- Янка! Янка, быстро сюда! Бегом!

Из окна второго этажа высунулась давешняя худенькая девица.

- Ну, чего орёшь? Чего тебе?

- Быстро ко мне! - рявкнула Бабка.

Через десяток секунд Янка-Заря стояла перед командиром.

- Яна, всю жратву отправь в Город сестёр.

Янка просияла:

- Поняла! Ах ты хитрюга!... На прицепах вывезти?

- Да на чём угодно. Главное, чтобы быстро.

И Короткому с Шилом:

- Мужики, помогите грузчикам, чтобы дело веселее шло. А мы пошли, постреляем.

Через пять минут, куцая бригада, в составе одних дам, стояла в котловане стрельбища.

На расстоянии метров пятьдесят, на глине, стояла лавочка. Женщины пошли к ней, подобрали с земли и расставили на ней банки из под пива, пэты и разную мелочь: крышки от бутылок, пальчиковые батарейки и даже один ботинок. Вернулись.

- Ну, Скорый, - скомандовала шеф, - давай.

Пашка сгрузил на столик сайгу, вынул пистолет, тщательно прицелился и выстрелил. Полиэтиленовая бутылка слетела с лавки.

- А теперь - быстро, три выстрела, - подсказывала Мила Сергеевна.

Павел выстрелил три раза без подготовки. Попал. Три бутылки снёс.

- А теперь - попробуй от пояса. И по крышечкам, по крышечкам.

Пашка посмотрел на ней с сомнением, но сделал так, как шеф велела.

Ещё три выстрела и снова попадание. Крышки от бутылок разлетелись в разные стороны. Дугин вопросительно посмотрел на Бабку. Что, мол, дальше?

- А теперь, защитничек ты наш, с двух рук и от пояса.

Пашка, как-то уже внутренне уверовал в свою стрелковую непогрешимость. Достал вторую Стечу и загрохотал выстрелами… Ни одного промаха. Ни одного!

Лавку отпёрли на дистанцию метров так сто. Снова расставили побрякушки. И Скорый, уже из "сайги" с коллиматорным прицелом безупречно разнёс все мишени, высадив половину обоймы.

Женщины стояли и, растроганно улыбаясь, смотрели на стрелка. Никогда Пашка не думал, что умение первоклассно убивать вызовет такое женское умиление.

Бабка поинтересовалась:

- Ну, как тебе?

- Я фигею…

- Теперь понял, почему ты нам так нужен?

Пашка даже обиделся:

- Так только для этого?…

Но тут Тьма резко прижалась.

- Дурачок ты, Паша.

- Теперь бы надо его Дар как-то разбудить, - задумалась командир. - Ванка, у тебя больные есть?

- Есть. Но там четверо без ног, один без руки, а у двоих внутренние повреждения. Тебе же надо, как я понимаю, чтобы наглядно было?

- Угу, - задумалась Бабка, - правильно понимаешь…

Все тоже задумались. А Тьма уселась на лавочку у столика и попросила:

- Паша, иди сюда.

Тот подошёл.

Надо сказать, что выходя из дому вся бригада экипировалась по полному. Видимо, каждый "Выход в свет" напоминал боевую операцию. Броники, каски, оружие - всё в наличии. Вот и Тьма… Она закатала левый рукав, выдернула стилет из плечевых ножен и полоснула себе по предплечью… Кровища хлынула на столик, на лавочку, на землю.

Пашка аж подпрыгнул. Запаниковал.

- Аптечка! Где аптечка?! Жгут надо… Ты что делаешь?! Бестолочь!

Никто и не почесался. А сильно побледневшая Таня, с трудом шевеля белыми губами, спросила:

- Паша, ты же не хочешь, чтобы я умерла?

Скорый вспомнил всё, что ему рассказывали о его способностях и решился. Положил трясущиеся ладони на кровоточащую руку Тьмы и попросил:

- Говорите, что делать…

Ванесса подсказала:

- Закройте глаза и прислушайтесь к её ощущениям… И просто пожелайте выздоровления…

Пашка закрыл глаза и… И почувствовал.

