На дереве, напротив входа в фанзу, весело небольшое ведерко в днище которого было сделано отверстие и засунут штырь с небольшими набалдашниками с обеих сторон. В ведре была вода, если штырь поднять, то вода польется из щели, если убрать руку, то штырь опустится и верхний набалдашник заблокирует слив. Рядом с ведром стояла чашка с вареным жидким мылом и весела чистая тряпка. Под ведром стояла большая кадка, куда сливалась грязная вода. Гонджу рассмотрела конструкция, улыбнулась, помыла окровавленные руки, вытерла их тряпкой. Минмин обернулась к стоящему у неё за спиной футину, потянулась, зевнула.

– Как я устала, и кушать хочется. Что-нибудь осталось? Похлебка соседки вроде где-то была?

Дзяндзюн ничего не ответил, молча стоял и смотрел на дочь. Минмин попыталась обойти его, делая вид, что что-то ищет, но он преградил ей путь.

– Я понимаю, – начала она оправдываться, – всё это очень непривычно и неожиданно, но я должна была действовать быстро. Я до сих пор не уверена, выживет ли А-Си, она потеряла много крови. Переливание я не могу сделать, у меня нет необходимых инструментов и я не знаю её группу крови…

Она не договорила.

– Кто ты? – спросил дзяндзюн.

– Эх… – сокрушено вздохнула гонджу, – начинается…

Она отвернулась, посмотрела на двор по которому расхаживал петух.

– Кто ты? – повторил вопрос дзяндзюн.

– Я не могу ответить на этот вопрос, – медленно, обдумывая каждое слово, ответила гонджу, – я и сама многое не понимаю.

– Ты сиэнзы56 или эмогуи?

– Что? – удивилась гонджу.

Она повернулась к футину и только теперь обратила внимание, что его рука лежала на рукоятке висящего у пояса меча.

– Я – ни то, ни другое.

– Тогда как всё это объяснить? – спросил он.

– Самое главное – я всё еще ваша дочь, я человек, я не причиню зла, я только стараюсь помочь. Долгое время я пыталась скрыть всё, что я знаю, но, похоже, дальше скрываться не получится. Я не могу объяснить, кто я, откуда я, почему я здесь. Я самой себе не могу ответить на многие вопросы. Но я хочу, чтобы вы поверили, что всё, что я буду впредь делать, и это никогда не изменится, я буду делать только во благо людей. Я обещаю… Прошу – поверьте!

Дзяндзюн внимательно смотрел на неё, рука немного расслабила хватку на рукоятке меча. Гонджу подошла к стоящей у входа корзине, которую они ранее привезли из поместья, порылась, достала холодный баодзы, откусила, прожевала.

– М… а есть что-нибудь попить? – спросила она как ни в чём не бывало.

– Хорошо, – наконец проговорил он. – Я готов поверить, но…

– Но только после того, как я вам это докажу? Без проблем, – обрадовалась гонджу, она дожевала баодзы, достала еще один, откусила, – я готова сотрудничать, – жуя, проговорила она. – Можете поставить мне в охрану хоть целый гарнизон. Я это только приветствую. То, что я собираюсь сделать с шелком и многими другими идеями, которые у меня накопились, всё это как раз требует секретности. Чем меньше людей об этом будет знать – тем лучше. Мы сможем заработать больше денег, если все секреты и технологии останутся эксклюзивными. И куча охранников только будут этому способствовать. Кроме того мне нужна будет помощь.

– В чем?

– В обустройстве сюесяо и обучении детей и работников, в налаживании процессов производства шелка и многого другого. И, в конце концов, в зарабатывании денег!

– Так всё это для того, чтобы заработать деньги?

– Ну, деньги – это средство, а цель, попросту говоря, – улучшить жизнь этих людей, – гонджу кивнула в сторону фанзы, – я не могу больше безмолвно наблюдать, как эти люди страдают. Я не могу стоять в стороне, в то время, когда я могу им помочь, у меня есть для этого необходимые знания, возможности. А у кого есть возможности и способности – у того есть и моральные обязательства.

