По пути домой, Симон подумал, а кто теперь готовит для Магистра? Эннио способен если только сходить за готовой едой. Наверное, он ходит через улицу. Симон и сам, устав от таскания маленьких, но тяжеленных бочонков и ящиков, проголодался.

— Маринелла…

— Симон! Ты вернулся! Так быстро! — Маринелла выскочила из-за прилавка, обняла его и положила голову на грудь.

— Я ненадолго и уезжал.

— Я уже соскучилась.

— Слушай, я тут подумал…

— Да, любимый?

— Давай поженимся?

— Да! Конечно, да!

Тут же они спрятались в темный угол и начали целоваться.

— Маринелла! Что там у тебя? — спросил строгий женский голос.

— Мама! Симон сделал мне предложение!

— Вот как?

Мама Маринеллы выглядела как бы ни моложе Симона. Она, скорее всего и была моложе Симона, потому что старшую дочь могла родить лет в пятнадцать. Рожала она не часто, раз пять или шесть, и неплохо сохранилась для своих лет. Не будь Маринеллы, Симон и сам бы за ней приударил. Теоретически. Потому что отец Маринеллы никуда не подевался и производил впечатление отца семейства в самом расцвете сил. Он пять-шесть раз не рожал, занимался здоровым трудом без излишней вредности и в силу профессии хорошо кушал. Не в смысле много ел, а в смысле ел только качественную пищу и не голодал.

— Рада за Вас, молодой человек, — строго сказала будущая теща, — Вы уверены, что Вам по силам содержать семью? Я правильно понимаю, что в Ваши годы Вы все еще подмастерье и занимаетесь подсобными работами?

— Смею Вас заверить, я не транжира, — ответил Симон, — Я прошел обучение, и у меня есть достаточные сбережения, чтобы открыть свою больницу.

— Вот как! Свою больницу! В Генуе это дорого.

— Я рассчитывал на Турин. Нам бы покинуть Геную, пока война не началась.

— Мне надо посоветоваться с ее отцом. А Вам советую подтвердить свою состоятельность.

— Мам…

— Я знаю, что Симон честный человек, — ответила мама, — И докторскому ремеслу он честно учился, у него пациенты чаще выздоравливают, чем умирают. Но я пока не уверена, что ему по карману содержать семью. Он уже делал тебе подарки?

— Пока нет…

Мама строго посмотрела на Симона.

— Воспитанные молодые люди сначала ухаживают за девушками, потом делают предложения. Ваша поспешность меня пугает.

— Мы все успеем.

— Надо брать пример с приличных людей. А не с Ваших квартирантов. Мальчишка два дня как приехал, сразу женился без всяких ухаживаний и тут же уехал. Как это называется?

— Мам, он же рыцарь…

— А Симон не рыцарь. Он приличный горожанин. Я надеюсь? — будущая теща строго посмотрела на Симона.

— Я приличный горожанин, — подтвердил Симон.

— Все твои знакомые — разбойники.

— Это по работе.

— По твоей или по их работе?

Симон тяжко вздохнул. Интересно, у отца Фредерика теща и правда ведьма, или это такая популярная фигура речи.

— Да ладно, — улыбнулась будущая ведьма, — Я пошутила. Скушай пирожок и хорошо подумай, надо ли тебе жениться или это просто вдруг зачесалось.

— Мама! — возмутилась Маринелла.

Симон мог бы посидеть подольше, но он вспомнил об одном очень важном деле. Пьетро что-то обещал стражнику на заставе. Пришлось спешно распрощаться и бежать к въезду в город.

Успел.

— Извините, сеньор. Можно Вас на пару слов?

— Я Вас внимательно слушаю.

— Мы с Пьетро Фуггером сегодня проходили заставу.

— Да? — стражник явно притворился, что не узнал.

— Пьетро Вам что-то пообещал.

— Да?

— Но он, к глубокому сожалению, скоропостижно скончался…

— Матерь Божья и целая бочка святых с Иисусом вместо крышки! — стражники и путники по соседству оглянулись, убедились, что ничего особенного не происходит, и вернулись к своим делам.

— А балансы должны сходиться, — закончил Симон, пока стражник переводил дыхание.