Он, в этом странном мире уже несколько раз сталкивался с тем, что ощущал настроения и мысли окружающих. Сейчас он особенно остро "увидел" Танин страх, боль, надежду и какую-то детскую беспомощность. Увидел структуру её организма, жгуты нервных волокон, сетку кровеносных сосудов, полыхающий ужасом мозг. Почувствовал её жизнь, уходящую из страшного пореза на руке…

Павел просто запретил Таниной жизни выходить из неё. Потом приказал соединиться краям разреза и срастил нервы, сосуды, сухожилия и мышечную ткань.

Открыл глаза. Над ладонями полыхало искрящееся свечение. От раны остался страшный рубец, кровь больше не рвалась наружу. Пришло осознание, что и шрам он может устранить, так же, как залечил рану.

Снова зажмурился. На светящейся слабым и ровным бежевым цветом руке, коричневый шрам смотрелся чужеродно и некрасиво. Пашка очень огорчился на это безобразие и подумал:

- Это надо убрать, это нехорошо.

И грязно-коричневый лоскуток исчез, сменившись спокойным и мягким цветом, как и вся рука.

- Ну, вот. Попёрло. Разбудили, - прокомментировала Бабка.

Снова распахнул глаза. Тьма сидела зажмурившись, всё такая же белая. Подошла Ванесса, вытащила из кармашка платочек, вытерла с Таниной руки кровь. Раны как и небывало. Ни пореза, ни шрама. Обычная кожа на руке.

И тут Пашка почувствовал, что ноги его трясутся, впрочем, как и весь организм. От слабости он уселся прямо на землю, тяжело отдуваясь.

- Ну вы, девоньки, даёте… А если бы я не смог?...

- Но ведь смог же, - Тьма открыла глаза и слабо улыбнулась бескровными губами.

Дугин, кряхтя, поднялся.

- Таня. Больше никогда так не делай. Никогда.

- Хорошо. Не буду, - прошептала Танечка и уронила голову набок. Потеряла сознание. Видимо держалась на одной силе воли.

Связь с Таниным организмом у Пашки как-то не прервалась. Так и держала его, как на верёвке. А вернее на тонком шнуре. И по этому шнуру Павел, на чистом подсознании, отправил часть своей энергии в тело Тьмы. Потом ещё. И ещё. Отдельные участки мозга девушки засветились ярче и розовей.

Странно было видеть одновременно и саму Тьму, и её схематичное изображение. Но Скорому было не до этого. Он плеснул в Танечку ещё бодрости и она открыла глаза, глубоко вздохнула.

Бабка огорчилась:

- Тьма, ты робу испачкала. Пошли мыться и переодеваться.

Таня попыталась встать, но её повело, как пьяную и она снова плюхнулась на лавку. Пашка кинулся поддержать, но Бабка его отодвинула.

- Дай-ка я.

Подхватила Тьму на руки, как ребёнка, легко поднялась на глиняный склон котлована и пошагала в сторону корпусов Приюта. Павел не удивился. Он же видел, как шеф мечет непослушных ментов через дверь на улицу. И, поддерживаемый с одной стороны Бедой, с другой Ванессой, он потелепался следом.

Женская половина бригады сидела в маленькой столовой на пластиковых стульях. Тьма, с мокрыми волосами, завёрнутая в полотенце, жадно наминала котлеты с картофельным пюре и заедала это дело голландским сыром. Пашке объяснили, что после знахарского лечения и после приёма живца есть хочется страшно. Организм интенсивно расходует энергию на выработку новых клеток, кровяных телец и усиленно выводит шлаки.

Дугин тоже ковырял котлетки, но особого голода не испытывал. Так… Для проформы. Слабость ещё не ушла, так что аппетит не прорезался.

Бабка пришла, отрапортовала:

- Состирнула Тьме всё по быстрому. С пятнами крови по Улью гонять нельзя. Чревато.

И поучала Скорого:

- Если лечить у тебя получается. И, должна сказать, получается хорошо. То, ты же понимаешь, что и… - повертела пальцем, подбирая слова.

Ванесса подсказала:

- То и разрушать вы, Павел Дмитриевич, тоже сможете.

- Да… - согласилась шеф, - и это даже важнее… В нашей ситуации, это полезнее… Для дела. Ты как себя чувствуешь?

Павел пожал плечами:

- Да вроде уже нормально.

- Так… Ладно… Тогда надо кого-то пришить. Может выехать за стену и найти заражённого?

И тут Беда, до сих пор молчащая, подсказала:

- Так у нас же есть заражённый.

И все уставились на Ванессу.

Та нахмурилась, упрямо посмотрела исподлобья.