— Э! Деревенщина! Я к тебе обращаюсь! — Коринф перевёл внимание на раздражённого оперативника, возмущающегося тем фактом, что внимание его жертвы устремилось куда-то явно прочь от текущей ситуации.

Коринф не успел что бы то ни было ответить, широкоплечий оперативник поравнялся с этими двумя и со словами: «Ладно, хватит потешаться над бедолагой!» — ловко выхватил из рук мелкой чинушии планшет, быстро выполняя полную сумму перевода. Потерявший свою возможность продолжить эмоциональные издевательства чиновник пришёл в настоящую ярость. Его лицо стало практически пунцовым, он уже было набрал в грудь воздуха, чтобы разразиться приличным количеством брани, оскорблений и угроз. Он даже начал свой разительный монолог фразой: «Да как ты посмел?! Ты вообще знаешь, кто я такой?!» Чиновник было хотел продолжить, но широкоплечий оперативник развернулся ловким движением и с удивлением будто бы просверлил чиновника взглядом с немым вопросом: «Да?! И кто же ты?!» Коринф наконец-то смог рассмотреть его лицо: сомнений не оставалось, это был Маркус.

Чиновник мельком рассмотрел знаки отличия на груди Маркуса. Его гневная пунцовая гримаса мгновенно начала белеть и наливаться животным ужасом, обнажая все самые сокровенные струны испуганной душонки. Со стороны казалось, будто бы чиновник начал сдуваться как шарик: у Коринфа было ощущение, что он даже слышит еле заметное шипение, будто бы кто-то через несколько дырочек выпускает из шарика сжатый воздух.

— Прошу прощения, господин… Мы тут… Мы занимались приёмкой материалов… — чиновник в полголоса лепетал подряд всё, что приходило в его испуганные куриные мозги. Его помощник и вовсе остолбенел от ужаса. Перед ними воплоти сейчас стоял прямой начальник всех их начальников. В нормальной ситуации они могли бы иметь честь увидеть Маркуса разве что при обстоятельствах всеобщего сбора или смотра рядовых группировок, и то максимум из какого-нибудь десятого ряда второй колонны.

— Свободны! — нарочито холодно и зловеще скомандовал Маркус, протягивая планшет. Оперативники, поджав хвосты и еле передвигаясь на подкашивающихся ногах, отсалютовали и резво бросились прочь, даже забыв забрать планшет.

Маркус удовлетворённо проводил взглядом улепётывающих дуралеев и с нескрываемым самодовольством повернулся, деловито и неспешно подходя к Коринфу и протягивая ему руку. Оба брата были высокими и широкоплечими, однако Маркус был даже на полголовы выше Коринфа.

— Брат… — слегка раздражённо, очевидно, даже расстроенно ответил Коринф, неспешно пожимая руку Маркусу. — Чему обязан столь высокой честью?

— Да вот, решил спасти тебя от очередного позорного провала! — Маркус указал рукой внутрь корабля и вновь обратился к брату: — Пройдём?

Братья поднялись по рампе внутрь челнока. Маркус шёл впереди, презрительно разглядывая внутреннее убранство. Они прошли в кубрик, старший брат вольготно развалился на кресле за столиком, Коринф сдержанно присел напротив. В дверях показалась физиономия Владимира, он удивлённо взглянул на Маркуса и чуть было не начал пятиться.

— Чёрный с двумя кусочками сахара, — не переводя взгляд на Владимира, волевым голосом произнёс Маркус. Владимир испуганно взглянул на ссутулившегося за столом Коринфа, на мгновение задумался и ринулся к шкафчикам исполнять пожелание гостя. Он вновь взглянул на планшет и с едва заметным сарказмом произнёс:

— Нарушение условий транспортировки? Брат… — Маркус снисходительно покачал головой. — Ты попался на такую детскую уловку? Как ты вообще такими темпами до сих пор на плаву держишься?

— Да-да, я нерадивый, я позор для семьи, я бестолковый отщепенец. Но я хотя бы честным трудом стараюсь обеспечить своё существование, а не получаю всё в готовом виде! — Коринф презрительно отвернулся, собрав руки узлом на груди. Маркус немного посуровел, улыбка постепенно начала сходить с его лица.