— Чертов немец и после смерти за порядком следит, — выругался Пабло удовлетворенным тоном, — В аду заставит чертей котлы от копоти отмывать и по ниточке выравнивать.

Симон пожал плечами.

— Пьетро обещал погасить долги Пабло Публикани старшего по счетной книге Антинари, — сказал стражник.

— На какую сумму?

— На всю.

— Побожись.

— Вот те крест.

К темноте Симон наконец-то вернулся домой. Иеремия грустил и читал книги. Вместо Эннио за охранника почему-то сидел одноглазый Луиджи Брассо. Стоило на денек уйти, как на Кармину напали и разбили голову Эннио, чуть не убили. Симон осмотрел остаток глаза Луиджи, сменил повязку и принес болеутоляющее.

Сама Кармина с головой зарылась в счетные книги. После того, как французские оккупанты сожгли дом, семья оказалась в долгах у тех, кто сдавал товар на реализацию. Конечно, кроме недвижимости, у семьи имелись и другие активы, но не всегда ликвидные. Ими предстояло гасить долги, в том числе через цепочки взаимозачетов. К Кармине каждый день заходил братец Пьетро, иногда вместе с какими-то людьми бухгалтерского или разбойного вида. В компенсацию за беспокойство Пьетро освоился у Симона на кухне и пытался завоевать сердце алхимика фруктами и мясом. Тем более, что ни Кармина, ни Брассо готовить не умели. Могли перевести еду из сырого вида в съедобный, не более.

— Здравствуй, Симон, — сказала Кармина, подняв голову от книг, — Как там мой Котик?

— Я, вообще-то, не с ним ездил, — смутился Симон.

— Ах, да. Ты ездил в Тортону с Пьетро Фуггером, Антонио Кокки и какой-то вдовой. И мне кажется, что ты даже до Тортоны не доехал.

Кармина, с учетом рассказа Луки, предполагала, что Фредерик и компания захватили галиот с золотом и куда-то направились морем. Понятно, что никакой разумный человек не будет бегать за маневрирующей армией с грузом золота. Тем более, золота в слитках. Тем более, не будет возить золото в зоне военных действий без надлежащей охраны. В ее представлении Фредерик и Максимилиан сдали бы золото королевскому бюджету в Марселе и довольные могли бы вернуться домой. Дальше королевские финансисты уже сами бы разбирались, как доставить монету солдатам. Или, если им очень хочется передать ценности из рук в руки, то ближайший торговый порт — Пиза. Там обменять на векселя, пришпорить коней по относительно безопасным дорогам и через четыре дня гордо вручить сверток пергаментов интендантам в Кремоне. Можно, конечно, возить и золото. Но солдатам платят серебром, так что интендантам и так, и этак пришлось бы выменивать серебро по окрестностям.

Поэтому поездка Симона и Петера в Тортону с золотом никак не связывалась. Конечно, все знали, что французы погнались за мифическим золотым караваном Птички и Терцо. Только Кармина сама дала им этот ложный след. Теоретически, Петер Фуггер, Кокки и Симон могли бы поучаствовать в погоне. Как Томазо Беккино. Но из погони по ложным следам никак нельзя вывезти сколько-то добычи.

— Так получилось, — пожал плечами Симон.

— Ну и ладно. Я все равно рада, что ты жив и здоров. Какие планы на будущее? Возвращаешься в ученики Магистра или займешься своим делом?

Кармина со временем, конечно, узнала бы обстоятельства смерти Петера, включая Ангелочка, Симона и телегу с грузом. Но Петер Грубер не был настолько публичной фигурой, чтобы новость про его убийство обежала город в тот же день. Желание взрослого мужчины дорасти из учеников до своего дела она только приветствовала, но не считала приличным расспрашивать слишком подробно, что за предложение получил Симон от Петера. Захочет — сам расскажет.

— Женюсь и открою свою практику, — ответил Симон, — И в Турин перееду, пока не поздно.

Глупо скрывать такие решения от людей, с которыми живешь под одной крышей.

— Отлично! Надеюсь, ты про ту девушку, с которой был на свадьбе?

— Да.

— Я вас поздравляю. Если надумаешь дарить подарки, могу посоветовать, где не обманут. И по самой свадьбе тоже обращайся. Там все непросто, чуть зазеваешься — втридорога сдерут.