверт. Оба брата обернулись к ней. Диана пожала плечами. — Что такое? Говорю, как есть. Герман либо порвёт его, либо сожжёт. Лучше прочти сам.

Поняв, что братья не собираются отворачиваться от девушки, словно выжидая продолжения её реплики, Диана вздохнула и уже во второй раз осушила свой бокал. Она снова отправилась за бутылкой. Тем временем братья вернулись к разговору.

— Не думаю, что это будет честно по отношению к отцу, — сказал Степан. — Он хотел, чтобы ты лично прочёл это письмо.

— Мало ли чего он хотел? Что там? — Герман кивнул на конверт. — Яд, бомба? Что на этот раз?

Степан, до этого самого момента, пытавшийся передать письмо Герману, вдруг засмеялся. Он откинулся на спинку и начал играться с конвертом, глядя на тот.

— Ты всё не может забыть, да? — спросил он Германа.

— А ты бы забыл?

— Не знаю, брат, — Степан пожал плечами, — я никогда не был в такой ситуации. Да уж… — протянул он, не глядя на Германа, — по крайне мере я могу попытаться представить, каково тебе. Тебя, родного сына, буквально наследника всех его капиталов, он любил меньше меня — какого-то внебрачного выкидыша. Я всегда знал это. Но мне почему-то было этого мало. Мне было недостаточно его любви. Я хотел бы быть его законным сыном.

— Ты и так его законный сын. В тебе течёт его кровь. На много больше крови, чем в нас с Дианой вместе взятых. Учитывая то, что ты сделал и наверняка ещё сделаешь, тебе не нужно никаких документов, подтверждающих твоё родство с этим мерзким человеком.

Основательно подвыпившая Диана, успевшая выпить уже третий стакан, незаметно от всех, вернулась к братьям. Она слышала, о чём они говорят, но только краем уха. Поэтому первое, о чём она спросила, было:

— Да что он такого сделал, Герман? Что ты так взъелся на него? Ну подумаешь, работал с отцом. И что теперь? Я тоже, знаешь ли, пользовалась помощью папочки.