— Ты несправедлив ко мне, брат. То, что ты называешь «всё готовенькое» — результат кропотливого многолетнего труда, который, кстати, берёт начало в тот благостный период, когда ты впервые сбежал из дома со своими подружками «попытать счастье в гонках», как ты тогда говорил. А я остался с родителями и ещё восемь лет старательно учился, чтобы получить свой шанс. Я шаг за шагом выстраивал свою карьеру в Основании, бережно выбирая союзников и безжалостно истребляя соперников.

— Совсем как наш отец! И куда его это привело?! Всё детство он пичкал нас своими рассказами о правилах конкуренции, о том, что все силы должны быть устремлены на то, чтобы выбиться в люди! И что в результате? Его пристрелил в затылок прямой конкурент! Вот та жизнь, к которой он нас готовил?!

— Жизнь на Саратуме непроста… Наш отец… Он допустил фатальную ошибку. К несчастью, в конкурентной борьбе не бывает двух победителей, многие терпят неудачу на этом поприще. Но зато это обеспечивает возможность сильным возвыситься. Будь сильным — и ты преуспеешь! Учись побеждать, учись понимать врагов и соперников, учись понимать, как они думают, к чему стремятся. Учись выбирать правильных союзников и правильных врагов, — Маркус явно старался проявлять максимально возможное снисхождение, он будто бы вновь и вновь разжёвывал для последнего двоечника азы таблицы умножения.

— Учись-учись-учись… Соперники, враги, конкуренты… Я будто бы услышал вновь голос нашего отца. Уверен, ему это всё помогло… — Коринф было принялся ёрничать и кривляться, но быстро сообразил, что уже начинает испытывать терпение старшего брата. Это явно было весьма опасной затеей. Конечно же, Маркус всё время старался использовать свою власть и влияние, чтобы тем или иным способом помогать нерадивому младшему брату, только вот ведь незадача: Коринф всегда обладал слишком бунтарским или, возможно, горделивым нравом, чтобы принимать помощь, «подачки», как он говорил, от своего «успешного» брата.

— Отец допустил непростительную ошибку, и, к несчастью, результат не заставил себя долго ждать. В оправдание ему я лишь отмечу, что его соперник всё же получил по заслугам. Я лично осуществил заслуженное отмщение, — Маркус помрачнел и задумался. Некоторое время братья молчали. Они даже не заметили, как Владимир поставил им обоим по чашке тёплого напитка и пулей вылетел с кубрика.

Маркус пригубил чашку с напитком, едва заметно поморщился и тактично отставил её в сторону, продолжая свои увещевания:

— Отец во многом был к нам суров, его обучение не всегда было лёгким или мягким, но это был единственный способ подготовить нас к грядущей жизни. Взгляни вокруг. Саратум полон нищих, убогих и глупых пьяниц и бездарей. Разве ты хотел бы оказаться среди них? Хотел бы влачить жалкое существование презренного рабочего? — Маркус немного возвысил голос и махнул рукой в сторону, будто бы перед ними сейчас была панорама всего Саратума. — Конечно же, нет! Ты, как и многие другие, как и я — все мечтают о лучшей жизни, о богатой жизни, полной уважения и роскоши! Но всё это не придёт, если сидеть сложа руки. Нужно трудиться! Стараться и отчаянно бороться, чтобы добиться результата!

Маркус недовольно отвёл взгляд от Коринфа, сделал некоторую нервную паузу, чтобы немного успокоиться, и продолжил:

— Результаты — вот, что главное! И не знаю, как ты, а я уж точно готов приложить все усилия, чтобы добиться своих целей, невзирая на то, как тяжело будет по дороге! Отец… Лишь теперь, после стольких лет, я по-настоящему понимаю, как он был прав! Он хотел для нас лучшего. Он хотел для нас лучшей жизни, чем мог обеспечить сам. Наши родители всю жизнь положили на то, чтобы выбиться из той жалкой дыры, в которую их закинула судьба. И они преуспели! — Маркус раздражённо и методично постучал пальцами по столу и указал ладонью на Коринфа: — Они смогли дать нам отличный старт! Теперь пришла наша очередь. Наступила пора нам усердно поработать, прогрызая себе путь к вершине!

Маркус вновь раздражённо отвёл взгляд в сторону и произнёс:

— Отец был бы рад увидеть, каких успехов мы… Я… добился. Он был бы рад узнать, какую жизнь я теперь могу нам обеспечить.