– Хорошо, – дзяндзюн кивнул, – оставим пока этот разговор. Всё равно я и половины не понял из того, что ты сейчас сказала. Я готов помочь, но я буду неотступно следить и контролировать каждое твой действие.

– Отлично.

– И еще…

– Что?

– Чжангонджу, она…

– Да, – усмехнулась гонджу, – её тоже надо как-то переубедить, что я не… эмогуи или что там еще может ей прийти в голову… – Минмин сокрушено вздохнула, – это будет труднее… чем я думала.

– Думала?

– Угу, – кивнула гонджу, – А-Лей, – окликнула она служанку, – есть чай?

А-Лей убежала на в дом.

– Интересно, – пробормотала Минмин себе под нос, – почему он называет свою жену – чжангонджу… это ведь титул, а не обращение к любимой женщине… Ладно, подумаю об этом на досуге…

Конец июля, погода не радовала. Московское лето непредсказуемо. Даже в июне может пойти снег. Но в этом году июнь выдался жарким. А вот июль не смог похвастаться ни одним жарким днем. Дожди зарядили еще во второй декаде. Иногда всё-таки забегали теплые деньки, но как будто спохватившись, «а что мы тут делаем, ведь уже почти август», – спрашивали они и исчезали, оставляя лишь кое-где проблески голубого неба в плотной сетке тяжелых, серых облаков.

Я постучалась в кабинет психиатра: для допуска к работе в образовательном учреждении каждый сотрудник должен ежегодного проходить медосмотр. Я не исключение. Но, в связи с моей непростой ситуацией, меня направили на дополнительное освидетельствование к психиатру.

«Итак, – подумала я, – быстро отвечу на вопросы, дам только позитивные ответы. Получу галочку в обходном листе и всё, весь август до конца отпуска – свободна».

– Заходите, – раздалось за дверью.

Я открыла дверь, вошла.

– Здравствуйте, – поздоровалась я, – я на медосмотр.

Я протянула обходной лист и замерла. Передо мной сидел Павел, тот самый Павел, который посещал где-то год назад курсы поступающих в МГУ, на которых я преподаю, тот самый Павел, которого я несколько месяцев назад нашла, лежавшим в подворотне, отказывающимся от вызова скорой помощи.

– Здравствуйте, Валентина Степановна, – улыбнулся он мне, встал, протянул руку.

Я, от неожиданности, растерялась, протянула свою; он пожал её, сел обратно за стол, сделал пригласительный жест, указывая:

– Садитесь.

За все свои годы я так и не привыкла к тому, что мужчины иногда пожимают мне руку при знакомстве. Это как-то по-европейски. В России, среди женщин, такое приветствие – словом, большая редкость. Но не это выбило меня из колеи.

– Я не думала, – проговорила я, – что вы работаете психиатром.

– А еще для вас стало неожиданностью то, что в феврале вы обнаружили меня в подворотне, валяющегося в снегу, почти без сознания? – с усмешкой договорил он за меня, – А теперь я должен вас освидетельствовать на психическую вменяемость?

Я сглотнула. Он буквально прочитал мои мысли.

– Не переживайте. Со мной всё в порядке, примите это как… незначительный эпизод из прошлой жизни. Я понимаю, после такого тяжело доверять человеку, но у всех нас бывают трудные моменты, все мы так или иначе сталкиваемся со своими … демонами. И главное научится преодолевать такие трудности. Хорошо?

– Хорошо.

– ОК, давайте ваш лист, я подпишу.

Он взял лист, черканул на нем свою подпись.

– Секундочку, я поставлю печать.

Он стал рыться у себя в тумбочке. Я немного расслабилась, облокотилась на спинку кресла.

– Вообще странно, – заговорил он, одновременно перебирая ящики своего стола. – Обычно педагогов ко мне не отправляют. Визирование обходного листа делает обычный участковый психотерапевт или тот, кто сидит на комиссии в день, когда вы обходите всех специалистов за раз. А вас направили ко мне…

– Я лежала в больнице, и видимо поэтому… Вы даже ни о чем меня не спросили, так просто подписываете…? – удивилась я.